— Все в целости и сохранности?

— Да, но я все равно беспокоюсь.

— Не стоит, — бросил Рома подчеркнуто легкомысленным тоном. — Я уже говорил: об Ином он ничего не знает. Тем не менее, Иное желает привлечь его к делу. Иначе зачем отправило ему посылку... и уберегло от тебя? Нет, друг мой. Мы должны внимательно наблюдать, посмотреть, что из этого выйдет... До рассвета роль чужака прояснится.

Маврицио недовольно заворчал, а потом сообщил:

— Кстати, я нынче утром наткнулся на Фрейна Кэнфилда. Он тебя искал. Говорит, у него какая-то важная новость.

— У этого ничтожного гибрида для меня без конца важные новости. Ничего, обождет. Есть дела посерьезней его болтовни.

Гораздо серьезнее. Рома чувствовал нарастающее волнение. Его час настанет меньше чем через сутки. Необходимо побыть одному. Усиливающееся предчувствие практически не позволяет общаться с другими людьми.

Допивая у Хулио вторую кружку кофе, Джек заметил Оскара Шаффера за центральным окном. Тот шел быстро, едва не бежал, насколько позволяла дородная фигура. Джек попросил Хулио, как обычно, встретить его по приходе, предупредить, что хочет перемолвиться с ним словечком.

Шаффер вошел с напряженным, вспотевшим и бледным лицом, держа в руках белый конверт. На удивление нервный застройщик протянул конверт Хулио, они обменялись несколькими словами, Шаффер оглянулся вокруг, точно кролик, только что уведомленный о присутствии в зале лисицы, заметил Джека и бросился к двери.

Тот вскочил и пустился за ним.

По пути Хулио с ухмылкой сунул ему конверт.

— Чем это ты его так напугал?

— Не знаю, но собираюсь узнать.

На тротуаре, где весна была в полном разгаре, он остановился, оглядываясь. Утро тихое, солнечное, почти пустой по утрам в выходные Нью-Йорк — совсем другой город. Такси никогда начисто не пропадают, но ползут лишь немногие. Пассажиров нет, местные жители еще спят. Большинство, в любом случае. Слева стоит какой-то тип с собачьим совком в одной руке и поводком в другой, терпеливо ожидая, пока такса сделает свои дела в сточной канаве. Дальше справа молодой парень в белом фартуке смывает из шланга вчерашние следы с тротуара перед пиццерией.

Где же, черт возьми, Шаффер?

Вон, слева, на другой стороне улицы торопливо удаляется дородная фигура. Джек настиг застройщика, когда тот открывал дверцу своего «ягуара».

— Слушайте, что происходит?

Шаффер вздрогнул, услыхав его голос, бледное лицо совсем побелело.

— Отойдите от меня!

Он прыгнул в машину, но дверцу не успел захлопнуть, Джек ее придержал, выхватил из дрожавшей руки ключи.

— Давайте-ка поговорим. Откройте дверь.

Обошел вокруг машины, уселся на переднем сиденье, вернул ключи.

— Вот так. В чем дело? Работа закончена. Буян утихомирен. Алиби вам не требуется, потому что сработал грабитель. Какие проблемы?

Шаффер смотрел в стекло прямо перед собой.

— Как вы могли? Произвели на меня такое хорошее впечатление. Благородный разбойник, у которого есть одно правило: «Я порой допускаю ошибки. Предпочитаю иметь возможность вернуться и поправить дело». Я и правда подумал: настоящий парень. Действительно позавидовал. Никогда даже мысли не было, что вы на такое способны. Гас был мерзким сукиным сыном, но зачем же... — Голос его прервался.

Джек опешил:

— Да ведь это вы убить его хотели, а я только ноги переломал.

Шаффер бросил на него уже не испуганный, а бешеный взгляд:

— Кому вы голову морочите? Неужели надеялись, будто я не узнаю? — Он выхватил из кармана сложенные листы бумаги, сунул ему. — Я прочел предварительное заключение судебно-медицинского эксперта!

— Эксперта? Гас мертв? — Джек содрогнулся от потрясения. Смерть в план не входила. — От чего?

— Как будто не знаете! Он был подонком, я, правда, желал ему смерти, но не хотел, чтобы его пытали! Не хотел, чтоб замучили до смерти!

Ошеломленный Джек глянул в бумаги. В заключении был описан мужчина со связанными руками, подвергшийся пыткам, избитый дубинкой, с переломами обеих большеберцовых костей, с членом, отрезанным ножом с его собственной кухни, скончавшийся от шока и потери крови из перерезанной сонной артерии.

— Сегодня опубликуют газеты, — буркнул Шаффер. — Присоедините вырезки к коллекции. Она у вас наверняка богатая.

Джек на несколько мгновений зажмурился, перечитал второй листок. Первой реакцией было определенное облегчение — не он убил Гаса. Вспомнился истерзанный труп Олив. Есть связь? Нет, похоже, тут дело другое. Убийство Олив скорей ритуальное, тогда как случай с Гасом больше напоминает личную месть, подогретую неудержимой ненавистью к обманщику.

Он бросил бумаги Шафферу на колени, откинулся на спинку сиденья, опустил стекло, чтоб подышать воздухом.

Наконец взглянул на заказчика:

— Откуда у вас документы? Они настоящие?

— За кого вы меня принимаете? Половина новостроек в Куинсе мои! У меня есть связи!

— Где Сейл была во время убийства?

— Там, где вы ее оставили, в запертом шкафу в холле. Страшно подумать, что она увидела Гаса в подобном виде! Бедняжка... Такого никому не пожелаешь... Особенно ей. Она без того настрадалась. — Шаффер стукнул кулаком по рулевому колесу из красного дерева. — Если бы я мог заставить вас расплатиться за это...

— Когда она позвонила в полицию?

— Насчет полиции не беспокойтесь. Я вас нанял, сам увяз по уши, никому ничего не скажу.

Оскар Шаффер начинал ему несколько надоедать.

— Отвечайте немедленно! Когда звонила?

— Сразу перед звонком ко мне... часа в три ночи.

— Ничего себе. — Джек тряхнул головой. — В три... больше трех часов его обрабатывала.

— Кто?

— Ваша сестра.

— Сейл? Вы о чем это, черт побери?

— Когда я вчера вечером вышел из дома, Гас лежал на полу в гостиной, связанный, с переломанными ногами, в полной отключке, но вполне живой.

— Чушь собачья!

Джек холодно взглянул на него:

— Зачем же мне врать? Вы меня выдавать не намерены, сами сказали. Если когда-нибудь найдется время подумать, поймете, что ваше мнение на мой счет практически меня не волнует. Поэтому как следует поразмыслите, Оскар: для чего мне врать?