- Будете меня догонять. У вас спорт в почете... Никого не оповестив (ни Рим, ни даже Берлин), он с ходу ворвался на танках в Бенгази. По дороге ему повались два английских генерала - Ним и О'Коннор, которые никак не ожидали оказаться в плену!

- Ваши действия превосходят все наши ожидания.

На это Роммель отвечал им:

- Возможно! А что толку с ваших трех танков против одного моего, если вы не умеете определить их цели?

Уверенность Роммеля в превосходстве своего ума и немецкой техники была столь велика, что он не боялся вровень с танками загонять в гущу боя даже бронетранспортеры с пехотой. Кажется, будь у него телеги или стадо баранов, он бы и их загнал в центр сражения.

Почему-то все испугались его усердия. Не только в Каире и Лондоне, не только в Риме, но даже... даже в Берлине! Роммель за две недели захватил у англичан всю область Киренаику (кроме Тобрука, который в кольце осады оказался далеко в тылу его танкового корпуса)...

Гальдер самоуправства не терпел.

- И это ваш приятель? - выговорил он Паулюсу. - Сразу видно, что он пересел в танк из-за столика вагона-ресторана фюрера, сильно покачиваясь. Германия в канун войны с Россией не может позволить себе такую роскошь иметь активный фронт в Африке. Роммелю указывалось оборонять Триполи, а он выкатывает свои "ролики" уже на границы с Египтом...

Германия отмечала 52-летие Гитлера; бывший командир Паулюса, генерал Рейхенау, выступил по радио, сравнивая Гитлера с Фридрихом Великим, Клаузевицем и Мольтке. Немцы в Берлине бестолково судачили: почему не приезжает Сталин?

- Украина сейчас нам бы не помешала! И нам было бы приятнее видеть Сталина с фюрером на балконе рейхсканцелярии. Вот тогда бы Черчилль обклался!

Роммелю из ОКХ переслали приказ: перейти к жесткой обороне. Но корпус Роммеля катил на "роликах" дальше.

- Он теперь требует, - возмущался Гальдер, - чтобы в его танки вмонтировали кондиционеры воздуха. Что он? Совсем спятил? Скоро танкисты в России попросят, чтобы в танках поставили печки и заготовили дровишки. А дым будет выходить через пушку?

- Поймите, - доказывал Паулюс, защищая приятеля, - танк сам по себе, словно консервная банка, мы во Франции воевали в одних трусах, а здесь... Африка! Песчаное пекло.

(Как пишет наш военный историк В. Секистов, "боевые действия в Северной Африке были тесно связаны со многими важнейшими вопросами политики и стратегии... Гитлер серьезно помочь Муссолини не мог и не хотел, так как в это же время фашистская Германия интенсивно готовилась к нападению на СССР".)

Муссолини послал Гитлеру протест, требуя, чтобы Берлин образумил этого "безумца", который рискует только своей головой, но терять-то колонии в Африке придется не Роммелю, а Италии! В ответ на протест дуче Роммель вышел на египетскую границу, и тогда король Фарук устроил в Каире антибританскую демонстрацию под лозунгом: "Вперед, Роммель!" - английская марионетка, король Фарук прислужничал Лондону, заодно уж и заигрывая перед всемогущим Гитлером и Муссолини...

Кейтель с Йодлем в ОКВ устроили срочное совещание:

- Роммель своими претензиями на звание нового Александра Македонского губит осуществление всего плана "Барбаросса". Африканский театр всегда останется для нас только вспомогательным, пока мы не разделались с Россией...

Гальдер очень сурово смотрел на Паулюса.

- Итак, - решил он. - Фюрер требует связать этого сумасшедшего. Кейтель хотел бы отправить в Ливию меня. Но мое личное вмешательство, боюсь, позволит Роммелю возомнить о себе черт знает что. Вы же с ним давние приятели, вот вы и напяливайте на Роммеля смирительную рубашку...

Поздно вечером 24 апреля самолет с Паулюсом приземлился на аэродроме в Бенгази, где его поджидал Роммель:

- Сознавайся, тебя прислал Гальдер... из ОКХ?

- Кейтель... из ОКВ, - сфальшивил Паулюс. - Эрвин, что ты натворил тут? Ведь Германии и фюреру пока безразлично, чей Тобрук - твой или Уэйвелла... Пусть об этом болит голова у Муссолини.

