Человек в коричневом пиджаке со злобной ухмылкой отступил от лошадей и потянул из-за пояса кавалерийский пистолет.

Щелчком взведя курок, Себастьян выстрелил ему прямо между глаз.

Налетчик развернулся в медленном, неуклюжем пируэте и тяжело рухнул на землю.

– Мать честная, – прошептал Том, выползая из-за ближайшего лещинового куста и присматриваясь к неподвижно распростертому телу. – Готов?

– Я же велел тебе бежать, – обронил виконт, между тем как юный грум бросился успокаивать встревоженных лошадей.

– Ага, велели, – отозвался мальчишка и забормотал чалым ласковые слова, которые те, похоже, понимали. – А кто, по-вашему, были эти двое?

– Не знаю. – Соскочив с высокого сиденья экипажа, Себастьян оттащил с дороги и мертвеца, и рухнувшую ветку. Чуть помедлив, снял пиджак с убитого и накрыл тому лицо на случай, если мимо случится проезжать кому-нибудь с тонкой чувствительностью, прежде чем они успеют вернуться сюда с представителями власти. – Но тот, кто послал этих двоих, явно желает моей смерти.

После обеда виконтесса Девлин отправилась проведать свою мать, леди Аннабель Джарвис.

Геро питала нежную любовь к родительнице, хотя они мало в чем были схожи. В отличие от высокой, темноволосой и резковатой в поведении дочери, Аннабель в молодые годы была прелестной, миниатюрной, с  шелковистыми золотыми локонами, нежными голубыми глазами и очаровательной улыбкой. Геро смутно помнила прежнюю леди Джарвис – жизнерадостную, ласковую и гораздо более умную, чем та показывала окружающим, а в особенности собственному мужу. Но многочисленные выкидыши и мертворождения постепенно подорвали жизненные силы баронессы, истощив ее живость и веселость. А в один ужасный вечер, после последних тяжелых родов, снова завершившихся мертвым младенцем, леди Аннабель перенесла апоплексический удар, который ослабил ее ум и тело.

Тем не менее даже с расшатанными нервами и тенью былых памяти и рассудка баронессе удавалось сохранять свое положение в блистательном, зачастую жестоком мире высшего общества. И Геро подозревала, что матери известно гораздо больше о секретных делах ее могущественного супруга, чем тот мог себе вообразить.

Аннабель с дочерью расположились перед пылающим камином в будуаре баронессы и за чашечкой горячего шоколада какое-то время обсуждали недавно вошедший в моду покрой рукавов и новейший лосьон с розовой водой.

Затем Геро пристально взглянула на мать и обронила:

– Я слышала, в Лондоне находится французская мирная делегация.

Баронесса потянулась за своей чашкой с шоколадом, ясно-голубые глаза омрачились настороженностью.

– От кого ты это слышала, дорогая?

Дочь одарила ее добродушной улыбкой:

– От Девлина.

– О Господи. Боюсь, Джарвис не придет в восторг, узнав, что твой муж в курсе.

– Они уже схлестнулись по этому поводу. Разумеется, папа все отрицал.

– Ну да, дело держится в большом секрете.

Уже не в первый раз Геро поймала себя на попытке угадать: подслушивает ли мать у замочных скважин или отец настолько убежден в слабоумии супруги, что перестал следить за своими речами в ее присутствии?

– К тому же, это всего лишь прелиминарии[13], – добавила леди Аннабель. – Во всяком случае, именно так твой отец кому-то недавно говорил.

– Само появление этой делегации уже вселяет определенную надежду на мир.

– Да, это так. Трудно даже припомнить те времена, когда у нас с Францией не было войны.

– Но между британской и французской позициями наверняка существуют серьезные разногласия? В смысле, мне не верится, будто Наполеон добровольно отречется от власти.

– О, нет. Он, безусловно, не тот тип, чтобы тихо сойти с мировой сцены.

– Согласится ли Британия на мир, который оставит Бонапарта императором Франции?

– Ну, кое-кто не возражает против такого исхода событий.  

 «А кое-кто категорически против», – повисли в воздухе недосказанные слова.

