Чиано зачитал обращение фюрера, который в эту ночь принял "самое важное решение в своей жизни" - напал на СССР.

- Рахель, ты слышала? Наша ярмарка прогорела... Это настоящий идиотизм, - продолжал он в сторону зятя. - Что он там импровизирует, не согласовав прежде со мной? Ведь при свидании в Зальцбурге фюрер обещал всю свою авиацию для Африки, а оставил меня с пройдохой Роммелем...

Галеаццо Чиано задумчиво сказал:

- Военные расчеты Берлина всегда оказывались более реальны, нежели прогнозы политического порядка.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Только то, что при гибели корабля матросов часто засасывает гибельная воронка, и опытные моряки, зная об этом, заранее отплывают как можно дальше... Даже если немецкие генералы спланировали войну идеально, Гитлер допустил роковую ошибку в политических расчетах. Италия не нуждается в преодолении снежных сугробов России, наше будущее простерто от Гибралтара до Аддис-Абебы...

Кажется, сказано достаточно ясно: зять предупреждал дуче быть скромнее и с Россией лучше не связываться.

Муссолини между тем развивал свои вожделения:

- Если мы сегодня же не вступим в войну с Россией и не станем главным партнером Гитлера, то он, Разбив Сталина, сделает из Италии германский протекторат, в лучшем случае оставив меня на посту римского гаулейтера. А ты, Галеаццо, будешь торговать апельсинами в казино для немецких офицеров.

(Чиано доверил свои опасения дневнику: "А если Красная Армия окажет сопротивление более стойкое, чем армии буржуазных государств? Какова будет тогда реакция в широких пролетарских массах всего мира?")

Чиано сказал:

- Сегодня воскресенье. Все русское посольство с вечера выбралось из Рима, чтобы загорать на пляжах. А на каком пляже купается их посол Горелкин?

- Ищи его в Риччони! Найди и сразу дай ему по лбу, чтобы он содрогнулся от ужаса перед моими берсальерами...

Он еще раз поглядел на письмо Гитлера: "Решающую роль вы, дуче, сможете оказать (в войне с Россией), увеличивая ваши силы в Северной Африке". Это возмутило дуче:

- Меня он загоняет в пустыню ковыряться в песочке, а сам будет таскать из России эшелоны всякого добра. Нет уж, - решил Муссолини, - мои ребята не поплетутся в обозах за вермахтом. С тех пор как англичане выперли нас из Аддис-Абебы, путь к восстановлению великой итальянской империи станет пролегать через степи России! Доверимся звериному инстинкту - он меня еще никогда не подводил, и я уже начинаю чувствовать, что в России мне суждено оставить след своей львиной лапы...

Бенито Муссолини тут же позвонил на квартиру маршала Уго Кавальеро, который был начальником генерального штаба и который еще почивал сном невинного младенца:

- Проснись, Уго! Какие дивизии годны для России? Если ты еще дремлешь, так запиши их названия; "Пассубио", "Торино" и "Принц Амадео герцог д'Аоста". Их могучее объединение составит "Итальянский экспедиционный корпус в России".

- Понял. - зевнул Кавальеро. - Сокращенно - КСИР.

- КСИР, - согласился дуче и стал натягивать брюки....

До этого все монологи были произнесены в трусах.

- Рахель, - сказал дуче, застегивая ширинку. - Придется нам с тобой ввести карточки на продукты. Ты представляешь, какой дикий вой устроят мои бумажные итальянцы.

Почему-то он любил итальянцев называть "бумажными".

- Ах, Бенито! Ты погубишь себя и всех нас...

В ответ Муссолини бодро пощелкал подтяжками:

- Ничего! У меня на всех хватит касторки. - Дуче велел срочно разбудить и доставить генерала Мессе.

- Джованни! - сказал он ему. - Кажется, тебе предстоит веселая прогулка в Россию. Но сразу предупреждаю, как друга, можешь просить у меня сколько угодно орденов и медалей, но ты не получишь от меня ни пушек, ни танков... они все нужны в Ливии!

Муссолини пожелал видеть атташе Германии, и он принял Риктелена в своем гигантском кабинете "Палаццо Венеция", где был только один стул - для дуче, а остальные пусть постоят.