Роммель пригласил его в свой бронетранспортер:

- Поехали! Какие последние анекдоты в Берлине?

Усаживаясь удобнее, Паулюс рассказал анекдот:

- Приехал дуче к нашему фюреру. Сидят, разговаривают, Гитлера позвали к телефону, а Муссолини 6ез него стал открывать бутылку с шампанским. Тут шампанское выстрелило пробкой - прямо в глаз. Вернулся фюрер в кабинет и развел руками: "Ах, дуче, дуче! Стоит мне хоть на одну минуту оставить тебя одного - и ты уже в синяках..."

Они мчались через пустыню, исполосованную гусеницами танков. Где-то на горизонте факелом догорал сбитый британский "харрикейн". Быстро темнело. Роммель достал из мешка алжирское вино и крупные апельсины из Марокко. Бронетранспортер взрывал грудью песчаные эскадры, словно хороший бульдозер. Генералов мотало, как катер в море.

- Откуда у тебя все с марокканскими этикетками?

Они хлебали вино прямо из горлышка бутылки. Роммель старался перекричать грохот дизеля, рассказывая:

- Вино и фрукты поставляют французы - те, что верны Петэну и его шайке, а не этому... как его? Де Голлю...

Сначала разговор шел чисто профессиональный!

- Мои "ролики" отработали на повышенных режимах, моторы уже исчерпали свои ресурсы, пора их заменять новыми... Знаю, что ты скажешь. Но здесь особые условия - Африка!

Грохот. Пылища. Визг металла, скорость.

- Пойми, - кричал ему в ухо Паулюс, - в России тоже особые условия, и каждый резервный мотор в Германии на счету...

Они приехали на КП. Роммель показал вдаль:

- Вот и Египет... Есть способ образумить Гальдера и завистников: для этого я возьму Каир, чтобы танками контролировать Суэцкий канал. Что мне Фарук? Я сделаю из него домашнюю обезьяну, чтобы она подавала мне кофе в постель.

Роммель сбросил с головы пробковый шлем. В командном шатре его ожидал араб, с которым он быстро переговорил через переводчика-итальянца. Паулюс спросил: кто это?

- Анвар ас-Садат, офицер короля Фарука. Меня ждут в Каире. Я знаю все. Вплоть до цен на коньяк в отеле "Семирамида". Берберы на верблюдах таскают для меня бидоны с водой. Я расплачиваюсь с ними бусами и свертками синего маркизета.

Паулюс предъявил ему суровые обвинения ОКХ.

- А выйти к Суэцу тебе сейчас никто не позволит. Своим прорывом к Египту ты невольно подрываешь все наши планы восточной кампании. Фельдмаршал фон Клюге давно торчит в Варшаве, обложившись литературой о Наполеоне, чтобы не повторить его гениальных ошибок с Россией...

- Нашли учителя! - долго и взахлеб хохотал Роммель.

В его окружении Паулюс встретил сослуживца своих молодых еще лет генерала Генриха Кирхгейма, с которым когда-то служил в Альпийском корпусе, и они оба одинаково страдали общим недугом - дизентерией.

- Генрих, ты неважно выглядишь, - сказал Паулюс.

- Что? Ах! - отмахнулся Кирхгейм. - Здесь могут выжить только берберы да скорпионы. Говорят, в Берлине уже спланировали поход на Россию... я бы хотел лучше топать по грязи русских, только бы вырваться из этого пекла!

Зенитным огнем был подбит британский самолет, летчик выбросился с парашютом и сдался в плен с таким надменным равнодушием, будто оказывал немцам величайшую услугу.

- До вашего прибытия в Ливию у нас каждый день войны был днем кайфа. В полдень мы бросали позицию и разъезжались по барам Каира, до пяти у нас была "сиеста" в шезлонгах, потом снова выезжали на фронт, который и закрывали в семь тридцать до следующего утра... Вы нам все испортили! сказал летчик.

Роммель ответил пленному, что прежняя договоренность между Гарибольди и Уэйвеллом - не беспокоить противника, когда он освежается в море или загорает на пляжах, эта джентльменская договоренность пусть остается в силе.

- Но будь я на месте Рузвельта, - сказал Роммель, - я бы вам, англичанам, не послал по ленд-лизу даже коробки спичек. Зачем вам танки и самолеты, если вы все равно не воюете? Для вас партия в бридж или в теннис важнее проигрыша в бою... Уведите его к чертовой матери!