Потрясенный, он минуту стоял, надеясь увидеть чтото еще и пугаясь того, что увидел. Неужели это было?.. — спрашивал он себя. Скала горбилась, по-прежнему темная, и выемка на вершине была непроглядно темной. Егоров попятился, пугаясь этой таинственной темноты. Никогда на Луне он ничего не боялся. Видит бог — не боялся! А тут пятился перед скалой, чувствуя на спине струйки липкого пота. Боялся, сознавал, что боится, и ничего с собой не мог сделать. Повернулся и побежал к станции. Неужели это было?.. — повторял он, ускоряя прыжки. Кажется, никакая сила не заставила бы его оглянуться на Малыша. Но он вынудил себя — оглянись! Остановился и оглянулся. Пик стоял хмурый и одинокий. Что же это было? — еще раз спросил Егоров и опять устремился к станции.

Теперь он не останавливался и не оглядывался. Был занят другим: как рассказать об этом? Кому? Галину? Сергею Ивановичу? Астроном не поверит! Ничуть не поверит! Скажет — фантастика. Какая там фантастика! У Егорова до сих пор в глазах… Но если то, что он видел, правда, — это и есть фантастика! Егоров готов был схватиться за голову. Скорее бы станция!

Это он подумал чуть ли не в трех шагах от станции. «Наконец-то!» — нашарил кнопку входного шлюза. Дверь открылась и тотчас захлопнулась за ним. Егоров вздохнул, чувствуя, как воздух под напором сжимает его скафандр. «Наконец-то», опять повторил он, скинул скафандр. Стуча по ступенькам, он поднялся в аппаратную.

Вызвал через спутник базу, не замечая, что в аппаратную вошли и стали рядом Светлана и Галин — они думали, что Егоров нашел алмазы.

— Сергея Ивановича, — коротко сказал он связисту.

Тот вызвал кабинет начальника геологической службы. Сергей Иванович оказался на месте.

— Что? — спросил он, поднимая взгляд от бумаг на столе.

С минуту Егоров не отвечал, не знал, с чего начать.

— Нашел? — спросил Сергей Иванович.

Егоров сказал:

— Я не знаю, что это было…

— Что было? — не понял Сергей Иванович.

— Между станцией и Серповидным хребтом стоит одинокий камень, Малыш, — начал Егоров.

Сергей Иванович потянулся за картой, расстелил ее на столе.

— Внешне он ничем не привлекателен — одинокая скала, каких много, — продолжал Егоров.

Сергей Иванович не прерывал его.

— Сегодня я решил исследовать скалу. Обыкновенная скала…

— Повторяешься, — сказал Сергей Иванович и взглянул в лицо геолога.

— Обыкновенная, Сергей Иванович, — повторил Егоров.

— Что с тобой? — спросил Сергей Иванович.

— А теперь слушайте, — Егоров не обратил внимание на вопрос начальника. — Осмотрев скалу, я направился к Серповидному хребту.

Сергей Иванович не понимал, что хочет сказать Егоров. Тень нетерпения прошла по его лицу. Сослуживцы Егорова, слушавшие разговор, тоже ничего не понимали.

— Вдруг, — продолжал Егоров, — позади меня возникла невиданной силы вспышка. Мне показалось, что она пронзила меня насквозь. Луч ударил в горы и мгновенно погас. Но когда я обернулся к Малышу, поняв, что луч мог идти только от него, я увидел… — Егоров на секунду замолк, чтобы проглотить ком, застрявший у него в горле. — Я увидел лицо…

Сергей Иванович поднял морщины на лбу.

— Это было как в телевизоре, — говорил Егоров, — когда кончится передача и лицо диктора тускнеет и гаснет. Это было человеческое лицо, Сергей Иванович, только оно имело три глаза!..

Когда один нормальный человек говорит такие вещи другому нормальному человеку в эпоху управляемой ядерной реакции и освоения космоса, — это воспринимается всерьез. Сергей Иванович не ахнул, не усмехнулся в лицо Егорову, он ближе придвинулся к экрану так, что на голубом стекле остались одни только его глаза, и спросил:

— Три глаза, говоришь? Не ошибаешься?

— Не ошибаюсь, — сказал Егоров.

— А в остальном?

— Это было человеческое лицо. Оно улыбалось.

