— Питер, я не могу сказать тебе сейчас.

— Плохо, Мика. Ты знаешь у нас катастрофа. Если вы умоете руки, то серия банкротств неизбежна. Представь, Мгновенное Черное Воскресенье в квадрате, когда люди будут выбрасываться из окон, и все такое прочее.

— Ты знаешь, но я не могу решиться на такую переоценку самолично, — запротестовал председатель, — так нельзя. Сначала мне нужно будет обсудить возникшую ситуацию с Советом директоров. Если все так, как ты говоришь, то пострадали и международные связи. К примеру, мне придется связаться с Гелеро из Евробанка, чтобы скоординировать усилия.

— Только не трать слишком много времени на это, Мика. И помни, что люди в прямом смысле слова умирают.

— Питер, уверяю тебя, что все сделаю так быстро, насколько возможно… Да, кстати, если все лучевые каналы связи отказали, как ты сумел связаться со мной сейчас?

— А-а… Около года назад мы взяли в аренду одну из старинных волоконно-оптических наземных систем, просто на случай, подобный нынешнему. Конечно, больших денег мы с этого не имеем, но все же…

— Понял. Могу я попросить воспользоваться этой линией, на случай, если катастрофа и впрямь глобальна.

— Мика, в любое время, — заверил его банкир.

— Я свяжусь с тобой.

— Надеюсь, скоро.

— …Марджери, соедините меня с президентом Евробанка. Я знаю, что они уже закончили работать, но, может быть, удастся позвонить ему домой или куда-либо еще.

— Да, сэр… Все атлантические каналы связи заняты, сэр.

— Ладно, тогда испробуем другой вариант. Попробуйте соединить меня с господином Йошу из Нихонского Центрального банка, с ним мне тоже надо переговорить.

— Одну минуточку… Эти каналы тоже заняты. Что мне делать?

— Хм-м. И информационные и телефонные?

— Информация, что заняты все каналы.

— А спутниковая связь?

— И она тоже. Извините, сэр.

— Хорошо. Попробуйте выйти на связь через часик, ладно? Ну а я пока отправлюсь на ленч с моими директорами и посмотрю, что они могут мне сказать.

— Хорошо, сэр.

Ровно

Ровно

Всплеск

Ровно

— Господа, наш рынок более не существует, — подвел итог Роджер Фредерикс, провинциальный аудитор Британской Колумбии.

Начальствующий персонал Гонконгской биржи невесело глядел друг на друга. Этан Вонг, будучи, в принципе, простым техником и самым последним во всем списке руководителей, тихонько сидел в уголке.

— Более тысячи пятисот участников торгов находятся в состоянии, близком к каталепсии, — продолжал далее Фредерикс, — тысячи метров кабелей и обмотки сгорели. Четыре телепорта со всеми внутренними системами охраны сгорели дотла, и, в довершение ко всему, между небом и землей повисли около тысячи четырехсот прерванных денежных операций. Суммы мы можем только предполагать, и точное количество неизвестно. Мы, конечно, можем попросить участников сделок восстановить их по памяти, характер сделок, заключенных на момент… этого, но, как я понял, они ничего не помнят. Но даже если бы они и помнили, кому можно было бы доверять? Покупателю? Или продавцу? Компьютер тоже ни чем не может нам помочь. Я спрашиваю вас, что мы имеем на этот момент?

— Большую передрягу, — заметил Уоррен Ли, глава биржи.

— Именно так, согласился Фредерикс. — И у меня нет иного выхода, кроме как объявить, что это ВАША передряга, господа. В конце концов, ответственность за обеспечение надлежащей обстановки на торгах считается возложенной на вас, не говоря уж о том, что вы отвечаете за здоровье участников торгов, пользующихся «безопасной», согласно вашим уверениям, оптической связью. Когда убытки будут подсчитаны, я ожидаю, что ущерб, нанесенный вам, окажется больше, чем стоимость всех ваших объектов вместе со страховочными полисами от провинции, если у вас такие найдутся.

Биржевики уныло повесили головы, исподтишка поглядывая друг на друга.

В углу Этан Вонг отчаянно боролся с собой. Ответ на поставленный вопрос был готов сорваться с его уст. Безусловно, выступление его на совете во главе с самим провинциальным аудитором может дорого обойтись. Его могут выгнать с работы, а Уоррен не преминет позаботиться об этом, если Этан вздумает встревать в столь напряженное время.

Но затем глубокое спокойствие снизошло на Этана Вонга. Он неожиданно осознал, что если то, о чем говорят присутствующие на совете — правда, то он уже потерял свое место. Вполне возможно, что завтра он уже будет трудиться над микросхемами искусственного эксперта в бакалейной лавке кузена Вонг Хонтина. Теперь уже ничто не могло бы усугубить его положение.

— Простите, сэр, — Этан возвысил голос.

Уоррен Ли полуобернулся. Глаза председателя биржи метали громы и молнии в адрес того, кто посмел высказываться в такую тяжелую минуту.

— Да, мистер… Вонг, не так ли? — осведомился провинциальный аудитор.

— Полагаю, что у вас есть возможность избежать этих неприятных моментов, сэр.

— Если это так, прошу вас открыть мне глаза.

— Как вы предположили, мы безусловно не можем собрать Шалтай-Болтая заново. Мы никогда не сможем воссоздать со всей точностью сделки, совершавшиеся на момент энергетического импульса.

— Замолчи, болтливый дурак, — прошипел на кантонском диалекте1 председатель биржи.

— Однако в вашей власти прервать операцию по любой причине, кажущейся Вам достаточным основанием для этого, не так ли?

— Это весьма малоуважаемый аспект моей работы, — заметил Фредерикс. — Но то, что вы сказали, и в самом деле присутствует.

— Тогда не будет ли честно аннулировать все торги дня. Не будет ни пострадавших, ни выигравших за чей либо счет. Все вернется на позиции полуночи вчерашнего дня, а вы можете объявить, что двадцать первого марта как дня торгов не существовало.

Аудитор задумался на минуту.

— Что ж, прекрасная идея, молодой человек. — Улыбка пробежала по его хмурому лицу. — Я обеими руками за, но речь идет о международном рынке, в котором участвовали представители всех мировых бирж, а также Биржи Лунной колонии. Уверен, что не все участники торгов пойдут на это.