— Понял, товарищ подполковник.

— Вот и хорошо.

Миусов на секунду задумался, расстегнул свой планшет, неторопливо достал из него инструкцию лётчику по технике пилотирования и молча показал её Гирину. Продолжив разбор и делая очередное замечание, Миусов теперь всякий раз ссылался на инструкцию, на основные правила полётов и другие источники, всю совокупность которых для удобства обычно называли руководящими документами. Эти руководящие документы Железный Ник знал великолепно и, когда это было нужно, цитировал на память, называя конкретные параграфы. Слушая Миусова, Гирин потихоньку увял, присмирел, а потом помрачнел. Спорить с Железным Ником было невозможно: по каждому отдельному пункту он был прав безусловно. Послушай кто-нибудь этот разбор со стороны, он ни на секунду бы не усомнился в том, что заместитель командира полка совершенно справедливо и по заслугам «высек» молодого пилота. Другое дело, что нельзя судить о полёте, искусственно разложив его на мельчайшие элементы, как нельзя судить о картине по отдельным мазкам кисти или о книге по случайным фразам, выхваченным из контекста, — куда важнее гармоничное целое! Но попробуй-ка грамотно сформулировать эту мысль и доказать её справедливость такому вот лётному бюрократу и педанту. Гирин совсем расстроился, и даже заключительная фраза беспощадного разбора: «Ну а в общем-то для начала неплохо, слетали вы вполне удовлетворительно» — не рассеяла его обиды и мрачного настроения.

Насупившийся Гирин не заметил, что командир его родной эскадрильи, поджидавший неподалёку Миусова, чтобы поехать вместе с ним на обед, и расслышавший заключительную фразу разбора, несколько удивился и с интересом взглянул на молодого лётчика. Откуда было знать Александру, что «вполне удовлетворительно» в устах Железного Ника — весьма высокая оценка. Проводив взглядом Гирина, который уходил, с нарочитым старанием печатая шаг, Миусов ухмыльнулся, видимо очень довольный собой. Потом, обернувшись к комэску и кивнув головой в сторону удалявшегося лейтенанта, уважительно обронил:

— Пилот! Пилот милостью божьей. — Задумавшись, Миусов поморщился, точно попробовал кислого, и гнусаво добавил: — Но вольнодумец, воздушный кавалерист какой-то. Конкистадор!

И закинув старенький планшет на плечо, направился к уже пофыркивавшему мотором «козлику», жестом пригласив следовать за собой командира эскадрильи.