Геро покрутила свою чашку.

– Наша позиция представляется мне несколько противоречивой, учитывая присутствие здесь французской королевской семьи в качестве личных гостей принца-регента. Очевидно, Принни хотел бы вернуть Бурбонов во Францию – и потому, что он сочувствует им как царственный собрат, и потому, что свергнутые монархи самим своим существованием расшатывают престолы других правителей, упрямо цепляющихся за собственную корону. И все же, что несет большую угрозу английскому трону? Сохранение империи Наполеона? Или продолжение затянувшейся, дорогостоящей войны, которая утратила поддержку голодающего народа Англии и угрожает обанкротить государство?

– Ну, насколько мне известно, Принни и впрямь весьма решительно выражает желание вернуть Бурбонов на престол Франции.

– А папа?

Губы баронессы изогнулись в неожиданно хитрой улыбке.

– Неужели тебе нужно спрашивать? С точки зрения твоего отца, соглашаться сейчас на компромисс – полнейшая глупость. Он утверждает, что скоро мы увидим изгнание Наполеона из Парижа нашими войсками и полное восстановление прежних порядков.

– Однако Веллингтон пока за многие мили от Франции, не говоря уже о Париже.

– Да, это так.

– И я не считаю ни легко осуществимой, ни хоть сколько-нибудь разумной идею о том, чтобы насаждать «прежние порядки» народу, который избавлялся от них в течение почти двадцати пяти лет. Французы однажды уже свергли Бурбонов, а это означает, что они сумеют сделать это снова, если будут к тому расположены. В следующий раз у них, возможно, достанет ума не водружать на место короля императора. И тогда мы получим сразу за Ла-Маншем – а не далеко за Атлантическим океаном – еще одно правительство республиканцев, вдохновляющее опасными призывами угнетенные массы.

Рука баронессы, взметнувшись, прижалась к губам.

– Боже правый, Геро, только бы отец не услышал твои разговоры! Он сочтет тебя записной радикалкой.

– Я и есть радикалка, – возразила Геро и негромко рассмеялась при виде ужаса на лице матери. Какое-то время она молча потягивала шоколад, а затем спросила: – Если отец убежден, что Наполеона можно победить силой оружия, зачем вообще принимать эту мирную делегацию?

– Насколько я понимаю, премьер-министр и некоторые члены кабинета более заинтересованы в мирных предложениях, чем хотелось бы Джарвису.

– Вот как. – Геро отставила в сторону свою пустую чашку. – В таком случае ничего удивительного, если присутствие этой миссии в Лондоне вызывает у обитателей Хартвелл-Хауса нервные спазмы.

– Вряд ли Бурбонов известили о ней. Правда, это вовсе не означает, будто они в неведении. – Леди Аннабель тоже поставила чашку и взяла дочь за руку. – Так, довольно этих скучных глупостей. Я хочу знать, как твое самочувствие.

– Замечательно, мама. Хотя, клянусь, я становлюсь такой огромной, словно вынашиваю слона.

Геро тут же пожалела о своих словах, заметив обеспокоенность, затопившую лицо баронессы.

– Не волнуйся, пожалуйста, со мной все будет хорошо.

– Я не могу не волноваться. Ты же моя дочь.

Геро сильнее сжала материну ладонь.

– Мама. Я на добрый фут выше тебя и довольно крепко сложена. Все будет хорошо.

– Когда очередной визит Ричарда Крофта?

– Завтра, – состроила гримасу Геро.

Леди Аннабель озабоченно нахмурила лоб:

– Я знаю, дорогая, тебе этот человек не нравится. Но спору нет, он лучший акушер в Британии. Говорят, будто сам принц-регент уже заручился обещанием, что когда его дочь выйдет замуж и понесет ребенка, сэр Ричард будет принимать у нее роды.

– Сжальтесь над бедной принцессой Шарлоттой.

– Геро…

– Мама, – снова рассмеялась Геро и, подавшись вперед, поцеловала ее в щеку. – Честное слово, ты еще хуже, чем Девлин. Я не только огромная, как слон, но и такая же здоровая. Перестань понапрасну переживать!