Ревякин говорил без особой горечи. Он был хоть и мальчишка, но военный мальчишка, сам не раз видел смерть и убивал и воспринимал ее, как нечто вполне естественное, плату за хорошую жизнь. Вот жил хороший парень, англосакс Кейт Линдей. Сторки напали на его родную планету, Кейт, как и было положено, взялся за оружие и защищал тех, кто слабее. Потом его убили. Жалко. Но ничего необычного и сверхъестественного. И Ревякин был понятен Игорю — разве не погибли на экзаменах его одноклассники, доказывая свое право стать лидерами? Каждый сам выбирает. Сам решает. Сам делает. Сам побеждает или умирает. И некого тут винить, и плакать нечего.
— Ладно, поедем, — Игорь легко подскочил, подтянулся и выметнул себя наверх. — Хорошо место обустроили… Ты там Степку не гони, пусть посмотрит.
— Странный он, — признался Ревякин. — Никогда не летал на дирижаблях — это что, шутка?
— Да вот не доводилось ему. Но, по-моему, понравилось.
— По-моему, тоже…
Степка, судя по всему, продолжал торчать в рубке. Остальные дрыхли в гамаках, добирая свое за ночной недосып. Секунду Игорь боролся со вполне идиотским желанием заорать какую-нибудь чушь вроде "подъем!", вздохнул и отказался от соблазнительной мысли.
Ему самому тоже хотелось спать, но не настолько, чтобы просто завалиться и удрыхнуть. Тем более, что Игорь ненавидел гамаки и, если честно, предпочел бы просто спальник на полу. Но за спальником надо было лезть в ячейку — он пристегнут под клапаном рюкзака — и Игорь, покопавшись в дисках, выбрав несколько с микрофильмами книг и влез в гамак.
Странно, но первый диск оказался антологией поэзии, причем самодельной антологией — кто-то просто надергал отовсюду любимые стихи, не позаботившись даже чаше всего указать авторов. Игорь «полистал» его — и наткнулся на одно стихотворение, заставившее его задержаться. Он прочел стихи раз и другой… а потом по своей привычке начал негромко читать вслух…
1. За основу взято стихотворение В. Пикуля "Марш мертвых команд".
…Игорь отложил диск и прерывисто вздохнул. "И папа… тоже на этом параде…" — бессвязно подумал он, почувствовав, как перехватило дыхание. И мальчик поспешно взялся за другие диски. Ему попался трофейный набор — тоже любительский — сторкианского произведения. Три года назад Игорь начал изучать язык сторков из интереса к врагам, увлекся и начал доставать литературу на нем, даже собрал аппарат для чтения распространенных у сторков аналогов земных микрофильмов, которые нельзя было читать с помощью обычной аппаратуры.
Попавшая в руки Игоря повесть тут же начала его страшно смешить. Это была чистой воды пропаганда. Мальчишка уже достаточно хорошо знал сторкианский, чтобы понимать идиомы, обороты речи и жаргонные словечки, без которых читать на иностранных языках не интересно и которые теряются при переводе, даже самом лучшем.
Речь в книге, правда, шла не о русских — главными противниками благородных и отважных героев "из лучших семей Первых Родов Сторкада" были вечно пьющие виски, надменные, трусливые, лживые и невероятно, просто как-то ликующе тупые англосаксы, фамилии и имена которых автор, ничтоже сумняшеся, брал, кажется, из литературной энциклопедии — Байрон, Киплинг, Бэдадостопочтенный (о как, в одно слово — лихо!), Шелли… Своей тупостью книга просто завораживала, от неё невозможно было оторваться. Игорь сдержанно фыркал, раскачиваясь в гамаке и в который уже раз размышлял о том, не кажутся ли Чужим столь же плоскими и глупыми их собственные образы в земной пропаганде? Хотя — вряд ли. В бесчисленных «внутренних» войнах своей истории с равными по изощренности противниками земляне отточили искусство пропаганды и накопили ее колоссальный опыт — тогда как на других планетах нигде не было такого разнобоя стран, а значит — не было и подобного земному накала внутренней борьбы и нужды в столь развитой пропаганде. Отсюда — полная, даже какую-то жалость вызывающая наивность в вопросах информационной войны. Игорь поражался беспомощности подобных произведений. Хотя, конечно, штампы имелись и на Земле. Сторки — злобные, нетерпимые, трусоватые рабовладельцы и консерваторы… Джаго — почти что колдуны, совершенно чуждая нам пара техническая цивилизация… Фоморы…