— Вот, значит, почему усилена охрана, — догадался северянин.

— Необходимая мера предосторожности, — проговорил правитель.

— Выходит, я напрасно торопился, — разочарованно сказал наемник.

— Нет! Нет! — Андуран даже слегка приподнялся на троне. — Сведения кочевников очень отрывочны и крайне противоречивы. Сразу чувствуется, что у их пленников не все в порядке с рассудком. Рассказ человека, побывавшего на месте битвы, крайне важен. Меня интересуют все подробности, предшествующие появлению демонов, их точное, детальное описание и поведение. Это очень хорошо, что ты оказался там.

— Не могу согласиться с данным утверждением, — усмехнулся Конан. — Я уцелел только чудом. Но ты прав, я отлично разглядел чудовищных тварей.

Рассказ киммерийца занял много времени, хотя он и не являлся любителем поболтать. Король и чародеи постоянно что-то уточняли, спрашивали, периодически переглядываясь и делая какие-то странные знаки. В какой-то момент владыка Кироса встал. Спустившись с пьедестала, он с тревогой на лице прохаживался по залу.

Его вопросы порой вызывал у северянина недоумение. Длина когтей у летающего демона, величина чешуи у монстра, плевавшего водой, цвет кожи у подземного чудовища… Конану приходилось останавливаться и напрягать память.

Особенный интерес у Андурана вызывали воины в темных доспехах. Видимо, о них зуагиры ничего не знали. Закончив повествование, киммериец устало опустился на мягкие подушки, находившиеся рядом с невысоким столиком возле правой стены зала, и довольно бесцеремонно заметил:

— Я бы с удовольствием промочил горло. Все последние дни мы скакали, как проклятые, питаясь вяленым мясом и финиками.

Король хлопнул в ладоши, и словно из-под земли появился худощавый слуга в длинном фиолетовом одеянии. Почтительно согнувшись и опустив глаза, шемит ждал приказаний.

— Лучшего угощения нашему гостю, — негромко произнес правитель.

Слуга молниеносно исчез. А спустя минуту в зал вбежали две симпатичные молодые девушки с подносами в руках. Жареное мясо, свежий хлеб, спелые фрукты и ароматное местное вино, — чего еще желать усталому голодному путнику?

Взгляд северянина невольно остановился на черноглазых невольницах. Их тела прикрывала полупрозрачная материя, все выпуклости Конан видел без труда. Ну, а когда рабыни двинулись к выходу, плавно виляя бедрами, то наемник осознал, что, несмотря на пережитое испытание, желание у него не пропало. Рамазан ехидно ухмылялся в бороду, а Андурану было не до этого.

— Значит, ты считаешь, что демонов вызвал стигийский колдун? — задумчиво спросил король.

— Не сомневаюсь в этом, — вымолвил киммериец, опустошая большой бокал вина.

— Опиши его! — настойчиво потребовал правитель Кироса.

— Бледная кожа… — пережевывая кусок мяса, проговорил северянин. — Совершенно лысый череп… орлиный нос… большие глаза… А вот еще что! — вспомнил воин. — У него на обеих щеках два глубоких шрама.

— О, Нергал! — воскликнул Андуран. — Зачем ты вернул эту мерзкую душу в наш мир? Сколько зла он уже принес, и сколько еще принесет!

Чародеи и начальник стражи удивленно смотрели на своего повелителя. Столько эмоций владыка не проявлял еще никогда. Без сомнения, король был взволнован. Этого не замечал только киммериец. Наемник продолжал есть и пить и, не глядя на правителя Кироса, поинтересовался:

— Ты, видно, хорошо его знаешь?

— Слишком хорошо, — ответил Андуран, садясь на ступеньки пьедестала. — У меня были надежды, что и ошибаюсь, но теперь они окончательно развеялись. Это Сиптах Атхемон, один из самых могущественных колдунов Стигии.

— Никогда не слышал, — произнес Конан, отрывая большой кусок мяса.

— Ничего удивительного, — опустив голову, вымолвил волшебник. — Впервые мы встретились с Сиптахом задолго до твоего рождения. И он, и я путешествовали по миру в поисках магических знаний. Посещали заброшенные города, давно разрушенные храмы, уединенные пещеры отшельников. Наши пути пересеклись в маленькой таверне недалеко от Косалы. Атхемон возвращался на родину, а я двигался в Вендию. И хотя мы сидели за разными столами, силу друг друга почувствовали сразу. Никогда не забуду его взгляд. Он пронзал насквозь, так что по коже пробегали мурашки. В черных бездонных глазах отражались лишь два чувства — ненависть и злоба. Самый истый и верный приверженец Сета. Ни любви, ни жалости, ни сострадания. Свою силу Сиптах получил от колдунов, последних змеелюдей. Мерзкие твари поведали ему слишком много. Уже там, в таверне, Атхемон попытался меня убить. Сначала подсыпал в вино яд, затем нанял убийц, а под конец заколдовал мою лошадь. Тогда я лишь посмеялся над его неумелыми попытками. Но очень скоро пожалел, что не отплатил мерзавцу сполна. Куда бы дорога меня ни привела, всюду встречались следы врага. После себя он оставлял смерть и разрушения.

Сила Сиптаха нарастала с каждой погубленной душой. В Косале колдун сжег своего старого учителя, чтобы тот больше никому не передавал ценных знаний, в Иранистане Атхемон превратил трех магов в зайцев, и их сожрали охотничьи собаки, в Дарфаре он наслал на деревню огромного тигра, и хищник убил всех жителей.

Преступления Сиптаха неисчислимы. В конце концов, мое терпение лопнуло. Я знал, что где-то в Черных королевствах Атхемон возродил древний культ человеческих жертвоприношений и пытался вызвать из бездны мрака ужасных демонов. Это было в его духе. После долгих усилий мне удалось обнаружить убийцу в глухих джунглях. То, что я увидел, не поддается описанию. Огромная поляна, а на ней — тысячи мертвых изрубленных тел. В центре возвышалась каменная пирамида со срезанной верхушкой. Вокруг нее по всему периметру стояли шесты с надетыми человеческими головами. Старики, женщины, мужчины, дети. Этому извергу было все равно кого убивать. На верхней площадке пирамиды Сиптах установил золотой жертвенник.

Сотни людей, выстроившись в колонну по одному, послушно брели по узкой лестнице наверх. Я не заметил ни одного стражника. Атхемон удерживал несчастных людей силой своего колдовства. Заколов жертву ритуальным ножом, изверг отрезал покойнику голову, и кровь фонтаном лилась вниз. Только теперь стало понятно, почему камни имеют грязно-бурый цвет. Обезглавленные тела скатывались на поляну по специальному гладкому спуску… Во мне закипели гнев и ярость. Слившись с толпой обреченных людей, я быстро поднимался наверх. Сиптах был настолько поглощен своими заклинаниями, что ничего вокруг не замечал. Отразить мой первый удар он не сумел. Две огненные стрелы попали ему в лицо. Вскричав от боли, Атхемон обрушил на меня всю силу своего волшебства. Вокруг нас разверзлись небеса, полыхала земля, трещали камни, разлетались в щепки деревья. Порой казалось, что рушится весь мир. Сколько мы бились, я не знаю. С пылающими глазами, обезображенным лицом, с проклятьями Нергала на устах колдун метался над поляной. В эти мгновенья Сиптах был ужасен. Удача склонялась то на его сторону, то на мою. Несколько раз он пытался покинуть поле боя, но мне удавалось держать его в магическом круге. В конце концов, выкрикнув очередное заклинание, Атхемон рухнул на землю и, дико завопив, растаял. Я посчитал, что со злодеем покончено. Едва держась на ногах, я огляделся. Из сотен людей, предназначенных для жертвоприношений, не уцелел никто. Победа над колдуном стоила слишком дорого. Мне оставалось лишь разрушить пирамиду и покинуть скорбное место.

Сделав паузу, король на мгновение поднял глаза. Все присутствующие слушали его очень внимательно, и даже киммериец замер с полуобглоданной костью в руке. Услышать подобную историю он не ожидал. Тяжело вздохнув, Андуран печально продолжил:

— Еще несколько лет я скитался по миру. Мое могущество быстро росло, достойных соперников нигде не было видно. Сиптах отправился на Серые Равнины, а в Стигии местные колдуны никакой угрозы не представляли. Меня поразила ужасная скука. Тогда я решил уединиться вдали от человеческой суеты, жадности, алчности и предательства. Счастливое время забвения. Все изменилось, когда я увидел в волшебном зеркале Афризию… — Правитель Кироса слабо улыбнулся. — Впрочем, подробности этой истории вы знаете.