Художественная литература и кинематограф 1960-1980-х годов огромное внимание уделяли «стигматам ищущего гения»: муки творчества, лишенный элементарного комфорта быт, сложности в личной жизни, непонимание окружающих, проблемы со здоровьем, падение социального статуса и пьянство, беспробудное самозабвенное пьянство… Герои этого культурного продукта на соблазны не поддавались, удобства презирали, а от жизни требовали того же, что и нетрезвый фельдкурат Отто Кац: «Он выражал самые разнообразные желания. Хотел, чтобы Швейк вывихнул ему ногу, чтобы немного придушил, чтобы остриг ему ногти, вырвал передние зубы. Проявил страстное стремление к мученичеству, требуя, чтобы ему оторвали голову и в мешке бросили во Влтаву: «Мне бы очень пошли звездочки вокруг головы. Хорошо бы штук десять»[31]. Многие из произведений, будучи созданы уже в постперестроечную эпоху, не только не освободились от мифов застойных лет, но еще более развили и распространили эти образы глубоко эмоциональных деятелей науки и культуры, непрерывно рвущих оковы академизма и традиционализма, плохо воспринимающих в споре контраргументы и просто критику, а вместо понимания взыскующих мученического венца и звездочек вокруг головы.
Стыдящееся поколение выстроило целую Китайскую стену штампов, описывающих неустроенный быт, семейные неурядицы, неширокий, прямо скажем, круг интересов и далеко не новую систему ценностей «истинного творца». История его жизни начинается с того, что космическая тяга высокого искусства заставляет «простого парня» бросить привычные занятия — учебу, работу, семью — и заняться творчеством; богемная среда встречает его проблемами с алкоголем, а также проблемами бытовыми и финансовыми; творчеству сопутствуют нездоровый образ жизни, борьба амбиций, бредовые идеи и (обязательно!) презрение к более ли менее здравомыслящим коллегам. Этот стандартный коктейль — смешать, но не взбалтывать — под названием «My life in art»[32] подавался аудитории в качестве животворящего напитка, составленного по эксклюзивному рецепту.
Эстафету подхватили масс-медиа. С их подачи нам регулярно читают мораль на тему «Ай-яй-яй, как не стыдно быть массовым, кассовым и профессиональным». Те представители поколения стыдящихся и виноватых предков, кто освоил техники высокомерия, ярости и бесстыдства, но еще не окончательно выпал из жизни по причине аддиктивных расстройств, ругательски ругают современную коммерциализацию и вообще попытки хорошо устроиться в этой жизни. Все потом, говорят они нам, не в этой жизни! А пока попробуйте ощутить свою вину за то, что мир не идеален! Возложите бремя ошибок мироздания на свои плечи! Только так вы сможете раздвинуть рамки обыденного и стать полноценными художественными натурами, философами, учеными, деятелями!
Если бы это было так, жизнь была бы беспробудно… легкой. Достаточно следовать своему инфантилизму, подкармливать и лелеять свои страхи, удовлетворять свою лень, взращивать свою аддикцию — и считай, самоактуализация, о которой так долго говорили психологи под предводительством Абрахама Маслоу, свершилась. Позволить спирали стыда и вины увлечь тебя в темные леса подсознания и остаться в этих лесах на положении одинокого волка — самое простое, что можно сотворить со своей личностью и судьбой. Соглашайтесь! — убеждают нас предки и протягивают нам вину, стыд и инфантилизм на блюдечке с голубой каемочкой. Ведь большое страдание можно сделать фундаментом большого успеха! Главное, чтобы страдалец подходил на роль пророка новой веры, а не казался тугодумом, исповедующим старую. И второе обязательное условие: маргинальность, в глазах публики имеющее вид не психической болезни, а душевной непреклонности.
