Большая пологая волна выносила суденышко все выше и выше, пока оно не очутилось на вершине водяного холма, откуда во все стороны очень хорошо просматривался сверкающий под тропическим солнцем океан. Приблизительно в километре от лодки зеленел и топорщился пальмами гористый остров. Ничего другого, напоминающего сушу, высмотреть не удалось.
Дюралька плавно соскользнула с волны. Теперь она находилась как бы на дне водяной котловины. Остров исчез.
Трудно сказать, сколько еще раз поднималась и опускалась лодка, прежде чем к друзьям вернулся дар речи. Первым из шока вышел Толик.
- Так... - сипло проговорил он. - Попробуем завестись...
3
Да, это вам была не река! Дюралька штурмовала каждую волну, как гусеничный вездеход штурмует бархан. Сначала остров приближался медленно, словно бы нехотя, а потом вдруг сразу надвинулся, угрожающе зашумел прибоем.
Лодка удачно проскочила горловину бухточки, радостно взвыла и, задрав нос, понеслась по зеркальной воде к берегу. Толик поздно заглушил мотор, и дюралька на полкорпуса выехала на чистый скрипучий песок.
Роскошный подковообразный пляж был пугающе опрятен: ни обрывков бумаги, ни жестянок из-под консервов. У самой воды, где обычно торчат остроконечные замки из сырого песка, рассыпаны были редкие птичьи следы. Амфитеатром громоздились вечнозеленые заросли. С живописной скалы сыпался прозрачный водопадик.
- Ребята... - послышался потрясенный голос с заднего сиденья. - Но ведь это не укладывается в рамки общепринятой теории...
- Да помолчи ты хоть сейчас! - взвыл Лева. - Какая, к чертям, теория? Толик, скажи ему!..
Толик, вытянув шею, смотрел поверх ветрового стекла куда-то вдаль.
- Баньян [баньян (баниан) - тропический фикус огромных размеров], тихо, но отчетливо произнес он.
- Где? - испугался Лева.
- Вон то дерево называется баньян, - зачарованно проговорил Толик. Я про него читал.
Дерево было то еще. Стволов шесть, не меньше. То ли крохотная рощица срослась кронами, то ли каждая ветвь решила запустить в землю персональный корень.
- Где? Г-где?.. - Лева вдруг стал заикаться.
- Вон, правей водопада...
- Да нет! Где растет?
- В Полинезии, - глухо сказал Толик.
- В Поли... - Лева не договорил и начал понимающе кивать, глядя на баньян.
- Перестань, - сказал Толик.
Лева кивал.
- Может, воды ему? - испуганным шепотом спросил Валентин.
Толик нашарил под сиденьем вскрытую пачку "Опала", кое-как извлек из нее сигарету и не глядя ткнул фильтром сначала в глаз Леве, потом в подбородок. Лева машинально щелкнул зубами и чуть не отхватил Толику палец. Со второй попытки он прокусил сигарету насквозь.
Так же не глядя Толик сунул пачку Валентину, но тот отпрянул и замотал головой - месяц назад Наталья, прочитав статью о наркомании, настрого запретила ему курить.
Лева перестал кивать. Потом, напугав обоих, с шумом выплюнул откушенный фильтр.
- А чего, спрашивается, сидим? - вскинулся он вдруг.
Так и не дав никому прикурить, Толик сделал над собой усилие и вылез из дюральки. Постоял немного, затем поднял глаза на заросли и неловко сел на борт.
- Ребята... - снова подал голос Валентин.
- Знаю! - оборвал Толик. - Не укладывается. Слышали.
Он вскочил, выгнал из лодки Валентина и Леву, столкнул ее поглубже в воду, пристегнул карабин тросика и, отнеся якорь шага на три, прочно вогнал его лапами в песок. Спасался человек трудотерапией.
Сзади послышались не совсем понятные звуки. Толик обернулся и увидел, что Лева сидит на песке и бессмысленно посмеивается, указывая сломанной сигаретой то на бухту, то на баньян, то на водопадик.
- Послушайте... - смеялся Лева. - Этого не может быть...
Он встретился глазами с Толиком, поскучнел и умолк.
- Оч-чень мило... - бормотал между тем Валентин, очумело озираясь. Позвольте, а где же?.. Я же сам видел, как...
Он кинулся к лодке и бережно вынес на песок чудом не оброненный за борт моток толстой медной проволоки. Собственно, мотком это уже не являлось. Теперь это напоминало исковерканную пружину от гигантского матраца, причем исковерканную вдохновенно.
И еще одно - раньше проволока была тусклой, с прозеленью, теперь же сверкала, как бляха на параде.
- Оч-чень мило... - озадаченно повторял Валентин, обходя ее кругом. То есть в момент разряда моток принял такую вот форму...
Услышав слово "разряд", Толик встрепенулся.
- Валька! - умоляюще сказал он. - Ну ты же физик! Теоретик! Что же это, Валька, а?
Лицо у Валентина мгновенно сделалось несчастным, и он виновато развел руками.
- Давайте хоть костер разожжем! - от большого отчаяния выкрикнул Лева. Он все еще сидел на песке.
Толик немедленно повернулся к нему.
- Зачем?
- Может, корабль какой заметит...
Лицо Валентина выразило беспокойство.
- Лева, - с немыслимой в такой обстановке деликатностью начал он. Боюсь, что тебе долго придется жечь костер...
- То есть?
- Видишь ли... Насколько я понимаю, перенос в пространстве должен сопровождаться переносом во времени... Боюсь, что мы в иной эпохе, Лева. И если это действительно Полинезия, то похоже, что европейцы здесь еще не появлялись...
Лева обезумел.
Он вскочил с песка. Он метался по пляжу и кричал, чтобы Валентин взял свои слова обратно. Потом, полагая, видимо, что одним криком не убедишь, попытался применить силу, и его пришлось дважды оттаскивать от большого и удивленного Валентина. Наконец Толику надоела неблагодарная роль миротворца, что немедленно выразилось в коротком тычке по Левиным ребрам.
- Кончай! - внятно произнес Толик.
Будучи в прошлом одноклассниками, инженер Лева, слесарь Толик и физик-теоретик Валентин знали друг друга до тонкостей. И если у Толика вот так на глазах менялось лицо, это означало, что робкого Валентина опять обижают и что в следующее мгновение маленький худой Толик пулей влетит в потасовку, как буль-терьер Снап из известного рассказа Сетона-Томпсона.
Лева мигом припомнил золотые школьные деньки и притих.
- Слушай, сейчас хлебнуть бы... - берясь за горло, обессиленно сказал он. - Достань, а?
- Водка на яхте, - напомнил Толик.
- Слушай... - выдохнул Лева. - А яхта где? Где "Пенелопа"?