Сергей Иванович, не отрываясь, глядел на Егорова. Егоров сказал:

— Я видел, что человек улыбается мне, и я испугался. У него было три глаза…

Но какое-то мгновение, на самую маленькую частицу времени, Сергей Иванович на экране, а Светлана и Галин в аппаратной рядом с Егоровым почувствовали нереальность происходящего. Как будто это было во сне и каждый хотел проснуться и не мог проснуться именно в это мгновенье. А сон, нереальный и странный, давил их, и его хотелось сбросить, как тяжелое одеяло. Хотелось вздохнуть поглубже, чтобы это прошло, но вздохнуть было невозможно, и от этого сон брал над ними верх, и люди — Сергей Иванович, Светлана, Галин — чувствовали себя беспомощными. И Егоров тоже чувствовал себя беспомощным: ты ли это говоришь, — полно!.. Однако это говорил он, Егоров, и вокруг него были близкие ему люди, и они находились в столбняке и не могли вздохнуть, чтобы сбросить с себя это нелепое состояние. Но человек так устроен, что не дышать он не может, грудь сама потребует воздуха и поднимется. И когда все вздохнули — почти незаметно, чтобы не выдать волнения, — состояние столбняка прошло.

— У тебя есть какие-либо объяснения этому? — спросил Сергей Иванович Егорова.

— Почти никаких.

— Предположения?

Егоров пожал плечами.

— А все-таки?

— Скала, конечно, не может это делать сама. Мне кажется, в ней передатчик. Малыш передает информацию.

— Откуда?

Егоров пожал плечами с откровенной беспомощностью.

— Хорошо, — сказал Сергей Иванович. — Сейчас я передам все это на Землю.

Экран погас, а Егоров, не отрываясь, смотрел на матовое стекло.

— Григорий Артемьевич, — это правда? — спросила Светлана. Она подошла вплотную к Егорову и заглядывала в его лицо. Это правда? — еще раз тихо спросила она.

— Помогите мне разобраться в этом! — Егоров, наконец, оторвался от экрана, обернулся к сотрудникам. — Не пойму я чего-то здесь. Столько времени прошло. — не могу понять! Думал, расскажу — легче будет. Все равно чувствую себя, как мальчишка…

— Вы не волнуйтесь, — попробовал его успокоить Галин, хотя сам волновался сейчас больше других. — Расскажите еще раз подробнее, как все было.

— Это было человеческое лицо! — воскликнул Егоров. — И улыбка — человеческая! Больше: мне показалось, что лицо было женское! Но три глаза…

Опять в его рассказе преобладали эмоции. Люди в комнате понимали: надо что-то делать. Притом немедленно. Галин предложил:

— Надо исследовать лицо Малыша. Подняться на камень и посмотреть.

— Там метров сорок, — сказал Егоров. — Без крючьев не обойтись.

— Сорок метров! — воскликнул Галин. — А я не был ни верхолазом, ни альпинистом!

— Я помогу вам, Григорий Артемьевич! — сказала Светлана. — Я ведь из Кисловодска, с Кавказа.

— Не боитесь? — спросил Егоров.

— Я?.. — засмеялась Светлана.

Сообщение на Землю было передано Сергеем Ивановичем тотчас, как только отключился Егоров. На экстренный разговор ему дали четыре минуты. Задерганный усталый службист Информационного Центра, поочередно принимавший сводки с двадцати семи лунных баз, непонимающе смотрел на Сергея Ивановича, пока тот бегло излагал сущность открытия. Неслышно вращались катушки звукозаписывающего аппарата: все, что передавалось с Луны, записывалось на ленту. Наконец, службист что-то понял:

— Вспышка? — переспросил он. — На Луне ежедневно десятки вспышек: сварка, взрывные работы…

— Но Егоров видел лицо.

— И вы верите, что Егоров видел лицо?

— Верю, — ответил Сергей Иванович.

— А доказательства у вас есть?

Доказательств у Сергея Ивановича не было. Службист Информации молча глядел на него и ждал. На секунду Сергей Иванович поставил себя на его место. В самом деле, чем можно подкрепить сообщение? Но тут он вспомнил слова Егорова: «Малыш передает информацию…» Однако, черт возьми, где доказательства? Без доказательств с Малышом на Землю соваться нечего.

Службист выключил звукозапись:

— Вы можете попасть в неловкое положение, — сказал он. Пленку я сотру.

— Но… — попытался возразить Сергей Иванович.

— Продолжайте вести наблюдения, — посочувствовал ему работник Информационного Центра. — Что-нибудь подтвердится, возобновим разговор. До свиданья, — прервал передачу.