Так незаметно, постепенно создаются психологически ущербные идеалы и происходит их внедрение в массовое сознание. Хотя зрелая личность на подобные мормышки не ловится. У нее свои установки, она их за иллюзию душевной тонкости не продаст. Но как быть незрелым личностям, молодым людям, вступающим в мир взрослых на птичьих правах? Они повышенно восприимчивы, внушаемы и доверчивы, а их собственная система психологической защиты нередко совпадает с постулатами иррационального стыда и вины. У них завышенные требования и небольшие возможности, а рутина профессиональной деятельности представляет тухлым болотом, по которому можно бродить всю жизнь, да так никуда и не выйти.
Л.С. Выготский выделил несколько основных групп наиболее ярких интересов подростков, которые он называл доминантами:
1) эгоцентрическая доминанта — интерес подростка к собственной личности;
2) доминанта дали — установка подростка на большие масштабы, которые для него более субъективно приемлемы, чем текущие, сегодняшние;
3) доминанта усилия — тяга к сопротивлению, преодолению, волевым напряжениям, которые иногда проявляются в упрямстве, хулиганстве, борьбе против воспитательного авторитета, протесте и др.;
4) доминанта романтики — стремление к неизвестному, рискованному, к приключениям и героизму.
Надо признать, что все эти доминанты легко находят свое воплощение… в глюках, порожденных наркотиком или алкоголем, а также в среднестатистическом аддиктивном поведении: у зависимой личности имеются все условия для проявления себя как эгоцентриста, романтика, упрямца и великого человека — всегда только будущего великого человека. Ну, предположим, последнее сомнительно. Зато неверие со стороны старших в подростковое «планов громадье» позволяет усилить действие прочих доминант. То есть стать еще эгоцентричнее, упрямее и романтичнее.
И если подсознание ребенка примет подобный образ жизни как нормальный, можете считать, что свою дорогу юное созданье уже нашло. Торную, широкую дорогу. Ориентиром на ней служат три «зэ»: злопыхательство, зависть, зависимость. По этому маршруту уже прошли миллионы индивидов, так и не ставших индивидуальностями. А вот чтобы сойти с хоженой-перехоженой тропки и поискать что-нибудь свое, одной только доминанты романтики мало. Нужен опыт, хладнокровие и ум. Согласитесь, молодым людям эти черты не очень-то свойственны. А вот любопытства и неуверенности в себе у них хоть отбавляй. Причем именно эти качества — самые распространенные причины «первого причастия» наркотиком и алкоголем в подростковой среде.
Вот почему так опасно влияние на незрелую молодежь тоже весьма незрелого старшего поколения, потратившего жизнь на усугубление чувства вины и стыда. Если оставить «юную поросль» бороться с губительными стереотипами один на один, неизвестно, кто победит. Зато в случае победы стереотипа в алкогольно-наркотическом марафоне поучаствует вся семья, уж будьте уверены. Никому мало не покажется.
Поэтому родителям, у которых растет любопытное, неопытное, чересчур требовательное к себе и к миру чадо, нелишне напомнить: будьте бдительны! Аддикты не бездействуют, они постоянно вербуют сторонников! И вербуют не где-нибудь, а прямо здесь, в рядах ваших детей. Не дайте им шанса. Не присоединяйтесь к общественному мнению только потому, что оно общественное, хотя вас от него почему-то коробит. Разберитесь в своих чувствах, а заодно и в подоплеке высказываний прекраснодушных и бескорыстных (якобы) проповедников. Идеология — опасный товар. Она легко может оказаться подпорченной и токсичной.
Аддикция — не спорт для зрителей
А сейчас перейдем к вопросу, которого старательно избегают клиницисты и так же старательно муссируют родственники зависимых лиц: нужно ли вообще лечить аддикта? И разумеется, на этот вопрос никакого «однозначного перпендикулярного ответа» дать нельзя. Это, выражаясь языком точных наук, не постоянная величина, а переменная. На нее влияет множество составляющих: и то, в каком состоянии находится больной; и каков будет уровень затрат на лечение; и осталась у близких хоть капля терпения; и есть ли у психозависимой личности дети, впитывающие, словно губка, модели аддиктивного поведения. Последнее «слагаемое» — решающий фактор. Мы берем на себя смелость дать совет: если у вас есть дети, спасайте их, пока они не включились в процесс, который психологи называют генерационным циклом аддикции.