Поиск
* * *
Конец надеждам и расплатам,
Откроют двери в ад — и вот,
Как безымянный скромный атом,
Вернусь в земной круговорот.
Что я земле? Я — след слезинки,
Морщинка на лице жены.
Я — нерастаявшая льдинка,
Что в чаще ждет еще весны.
Пускай толкут, как воду в ступке,
Мои враги, мои друзья
Слова мои и те поступки,
Которым был причастен я.
Мне запечалиться о том бы,
Чего не сделали стихи —
Так не похожие на бомбы
Комочки горя и тоски.
* * *
Уйду, уеду в дали дальние
И помолюсь на образа,
На неподвижные, печальные
Твои сиротские глаза.
Но нам не скажет даже зеркало
Отполированного льда,
Чем наше сердце исковеркало
И разделило навсегда.
Ищи, слепая ясновидица,
По карте скрещенных морщин
Все, что болит, что ненавидится,
Чему нет меры и причин.
Чтобы, мои тревожа волосы,
Седые трогая виски,
Грудным опять запела голосом
Слова тоски, слова тоски.
* * *
Светотени доскою шахматной
Развернула в саду заря.
Скоро вы облетите, зачахнете,
Клены светлого сентября.
Где душа? Она кожей шагреневой
Уменьшается, гибнет, гниет. Песня?
Песня, как Анна Каренина,
Приближения поезда ждет…
* * *
Ты шел, последний пешеход,
По каменистой речке вброд.
И сопки, как морской прибой,
Гнались упорно за тобой.
Обрушивалась гор гряда
Над теми, кто забрел сюда.
Но ты — ничтожен, слишком мал
Для мести дыбящихся скал.
Ты пощажен в краю родном
И помнишь только об одном —
Не позабыть свой стыд, свой страх,
Гудящий глухотой в ушах.
* * *
Ведь мы — не просто дети
Земли.
Тогда бы жить на свете
Мы не могли.
В родстве с любым — и небо,
И облака.
А то укрылась где бы
Тоска?
И в горле песни птичьей
Подчас тона.
И кажется сугубо личной
Луна…
* * *
Может быть, твое движенье
В полутьме навстречу мне —
Это только отраженье,
Тень деревьев на стене,
Что свои ломают руки,
Умоляя и грозя,
Потому что им от муки,
От земли уйти нельзя.
Им свои не вырвать корни,
Уцепившись за меня.
Все, что просто, что бесспорно,
Принимаю, не кляня.
ВЕТКА[38]
Наклонись ко мне, кленовая,
Ветка милая моя.
Будь негаданной основою
Обновленья бытия.
Не твоя ли зелень клейкая
Так горька и горяча?
Ты нагнулась над скамейкою
Возле самого плеча.
Я шепчу признанья пылкие,
К твоему тянусь листу,
Что дрожит здесь каждой жилкою,
Ясно видной на свету.
* * *
Я твой голос люблю негромкий,
Путешественница моя.
Зазвучит ли — глухой и ломкий,
И услышу ли голос я?
Пусть попросит воды напиться,
Пусть шагнет за чужой порог,
Пусть забьется в руках, как птица,
Крепко пойманная в силок.
Непослушное слово скажет
Пусть другому — совсем не мне.
На мое оно сердце ляжет
В темной сказочной тишине.
Пусть другому — я сам докончу,
Я додумаю — для себя,
Еще громче и еще звонче,
Чем выдумывают, любя…
* * *
Любая из вчерашних вьюг
Мне не грозит бедою.
И окроплен иссохший луг
Целебною водою.
И птицы робкие поют
Псалмы об избавленье,
И дождевую воду пьют
В каком-то вожделенье.
Задумалась у норки мышь
О человечьем счастье,
Как мы, поверив в гладь и тишь
Навек после ненастья.
Здесь до моих страстей и мук
Кому какое дело
Свобода тут — из первых рук,
И юность — без предела.
И не касаются меня
Настойчивой рукою
Заботы завтрашнего дня
С их гневом и тоскою.
вернуться
38
Написано в 1953 году на Колыме. Входит в «Колымские тетради».
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: