Я сидел, поглядывая в иллюминатор, и размышлял над ситуацией, которая неожиданно и кардинально изменилась. Во-первых, прибор должен быть постоянно со мной. Нельзя оставлять его ни на минуту. А вдруг я его потеряю, а кто-нибудь нажмет на кнопу авторучки, а я подумаю в этот момент что-нибудь такое… нет, лучше об этом не думать. Вдруг кнопка на авторучке нечаянно нажалась, когда я засовывал чемодан на полку для багажа? Меня прошиб липкий холодный пот. Стараясь ни о чем не думать, изо всех сил пытаясь задержать течение мыслей, я осторожно, как гремучую змею, вытащил затычку из кармана. Слава богу – красной точки нет. Я вздохнул с облегчением, но почти сразу же меня облил ледяной страх: а что если бы затычка была включена, а я в это время командовал себе остановить свои мысли? Услужливая затычка немедленно остановила бы их раз и навсегда. Я теперь бы летел в этом самолете как безмозглый овощ-инвалид, пуская слюну, и мою коляску сопровождала бы пара сиделок.

Придя в себя и кое-как приглушив в себе страх, я взял затычку в руки и стал думать о том, какой можно найти выход из ситуации. В иллюминаторе под неплотной завесой рваных облаков, не спеша, поворачивалась земля, похожая на школьную карту, заляпанную манной кашей. Что делать? Извечный русский вопрос приобрел особую актуальность из-за наличия в руках страшной затычки, которую срочно было необходимо обезопасить.

Итак, надо прежде всего каким-то образом отказаться от этой дурацкой кнопки и красной точки. Ризенбаум предупреждал, что в конструкции прибора лучше ничего не менять… Плевать! Я лучше знаю, что мне делать. Надо перепрограммировать затычку так, чтобы мои мысли не воспринимались как команды, если я этого не хочу. А как мне это сделать? А очень просто. Я могу сделать так, чтобы мысли воспринимались как команды только в том случае, если я сперва мысленно воспроизведу команду, а затем специально подумаю о затычке, которая должна эту команду исполнить. Просто и гениально! Я уже хотел было включить затычку и ввести команду, которая должна была это исполнить, но неожиданно я понял, что ровным счетом ничего этим не добьюсь.

Ведь я и так теперь все время буду думать об этой проклятой затычке.

Всем давно известна древняя история о том как некий алхимик, открывший секрет философского камня, передал его своему ученику, но предупредил, что во время манипуляций со снадобьями, он никак не смел думать об обезьяне – старой плешивой обезьяне с голым красным задом. Много раз пытался ученик приступить к изготовлению камня, и каждый раз его первой мыслью была мысль об обезьяне.

Вот так и я теперь не смогу не думать о затычке. Я буду все время бояться, как бы затычка не натворила бед, буду думать о ней постоянно… Вряд ли затычка сможет разобраться, думаю ли я о ней, потому что хочу, чтобы она исполнила мою команду, или я о ней просто думаю, как ученик алхимика об обезьяне. Значит, и в этом случае она исполнит любую команду, даже если я думал просто так, и ничего от затычки не хотел. Черт возьми!

Нет, надо что-то делать! Что же делать?.. что делать… Самолет внушительно тряхнуло. Мое тело тоже основательно тряхнуло вместе с самолетом, и от толчка рука непроизвольно нажала на кнопку затычки-авторучки. Самолет продолжал вздрагивать и вибрировать. Только турбулентностей мне и не хватало для полного счастья – подумал я, и в тот же момент самолет и все в нем находящееся, в том числе и мое слегка припотевшее от страха тело, неистово затрясло. Казалось, все черти с Вельзевулом во главе разом выскочили из преисподней и стали трясти и раскачивать наш железный огурец. Послышались испуганные возгласы пассажиров. Моя рука судорожно вцепилась в затычку, на которой зловеще светилась красная точка. Одной проблемы было мало: теперь еще и тряска доконает, – пронеслось в голове, – Хоть бы кончилось поскорее это родео!.. И в тот самый миг как я это подумал, тряска пропала так же внезапно, как она и началась. Я тупо уставился на затычку, а затем быстро щелкнул кнопкой. Красная точка исчезла.

