— Это правда, — подтвердил биолог.

— Он оказался сородичем биолазов, — продолжал Ярвис. — Лерой считает, что вся жизнь на Map се — и растительная и животная одновременно. Он говорит, что флора и фауна здесь не разделились окончательно. Поэтому все организмы на Марсе имеют двойственную природу, даже те «бочонки», даже Твил. Возможно, он прав, я ведь помню, как Твил тюкнулся носом в песок и торчал так всю ночь. К тому же он ни разу при мне не ел и не пил. Возможно, он получал питательные вещества через нос, который служит для него своего рода корнем.

— Чепуха какая-то, — сказал Гаррисон.

— Лерой взял несколько образцов растений, — продолжал рассказ Ярвис. — Потом он захотел поймать несколько экземп— ляров ходячей травы — а перед самым нашим отлетом вдруг поя— вились «бочонки» с тележками. Они меня явно не забыли, по скольку дружно пробубнили: «Мы дррузья! Ой-ой-ой!» Лерой хо— тел убить одного «бочонка», разрезать его и посмотреть, что у него внугри. Но я вспомнил, как мы с Твилом воевали с эти— ми диковинными созданиями, и остановил его. Однако Лерой как будто догадался, зачем им нужен всякий мусор.

— Чтобы стряпать из грязи оладушки, — пробурчал капитан.

— Примерно, — согласился Ярвис. — Лерой считает, что это их корм. Если они отчасти растения, то именно это им и надо: почва, сдобренная органическими остатками. Для них это как бы удобрение. Вот почему «бочонки» собирали все, что им по— падалось: песок, биолазов и прочую органику. Понятно?

— Не очень, — ответил Гаррисон. — А что ты скажешь о са— моубийствах?

— У Лероя и на этот счет имеется подходящая теория. Само— убийцы прыгают в мельницу, когда в смеси становится слишком много песка и гравия — так «бочонки» обогащают ее состав.

— Экая мерзость, — с отвращением процедил Харрисон. — Что им стоит принести еще пару веток с поверхности?

— Так проще. Не забывайте, что этих чудаков нельзя оцени— вать по земным критериям: вряд ли они способны ощущать боль. Кроме того, они не являются суверенными личностями в нашем понимании. Весь их «рой» — как бы единое целое. Эти создания готовы точно так же погибнуть ради всего целого сообщества, как и муравьи.

— На это способны и люди, — задумчиво проговорил капитан.

— Если, конечно, понадобится.

— Согласен. Но люди-то при этом преодолевают страх смер— ти. Если патриотизм — они отдают жизнь за родину. А у этих созданий все совсем не так: для них это самое что ни на есть обычное дело. — Он помолчал. — Сделав пару снимков оборотня и «бочонков», мы отправились дальше. Потом полетели над Ксантусом, стараясь не очень отклоняться от меридиана. Вско— ре мы пересекли ряд пирамид. Лерою снова захотелось утолить свое любопытство, и мы сели. За время моего отсутствия стро— итель сложил два полных ряда кирпичей. Он высился над нами, такой невозмутимый, словно перед ним была целая вечность, да так оно и было по большому счету. Лерой хотел разбить его разрывной пулей, но я решил, что создание, прожившее десяток миллионов лет, имеет право на уважительное к себе отношение, и не дал французу осуществить задуманное. Лерой заглянул в пирамиду и чуть не схлопотал по лбу, потому что «рука» чуди— ща как раз доставала очередной кирпич. Потом Лерой отколупал от строителя несколько кусочков, но тот даже не заметил. Я нашел то место, которое ковырял я, и попытался определить, есть ли там признаки заживления. Определенно это можно будет сказать лишь через пару тысяч лет. Мы сфотографировали пира— миды и их строителя, а потом полетели дальше. В конце дня отыскали обломки моей ракеты. В ней все было так, как я ос— тавил. Мы сняли все нужное оборудование и стали думать, что же дальше. Хотелось поискать Твила. Я вспомнил, что тот все время показывал на юг, и решил, что он живет где-то в районе Туле. Мы определили свое местонахождение и решили, что надо лететь на восток.

— А как двигатель? — прервал долгое молчание Путц.

