Она указывает подбородком на восток, где небо подсвечено страшным багряным заревом, а зубчатая линия горизонта трясется так мелко и страшно, что кажется размытой.

— Ну, в общем да, — неохотно соглашается Лутиэнь, которой здесь тоже не нравится.

— И как же мы туда доберемся?

— Пешком, — говорит Лутиэнь, пожимая плечами неземной красоты.

— А ты не можешь своей магией…

— Друг мой хоббит, — говорит Лутиэнь, одновременно заплетая волосы в тяжелый узел, — если мы чрезмерно облегчим себе задачу, наша акция потеряет силу. Кольцо необходимо донести до Огненной Пропасти, испытывая при этом невероятные трудности. Это во-первых. А во-вторых, любая магия, кроме Сауроновой, тут не действует. Моя в том числе.

— Так бы сразу и сказала.

Они движутся вверх по склону, обходя особенно большие камни.

— Мамочки! — говорит Арагорн и прячется за Боромира, — Т-там…

Дрожащая, грязная рука указывает в багровое небо, где тьма на востоке подсвечена сияющими огненными брызгами.

— Назгулы? — привычно говорит Берен. Меч его отсвечивает алым и тоже, кажется, разбрасывает вокруг себя огненные искры.

— Ой, по-моему, нет! — говорит Арагорн, выглядывая из-за плеча Боромира, — это еще что-то… еще хуже! Ой, мамочка!

— Варька, заткнись, — устало прерывает ее Боромир, разглядывая небо, — мне надоели твои…

Он подпрыгивает на месте, размахивая руками, точно отгоняя пикирующих комаров.

— Бежим! — кричит он, — это и правда еще хуже! Это Дикая Охота! Бежим!

Над тучами пепла, под темнеющим небом несется на призрачных конях толпа мертвецов. Истлевшие плащи хлопают у них за спиной. Впереди дует в бесплотный рог король-мертвец. Глаза бледной лошади вспыхивают зеленым огнем.

— Мне тут не нравится, — говорит Генка, пиная ногой растрескавшуюся автомобильную покрышку, — и вообще, откуда тут эта пакость! Тут ничего такого не должно быть… Ты только посмотри!

— А! — отмахивается Лутиэнь, — это же Мордор. Тут полным полно всякой дряни. Я в Ангбаде и не то видела!

— Ага, — торжествует Генка, — значит, ты все-таки была в Ангбаде. И превращалась в летучую мышь!

— Еще чего! — холодно говорит Лутиэнь.

— Ты все нарочно путаешь! — возмущается Генка, — тебе просто нравится быть загадочной!

— Естественно, — пожимает плечами Лутиэнь, — я роковая эль-фийская дева, недоступная твоему пониманию. Что, хоббит, съела?

— Кстати, — говорит Генка, — насчет еды…

— О, Элберет! — вздыхает Лутиэнь, — опять! Да смотри же, куда идешь, ты, растяпа!

Генка поспешно перепрыгивает через растянутую по земле ржавую колючую проволоку. На колючках остается клок бурой шерстки.

— Тебе хорошо, — ноет она, — ты вот вообще не идешь. Ты вроде как даже и земли не касаешься. А еще говорила, твоя магия тут не действует!

— Да какая же это магия? Я всегда так хожу.

Земля мелко трясется, по ней стремительно разбегаются трещины. Еще один узкий багровый огонь вспыхивает вдалеке — сначала Генке кажется, что еще одна гора прорвалась кипящей лавой, но потом она понимает — то, что она поначалу приняла за скальный пик, на деле было черными уступами высокой крепости.

— Ну да, ну да, — тихонько говорит Лутиэнь у нее за спиной, — Барад-Дур, замок Ока, твердыня Саурона.

— И архитектура тут беспонтовая, — ворчит Генка. Порыв горячего ветра с востока бьет ее по лицу наотмашь, и она раздраженно трет руками глаза, пытаясь стереть с ресниц хлопья пепла.

— Не скажи, определенный размах имеется. Функционально. Импозантно. Обзор хороший. И вообще… ПАДАЙ!

— Что?

Лутиэнь резко подбивает ее под коленки, и Генка с размаху шлепается на сухую жесткую землю. Рядом плавно, как упавший лист, опускается Лутиэнь.

— Ты чего? — говорит Генка, — с ума сошла?

— Согласно диагнозу, да, — соглашается Лутиэнь, — но дело не в этом. Он смотрит в эту сторону, разве ты не чувствуешь?

Генка не чувствует, но она хорошо представляет себе, как взгляд Саурона обегает равнину, точно лазерный прицел, как под алым лучом вспыхивают две крошечные белые точки… Спина между лопатками нагревается.

— Это оборудование или магия?

— Магия. Хотя, может, он что и прикупил в вашем мире… Он всегда любил технические новшества.

Генка так и полагала. Злодей должен тяготеть к технике.

— А как он вообще выглядит? Очень страшный?

— Не Уверена, — говорит Лутиэнь, — он, наверное, выглядит, как хочет. А разве тот, другой хоббит, его не видел?

— Не знаю, — жалуется Генка, — я и спросить не успела! Но если честно, Дюша имел бледный вид… Они вообще какие-то пришибленные были.

— Дело не в том, что Темный страшен, — говорит Лутиэнь, -дело в том, что он делает страшное с людьми. Он заглядывает им в души и извлекает худшее. С этим потом трудно жить.

— Дюша хороший, — защищается Генка.

— Ну, разумеется, хороший, — устало соглашается Лутиэнь, — а то бы он сломался гораздо раньше. Все, кажется, пронесло… Вставай.

— Дюша видел Саурона, надо же! — удивляется Генка, отряхивая грязь с ладоней, — самого Саурона!

— Зло, — сурово говорит Лутиэнь, — имеет определенную привлекательность, и все же прекрати немедленно называть его по имени. Это опасно. Знаешь, что он с нами сделает, если заметит?

— Что?

— И говорить не стану! Представь себе самое ужасное! Са-мое-самое! Представила?

— Ага…

— Так вот, это гораздо хуже!

— Тогда, — говорит Генка, — почему ты вообще со мной пошла? Ты же не хоббит! Ты по канону не обязана! Могла остаться там! Тебе ничего бы не угрожало! Подумаешь, психушка…

Лутиэнь молчит, накручивая на палец блестящую прядь.

— Из-за Берена! — догадывается Генка.

— Все гораздо сложнее, — говорит Лутиэнь, — то есть да, из-за Берена. Не совсем…

— Тогда…

— Я пошла, чтобы утвердить реальность, в которой есть Берен, скажем так. Потому что, если ей не помочь, она исчезнет. То есть не возникнет…

— А без Саурона никак нельзя?

— Это, что называется, нагрузка, — говорит Лутиэнь, — бесплатное приложение. Есть Саурон — есть Средиземье. Нет Саурона — нет Средиземья.