Очнулась она под бледно-зеленым сводом, среди стен, усаженных географическими цветочками. Кто-то соорудил традиционное густо устеленное подушками гнездо прямо посреди большой койки, приспособленной для создания удобства совсем другому типу тела. Стопки простыней были подложены со всех сторон, чтобы поддерживать ее ослабленные члены в подобающем, выпрямленном состоянии; ноги были аккуратно убраны под брюшину. Она расправила шею, подняла голову со спины, где она была упокоена в густом оперении между крыльями, и осмотрелась. Ради ее удобства явно потрудились.

– Рада, что вы проснулись. – Рядом с кроватью стояла Умеки. – Мне сказали, что вы начали проявлять признаки возвращения к жизни. Воспоминания потоком нахлынули на Лалелеланг, и вместе с ними вернулась дрожь. Но в комнате было тихо, вид слегка покачивающихся цветов успокаивал. Она вспомнила о своих упражнениях и привела себя в норму. Брови ее изысканно изогнулись.

– Теперь я все вспомнила. Все. Боюсь, что вместилище моей вины переполнено и мне не удастся соизмерить с этим мои извинения, – продолжила она изысканной, отработанной трелью – своего рода журчащим свистом с тремя явственно различимыми дыхательными паузами. Традиции требовали этот, хотя Лалелеланг и понимала, что стоящая рядом с ней женщина мало чего в этом уразумеет.

– Да за что тут извиняться? – ответила Умеки с поверхностной прямотой. – Атаку на нас вроде как не вы организовали. Лалелеланг рассматривала своего гида. Трансформацию та претерпела значительную, будто отсутствие тяжелой военной формы сразу наложило отпечаток на ее поведение. Она больше не казалась опасной и несущей смерть, как на поле боя. Теперь это была просто самка приматов, с плоским лицом, скованно ожидающая возобновления разговора. «Что за вид такой», – подумала Лалелеланг.

– Вам очень повезло, что вы выжили, – без необходимости выдала гид.

– Знаю. – Во всем теле ощущалась усталость. – А сколько я была без сознания?

– Пару дней. Вы меня там до смерти напугали. Вместе с вами пришел бы конец моей карьере.

Какое примитивное, первобытное невежливое словоизлияние, размышляла Лалелеланг. А ведь, без сомнения, другому представителю рода человеческого оно показалось бы разумным, а то и остроумным. Естественно, она всего этого не высказала.

– Но с вами все в порядке, так что обошлось без последствий. – Умеки улыбнулась, обнажив острые клыки и резцы. Хорошо еще, что продолжалось это недолго. – Вы ведь, надеюсь, не намерены выбраться еще разок?

– Мне кажется, на какое-то время мне хватит информации из первых рук.

Женщина явно расслабилась и мягко засмеялась.

– Вы же с Вейса. Вы все поняли.

– А что с моим рекордером? – внезапно спросила она.

– Лучше, чем с вами. – Умеки показала на шкаф. – Он там, вместе со всей вашей экипировкой. Будет вам о чем вспомнить, когда посмотрите. Вы ведь домой отправитесь, я правильно полагаю? – Голос ее так и сочился ожиданием.

– Полагаю, да. Я надеюсь, мой скорый отъезд не очень вас огорчит?

– Вы ведь не хотите, чтобы я вам солгала? Да и какой смысл, вы все равно нас видите насквозь. Ваш народ слишком хорошо владеет языками. – Она повернулась к двери. – Тут кое-кто хотел бы попрощаться. У него мало времени… хотя не думаю, что у вас с ним найдется тема для долгого разговора.

Она открыла дверь и обратилась к кому-то за пределами поля зрения Лалелеланг. Через мгновение дверь распахнулась, и появился солдат, спасший ей жизнь. В повседневной униформе он выглядел не менее массивно, чем в защитном боекомплекте.

Быстро и беззвучно повторяя заученное, она поборола дрожь. Теперь, когда обстоятельства были иными, она смогла рассмотреть его в свете своих долгих штудий. Роста и веса он был чуть выше среднего (для самца человека). Он подошел к койке и навис над ней. На этот раз она даже не поморщилась.

Голос у него был робкий и неуверенный.

– Мне сказали, что вам очень плохо стало от моего вида. Я же это не нарочно.

– Вы спасли мне жизнь, – быстро перебила его Лалелеланг, стараясь предупредить его дальнейшие неловкие фразы. У большинства людей для межличностных связей были только их неадекватные слова. Удивительно еще, как при таких условиях они еще ухитряются спариваться и продолжать род. Она заставила себя протянуть кончик правого крыла. Самец удивился и протянул руку, намереваясь схватить ее мощными пальцами. Она вся напряглась, но он был осторожен и не сделал ей больно. Рука вернулась на место.

– Я просто пришел сказать, что очень рад, что вам уже лучше. – В пальцах другой руки солдат сжимал форменную кепку. Она смотрела, а он взял кепку уже обеими руками и стал неловко мять ее, будто не знал, что делать со своими конечностями. Такого рода непреднамеренная моторика часто встречалась у представителей Человечества. – Лейтенант сказала мне, что вы, вроде, профессор, и нас изучаете. – Он улыбнулся почти робко. – Мне не хотелось бы, чтобы вы составили обо мне какое-то там не правильное впечатление.

– На самом деле, я историк. И впечатление о вас у меня сложилось… в точности такое, какого я и ожидала. Он явно почувствовал облегчение.

– Очень рад слышать. Эй, а что же, значит, я это… в какой-нибудь там учебник по истории попаду, или еще чего?

– Может, и еще чего, – непроизвольно пробормотала она.

– Моя фамилия – Кузька, – шепнул он, будто расставаясь с чем-то драгоценным и потаенным. – Кэ, у… Впрочем, вы же из вейсов, у вас проблем с правописанием не будет.

– Не должно быть.

– Михаил Кузька. Я живу на Четвертой планете Токугавы.

– Запомню. У меня отличная память на имена.

– Да уж лучше наверняка, чем у меня. Я – что, я – пехота. – Лалелеланг узнала старинное земное слово, которым солдаты-мужчины любили называть себя. Истинное его значение трудно было угадать под наслоениями психологического подтекста, образовавшегося за тысячелетия непрекращающихся войн.

– Вы только поспокойнее теперь. Ведь вы, кана… вы, вейсы, не так скоро выздоравливаете.

– Да, – пролепетала она. – У нас не такая мощная восстановительная система. Но ведь ни у кого из разумных существ ее нет. Он ушел, махнув на прощание гигантской ладонью, – примитивный, но все же впечатляющий жест… по-своему, по-грубому.