Я повернул рычажок у себя над головой и направил струю воздуха прямо себе в лицо. Воздух приятно холодил, и через некоторое время я отдышался и осторожно отправил авторучку Паркер в карман пиджака. Затем я слегка размял уставшие от стискивания авторучки пальцы, помассировал себе веки и ушные раковины, чтобы успокоиться и снять напряжение, и повернул голову к иллюминатору. Вверху раскинулось необъятное, почти космическое небо, его ослепительное черно-голубое сияние завораживало, напоминало о галактических просторах, а внизу, на необозримой глубине громоздились призрачные торосы и снежные поля облаков.

Стоп, приятель! – неожиданно в моем мозгу сработал сигнал тревоги. Ни о каких галактических просторах сейчас лучше не думать, а то затычка тебя отправит туда раньше чем ты успеешь сообразить, что произошло. Рано расслабляться, рано! Надо думать о том, как обезвредить затычку Ризенбаума.

Я вытащил авторучку из кармана и снова зажал ее в руках. Почему-то так мне было спокойнее. Ведь иногда авторучки открываются в кармане и пачкают подкладку. Бог весть что может случиться, если нечаянно откроется эта авторучка. С другой стороны, не держать же мне ее теперь всю жизнь в руках! Приехать домой и запереть затычку в сейф? А вдруг сейф украдут вместе с затычкой! А что если пойти на завод и положить эту мерзость под пресс? Или бросить в концентрированную серную кислоту? Нет, не выйдет. Одному черту известно, что может случиться со мной и со всем миром, если я попытаюсь сломать или уничтожить затычку. Нет, надо искать другой выход, надо придумать способ, как ей безопасно управлять.

Та-а-а-а-к… Безопасно управлять… Предположим, что я смогу заставить затычку различать, когда я думаю о ней просто так, а когда я хочу подтвердить команду, чтобы затычка эту команду выполнила. А вдруг я заболею или сильно устану или даже на кого-то страшно разозлюсь и специально дам затычке такую команду, что нигде потом камня на камне не останется? И тогда даже подтверждение команды не поможет. Когда обозлен до чертиков, можно такого понаделать! Где же, где он, выход из тупика?!

Я сидел, не выпуская из рук авторучку Паркер. Самолет опять стало слегка потряхивать, солнечные блики пропали. В иллюминатор было видно, как слегка подрагивает серебристое крыло нашего железного огурца, с силой разрезая белесую муть неба.

Неожиданно словно заноза в палец, в мое сознание вонзилось сомнение. Я зря обрадовался, подумав, что нашел хоть частичное решение. Ерунда! Решения по-прежнему никакого нет. Как же я сразу этого не понял: ведь если я сперва подумаю команду, а потом, после команды, подумаю о том, чтобы затычка ее исполнила – будет уже поздно, да и ни к чему об этом думать, потому что затычка выполнит команду немедленно. Для нее окончание ввода мысленной команды и есть подтверждение ее немедленного исполнения. Вряд ли мне удастся перепрограмировать затычку так чтобы она поняла, что команду надо подтвердить, прежде чем ее выполнять. Ведь я должен дать знать затычке, что я подтверждаю какие-то определенные мысли, а это значит, что я должен подумать подтверждаемые мысли еще раз, чтобы затычка поняла, что именно их я подтверждаю. А что если я подумаю вместо тех мыслей, которые надо подтвердить, какие-то другие мысли? Тогда затычка выполнит совсем не ту команду, которую я хотел подтвердить. Вот проклятье!

Стоп! А что если поменять местами команду и ее подтверждение? Ну конечно! Нужно сперва подумать о том, что вот сейчас я хочу, чтобы затычка выполнила мою команду, которая сейчас последует, а после этого уже можно подумать и саму эту команду. Нет! И так тоже ничего не получится. А вдруг я попрошу затычку выполнить команду, а потом вместо команды случайно подумаю что-нибудь не то, а затычка это «не то» выполнит? А если я попрошу затычку не просто выполнить команду, которую я передам вот сейчас, а одновременно и подумать саму команду, которая только еще будет, а потом подумать эту команду второй раз, и тогда затычка будет знать, что ее можно исполнять. Хм! Но что будет делать затычка, если первый и второй вариант команды будут различаться между собой? Нет, лучше не пытаться идти по этому пути.