- Фигушки! - взревел живописец.- Не там ищите, милостивый государь! Не там-с!..

- Павлов? - упавшим голосом спросил я.- Это он сделал?

Вместо ответа художник прорычал что-то неразборчивое и погрозил мне пальцем.

- Скажите только, он или не он?! - заорал я.

Гордо и угрюмо живописец провалился сквозь пол, даже не сделав попытку спастись. Он ушел в землю, как уходят под воду несдавшиеся корабли. А я, опустившись на четвереньки, превратился в поисковую собачку и немедленно бросился по следу Павлова. На Сахалин. Где-то на полпути, вблизи Комсомольска-на-Амуре, я, должно быть, проснулся. Потом опять уснул и снов больше не видел. Амурские волны омыли мой бред излечивающей влагой...

Это утро я собирался дольше обычного. Черный огромный кольт под мышку, пару кинжалов за пояс и пластиковые нунчаки за спину. В коляску мотоцикла я уложил капроновый альпинистский шнур, пакет со взрывчаткой и несколько дымовых шашек. Наручники, инфракрасные очки и дубинка с шипами, как обычно, покоились в дорожном кейсе. Собственно говоря, для того-то и понадобился мне мотоцикл. В кабину репликатора все это добро могло не поместиться. С десятой или двенадцатой попытки я завел железного монстра и, обдавая улицы бензиновым перегаром, помчался к зданию, где размещался центральный декодер. А минут через двадцать я уже подкатывал к искомой цели.

Это был старый крепкий особняк, украшенный ангелочками и гипсовыми колоннами. Всего-навсего три этажа. Я с сожалением поглядел на альпинистский шнур и слез с мотоцикла. Похоже не придется пользоваться и взрывчаткой. Дверь оказалась закрытой, но замок был чистой фикцией. Просунув в щель между косяком и дверью все тот же всемогущий жетон, я надавил плечом, и металлический язычок, крякнув, вышел из гнезда. Как я и думал никакой сигнализации здесь не наблюдалось. Скучное дело!.. На кой черт, интересно, я прихватил с собой нунчаки? Или надеялся, что Павлов притаился где-нибудь здесь - с ножом в зубах и лассо наготове?.. Нет, все-таки я неисправимый романтик!

Поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, я шагнул в прохладный полумрак и включил все до единой люстры. Обожаю, когда много света. По крайней мере теперь я мог воочию убедиться, что прятаться неведомому злодею негде.

Обойдя круглый, с высоким потолком зал, я потрогал на всякий случай стены. Обычный звукоизолирующий пластик. Главный декодер города стоял в центре зала и мое воображение он отнюдь не поражал. Широкий экран монитора, подковообразная размером в два рояля стойка. Здесь, видимо, и химичил на протяжении последних лет наш непризнанный гений. Я шагнул вперед и оказался внутри этой подковы. Пестрая панель вызвала у меня некоторую неуверенность. Она была усеяна перемигивающимися индикаторами, как сливовый пирог мухами. Господи, что же я буду с ней делать!.. Но все решилось само собой. Усевшись за цветастый пульт, я с облегчением рассмотрел клавиши тройного алфавита. Это меня взбодрило. Уж с чем-чем, а с родным алфавитом я был знаком! Все-таки не латынь и не иероглифы. Машина наверняка реагировала на устную речь, но сболтнуть я мог что угодно. Мне казалось, что легче беседовать письменно.

Собравшись с духом, я включил монитор и скрюченным пальцем я отбил на экране первый вопрос:

- Как работается, дорогуша?

Она отозвалась мгновенно. Увы, старые времена, когда нестандартные вопросы загоняли электронику в тупик, бесследно миновали.

- ЧУДЕСНО, СТАРИЧОК! А ТЕБЕ?

Подумав, я рассудил, что отвечать на подобное не стоит, и снова отстучал:

- Догадываешься, кто я такой?

Машина и на этот раз не растерялась.

- ВЕРОЯТНО, ВЗЛОМЩИК.

Фыркнув, я вывел длинную фразу:

- Ошибаешься! Я тот, кто узнал о ваших проделках. А теперь вот зашел потолковать с тобой по душам, дорогуша!

Так как машина озадаченно молчала, я продолжал атаку.