— Как ни странно, совершенно без проблем. Твоя машина ра— ботала как часы. Мы поднялись на пятьдесят тысяч футов, под нами желтым ковром раскинулась Туле Вторая, потом долетели до какого-то залива Моря Крона. Залив оказался не слишком широким. Одолели его за полчаса и очутились над очередной желтой пустыней. Полетели вдоль кромки пустыни в сторону Юж— ного Моря. После заката пустыня стала какой-то крапчатой.

— Крапчатой? — переспросил Путц. — В каком смысле?

— Испещренной всякими постройками. Нет, это были не гря— зевые курганы, какие встречаются вдоль каналов, хотя там был и канал. Сверившись с картой, мы решили, что этот канал яв— ляется продолжением того, который Скиапарелли назвал Аскани— ей. Вряд ли кто-то из жителей города мог как следует разгля— деть нашу ракету на такой высоте, но ведь и мы сверху почти ничего не видели. Солнце уже садилось, и мы просто облетели вокруг города. Канал впадал в Южное Море, еще дальше белела полярная ледяная шапка. По каналу оттуда текла вода, нас слепил ее блеск. К юго-востоку, на самом берегу Южного Моря, лежала долина. Мы пролетели над ней.

Ярвис вздрогнул и замолчал, а Лерой побледнел.

— Долина казалась совершенно невинной, — продолжил расс— каз химик. — По крайней мере, в тот момент. Пустое серое пространство, вероятно, населенное разнообразными ползучими тварями, как все такие места. Потом мы снизились и подлетели к городу. Вы не представляете, каким он был огромным! Просто невероятно! Сначала я решил, что это оптический обман, но ошибся. К тому времени солнце уже окончательно зашло. Я по— нимал, что мы углубились далеко на юг, но не знал, сколько длится ночь в этих широта.

Гаррисон взглянул на диаграмму Скиапарелли:.

— Примерно шестидесятый градус? В это время года ночь длится там около трех часов, А через три месяца ее не будет вовсе.

— Через три месяца? — переспросил удивленный Ярвис. Потом улыбнулся: — Я и забыл, что здесь времена года вдвое длиннее земных! Мы углубились в пустыню миль на двадцать, чтобы нас нельзя было разглядеть из города, и там провели ночь. Ты не ошибся, темнота длилась около четырех часов, мы за это время достаточно отдохнули. Потом позавтракали, сообщили вам свои координаты и вернулись к городу. Мы летели туда с востока, и он вырос перед нами совершенно внезапно, как горная цепь. Нет, таких городов мне видеть не приходилось. Не скажу, что в Нью-Йорке нет таких высоких зданий или что Чикаго меньше по площади… Но все вместе — такого на Земле нет. Совершен— но великанские пропорции! Вы ведь знаете, как устроены зем— ные города: сначала пригород, потом кольцо жилых кварталов, потом промышленность, парки, сквозные трассы. Совсем иное дело здесь: город начинался резко и как-то сразу. Сама архи— тектура тоже была странной. Многие из архитектурных решений на Земле просто невозможны, некоторые здания, например, име— ли форму перевернутого конуса. Такие были бы весьма кстати в Нью-Йорке, где земля ценится на вес золота, но для этого не— обходимо перенести туда и марсианское тяготение.

Поскольку посадить ракету на улице было затруднительно, мы сели на границе города возле канала, взяли с собой фото— аппараты, оружие и направились к пролому в каменной стене.

Не успели мы сделать и десятка шагов, как нашли ответ на многие загадки. Город лежал в руинах. Он был покинут! Так мне, во всяком случае, показалось. Мостовая, если она вообще когда-то была, находилась глубоко под слоем песка.

— И сколько же лет было этим развалинам? — спросил Гарри— сон.

— А нам откуда знать? В следующую экспедицию на этот ша— рик для гольфа надо будет включить археолога и — как выяс— нится позднее — филолога. Здесь чертовски трудно определять возраст предметов. На Марсе все ветшает очень медленно, и большинство зданий казались совершенно новенькими. Здесь нет ни осадков, ни тектонических потрясений, нет и таких расте— ний, которые разрушают постройки своими корнями. Единствен— ные существенные факторы — атмосферная эрозия да резкие из— менения температуры. Стоит упомянуть и о метеоритах. Время от времени они должны были падать и на город, ведь мы сами видели, как вблизи «Ареса» упали четыре метеорита.