- "Стальной пакт" между мной и фюрером, который я желал бы назвать "Пактом крови", - объявил дуче, - призывает меня пролить кровь своих берсальеров на полях России, ибо уголь Донбасса своим горением превышает качество угля вашего Рура...

- Не спорю, - согласился генерал Риктелен, - имея в виду сравнение угля разных сортов.

Сразу началась грубая и бестолковая агитация по заманиванию в КСИР добровольцев. Нищих и голодных итальянцев соблазняли богатством, которое они обретут в России.

- Русские хуже эфиопов, - внушали им. - За красивую зубочистку они готовы отдать целую корову. Они пожертвуют семейной периной за плевую фотографию нашего великого дуче. Можно получить овцу за почтовую открытку с видом Виллы Савойя, в которой проживает наш скромнейший король.

Солдат, не желающих воевать с Россией, накачивали касторкой, а потом, изможденных обильным поносом, ссылали на голые острова близ побережья. Охотно шли в поход только чернорубашечники, убежденные фашисты, до пупа обвешанные значками всяких спортивных, филателистических, лесоводческих и охотничьих обществ.

- Наш дуче всегда прав! - кричали они...

Вскоре был устроен парад войск, отправляемых в Восточный поход. Конечно, дуче не удержался от речеговорения:

- Мы переломаем большевикам все кости с беспощадностью кровожадных хирургов, - заявил он. - Я дал вам могучую фашистскую технику! - При этом ленивые мулы, которым и не снилась Россия, энергично задвигали ушами, отгоняя назойливых мух. - Наша партия ничего для вас не пожалела. Каждая подошва ваших ботинок держится на семидесяти двух гвоздях. Если не верите, сосчитайте сами... только не сейчас, не на параде! Фашизм, - упоенно продолжал дуче, - это вам не какая-нибудь чесоточная крапивница, от которой не знаешь куда деваться, а потом зуд проходит сам по себе. Фашизм останется вечен, как и эти древние камни Рима... Вива, эй-ялла!

- Вива, вива, - гремело на площади. - Слава нашей великой фашистской партии, а дуче - всегда прав... прав... прав...

Чернорубашечники хором исполнили фашистский гимн:

Молодость - это весенние воды,

Только в фашизме счастье свободы...

На трибуне, провожая войска КСИРа в Россию, между германским и японским атташе, стоял военный атташе США - полковник Норман Фиске и делал рукой под козырек. Поехали! В вагонах воинского эшелона члены партии воодушевляли молодежь всякими идиллиями, вычитанными из газет:

- Все русские носят длинные бороды, а подпоясываются красными кушаками. У каждого в руках - балалайка или гармошка. С утра они играют коммунистический "Интернационал", при звуках которого в меру обнаженные колхозницы начинают плясать от радости... Все это мы скоро увидим своими глазами!

Эшелоны мчались на север, и на Бреннерском перевале итальянцы заплакали: здесь кончалась их родина. Кто-то вдруг запел "Бандьера нэва", запрещенную при фашизме:

На мосту Бассано - черные знамена,

Траурные флаги - вестники смертей.

На войну собрались храбрые альпийцы.

Движутся навстречу гибели своей...

Честно говоря, мне жаль этих итальянцев. Снежные сугробы в донских степях под Сталинградом станут для многих братской могилой, а те, кто останется в живых, будут расстреляны во Львове и Демблине, гитлеровцы затопчут их живыми в топи болот Белоруссии, и об этом долго-долго никто-никто в мире даже знать не будет... да, их жалко!

* * *

В отличие от Муссолини, испанский каудильо Франсиско Франко никогда не кричал о том, что он прав, но все-таки он оказался прав, не доверяя Гитлеру, и потому - в ответ на призывы фюрера - отправил в Россию только одну "Голубую дивизию", составленную из отбросов общества; русские в таких случаях говорят: возьми, Боже, что нам негоже...

Это был сброд! Уголовники, выпущенные из тюрем; нищие, желавшие обеспечить свои семьи; были и такие, что поскандалили с женами и "отомстили" им экскурсией в Россию; наконец, в "Голубой дивизии" было немало и республиканцев, сознательно ехавших на русский фронт, чтобы сразу же сдаться в плен. Немцы обещали платить наемникам 60 марок в месяц, но выплачивали советскими рублями (из расчета 20 рублей за одну марку).