- Ты ведь производила выборки из биокодов людей? Я прав?

Вокруг меня началось суетливое мерцание. Все эти бесчисленные глазки и светодиоды словно совещались между собой. Может быть, электронное чудо-юдо пыталось заблокироваться, но вряд ли такое было возможно, и через некоторое время ей все-таки пришлось ответить.

- МЫ ПРОВОДИЛИ РАБОТЫ ПО ДЕШИФРАЦИИ ОТДЕЛЬНЫХ БИОМАССИВОВ. ПУТЬ ДРОБЛЕНИЯ БИОКОДА НА СЛАГАЕМЫЕ - ОШИБОЧЕН, РАЗУМНЕЕ БРАТЬСЯ ЗА ЦЕЛЫЕ СТРУКТОРЫ, ЧТО МЫ И ПОСТАРАЛИСЬ ОСУЩЕСТВИТЬ - И НАДО ЗАМЕТИТЬ - ВЕСЬМА УСПЕШНО.

Концовка меня обескуражила.

- Что это значит - весьма успешно? - сердито спросил я.

Машина послушно высветила на экране строки.

- В РЕЗУЛЬТАТЕ СЕРИЙНОГО АНАЛИЗА БЫЛА ВЫЯВЛЕНА СТРУКТУРА, ПОДРАЗУМЕВАЮЩАЯ ТАЛАНТ ЧЕЛОВЕКА. ДЛЯ ПРАКТИЧЕСКОГО ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ ПРИШЛОСЬ ИЗЪЯТЬ ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ МАССИВЫ У НАИБОЛЕЕ ПОДХОДЯЩИХ ДОНОРОВ. РАСШИРЕНИЕ ПРОГРАММЫ ПОЗВОЛИЛО ПРОИЗВЕСТИ ВЫБОРКУ. НИ ОДИН ИЗ ПРИНЦИПИАЛЬНЫХ ЗАПРЕТОВ ПРИ ЭТОМ НЕ БЫЛ НАРУШЕН.

- Однако и апломб у вас, сударыня,- пробормотал я и отстучал:

- А почему Павлову самому нельзя было попробовать себя в качестве донора? Или сердце убрело в пятки?

- ОН И СТАЛ ПЕРВЫМ ДОНОРОМ. ПОСЛЕ ЧЕГО СРАЗУ УЕХАЛ ЗА ПРЕДЕЛЫ ЗНОЙНОГО.

Я опешил. Павлов - первый донор?.. Вот так штука! Тогда объясните мне, пожалуйста, чего ради он укатил на Сахалин? Испугался, что эксперимент выйдет из-под контроля? Едва ли... Все еще только начиналось. От теории они наконец-то перешли к практике. Кроме того в случае неудачи он мог прервать работы в любой момент. Но он стал донором и уехал... Склонившись над пультом, я бешено застучал по клавишам.

- У Павлова тоже была изъята характерная структура, верно?

- ДА.

- И он до сих пор не получил ее обратно?

- ДЛЯ ЭТОГО ЕМУ НЕОБХОДИМО ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ РЕПЛИКАЦИОННЫМИ СИСТЕМАМИ ЗНОЙНОГО. ЗОНА МОЕГО КОНТРОЛЯ НЕ ПРЕВЫШАЕТ ПРЕДЕЛОВ ОБЛАСТИ. В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ПАВЛОВ - ВНЕ МОЕЙ ДОСЯГАЕМОСТИ.

Я уже лупил по клавишам, как заправская машинистка.

- Сколько всего доноров прошло через твой эксперимент?

- ВСЕГО ДЕВЯТЬ. НО У СЕМЕРЫХ ИЗ НИХ ИНФОРМАЦИОННАЯ МАТРИЦА ПОЛНОСТЬЮ ВОССТАНОВЛЕНА. ТАКИМ ОБРАЗОМ ОНИ ПЕРЕСТАЛИ ЯВЛЯТЬСЯ ДОНОРАМИ.

Согласен!.. От волнения я успел вспотеть. Семеро остались при своем, а последние двое - это мой чокнутый художник и Павлов. Художник безвылазно сидел в своей изостудии, а Павлов, забыв обо всем на свете, включая и эксперимент, любовался, должно быть, дальневосточной флорой.