Кровь и сперма — не единственные клетки или ткани, которые можно успешно использовать в медицинской практике после замораживания. С 1955 г. применяется для пересадок замороженный костный мозг, хотя в этом нет особой необходимости — свежие клетки получить не так уж сложно. В начале 60-х годов врачи начали использовать замороженную роговицу, но метод не получил широкого распространения из-за сложности технологии и недостатка необходимой аппаратуры. Тем не менее опыты по совершенствованию методики продолжаются.
Сейчас перед учеными стоит первоочередная задача — найти способ сохранения органов для трансплантации в замороженном виде. Англичанин Джеральд Мосс из Манчестерского университета показал, что печень животных, хранившаяся до двух недель при температуре — 45 °C, способна после оттаивания к восстановлению метаболической активности.
Однако провести успешную пересадку такой оттаявшей печени ему не удалось. Рональд Дицмен из Университета штата Миннесота замораживал почки собаки при температуре сухого льда (-53 °C) на небольшой срок (менее часа), затем оттаивал их и вполне успешно пересаживал. Размороженные почки работали после пересадки целую неделю. Успешно пересаживались после размораживания, хотя и с меньшим успехом, сердце и поджелудочная железа собак. По данным Исаму Суда из медицинского колледжа в Кобэ (Япония), головной мозг кошек и обезьян, замороженный на такой долгий срок, как семь лет, после размораживания проявлял некоторую электрическую активность. Это значит, что нервные клетки мозга, видимо, не погибают и способны функционировать после длительного хранения в замороженном состоянии. Но, прежде чем хранение предназначенных для пересадки органов в замороженном состоянии станет реальностью, предстоит проделать значительную исследовательскую работу.
Совершенно необычную идею запаса органов для трансплантации выдвинул Уиллард Гейлин, психиатр по профессии, президент Института общественных, этических и биологических наук в Гастингсе-на-Гудзоне (штат Нью-Йорк). Гейлин предложил создать популяцию "неомортов", как он их называет, — людей, чей мозг уже не функционирует, но чью жизнь можно было бы поддерживать при помощи различной аппаратуры. По его словам, "благодаря развитию новой медицинской технологии мы теперь в состоянии поддерживать висцеральные функции (функционирование органов)… без каких-либо функций [высшей нервной деятельности], определяющих человека как личность". Это позволило бы хирургам содержать колонии "живых" трупов — источников самых различных типов тканей — для использования в качестве доноров разных органов.
Ежегодно от травм головного мозга погибает 365 000 человек. Многие из них могли бы сохраняться как неоморты, и их тела, живущие искусственной жизнью, могли бы послужить источником органов для хирургов. В подобном состоянии все характеристики, определяющие личность, отсутствуют: нет ни интеллекта, ни памяти, ни сознания. Это тела, но не люди.
Содержание большой популяции неомортов позволило бы хирургам хранить про запас органы, которые невозможно получить в момент острой необходимости. Эти органы можно использовать именно тогда, когда обстоятельства для пересадки наиболее благоприятны. Неоморты могли бы стать также источником регенерирующих тканей, таких, как кровь, кожа и костный мозг, причем все ткани и жидкости были бы всегда свежими и здоровыми.
По мнению Гейлина, "студенты-медики могли бы практиковаться [на неомортах] в обычных хирургических операциях… стандартных и более усложненных процедурах с целью диагностики", не опасаясь за последствия. Они могли бы также следить за развитием болезни в крови и органах при искусственном заражении. Популяция неомортов, снабженная ради удобства картотекой органов, позволила бы врачам максимально использовать все ткани и органы.
Если принять идею Гейлина о неомортах, необходимо пересмотреть само определение смерти. Остановка сердца в таком случае не будет считаться смертью. Как определяет Норман Шамуэй из Станфордского университета, пионер хирургии сердца, "в 70-х годах и в свете современной медицинской техники… критерием для заключения о смерти является мозг". А так как многие типы мозговых травм необратимы, надо полагать, что смерть мозга означает смерть данного человека. В мае 1972 г. этот критерий получил легальное признание как определение смерти во время процесса против д-ра Р. Р. Лоуэра из Медицинского колледжа штата Виргиния. Лоуэру было предъявлено обвинение в убийстве донора, у которого он извлек сердце для пересадки. В свое оправдание врач возразил, что у больного была неисцелимая мозговая травма, и, следовательно, он был уже мертв до того, как у него удалили сердце. Суд решил дело в пользу Лоуэра, заметив в своем определении, что повреждение мозга было достаточным основанием для вынесения заключения о смерти.
Но одного-единственного решения суда в подобных случаях недостаточно. Определение смерти до сих пор горячо дебатируется. В 1975 г. Карен Куинлэн, 21 года, получила сильнейшую мозговую травму в результате отравления большими дозами алкоголя и барбитуратов одновременно. Обследовавшие ее врачи установили, что повреждения мозга необратимыми нет никакой надежды на то, что девушка когда-либо придет в сознание. Однако, когда ее родители подали в суд прошение о том, чтобы им разрешили отключить аппаратуру, поддерживающую жизнь их дочери, суд ответил отказом. Судьи не могли воспринять в качестве определения смерти необратимое разрушение мозга и утрату интеллекта. Впоследствии, однако, суд пересмотрел свое решение и позволил отключить аппаратуру. К моменту написания этой книги [имеется в виду 1976 г. — Ред.] больная так и не пришла в сознание.
Каковы бы ни были потенциальные преимущества, которые эта идея сулит медицине, "неоморты" останутся не более чем пустым звуком, по крайней мере в обозримом будущем. Моральные, юридические и этические основания для их использования просто неприемлемы для общества — цель явно не оправдывает средства. Вместе с тем ход историй убеждает нас в том, что социальные ценности претерпевают изменения, и в будущем нас ждут, быть может, такие реальности, о которых мы сейчас и помыслить не можем.
Некоторые организмы обладают способностью заново отращивать целые части и органы. Известны, например, деревья, которые вырастают из одной веточки. У саламандр отрастают утерянные конечности. У ящериц восстанавливается хвост, который по весу составляет почти четвертую часть тела. Морские звезды могут потерять половину своего тела и снова восстановить недостающие части.
Но у людей способность регенерировать поврежденные ткани чрезвычайно ограничена. Мы можем заново отрастить небольшую частичку печени, щитовидной железы, кости, селезенки, кожи и восстановить объем крови, но для этого необходимо, чтобы сохранилась большая часть исходной ткани. У болей низко организованных животных, вроде саламандр, конечность может регенерировать даже в тех случаях, когда она потеряна полностью. Если бы человек, подобно саламандрам, ящерицам и другим рептилиям, был способен заново отращивать утраченные части организма, отпала бы всякая надобность в пересадках.
У крыс примерно такая же ограниченная способность к регенерации, как у людей. В своих удивительных экспериментах Роберт Беккер, профессор-ортопед из Медицинского центра штата Нью-Йорк, сумел добиться у крыс восстановления части ампутированных конечностей. Вживляя в культи электроды и постоянно пропуская через ткани электрический ток, ученый добился того, что у подопытных животных восстанавливалась значительная часть конечностей.
Как же он к этому пришел? Давно известно, что вокруг тела человека и животных имеется слабое электрическое поле, возникающее в результате постоянной электрической активности нервов при прохождении импульсов и сокращении мышц. Когда Беккер в начале 60-х годов начал изучать электрическое поле, окружающее саламандр, он заметил, что поле претерпевает определенные изменения при ампутации конечности и при ее регенерации и что можно измерить силу и знак соответствующих зарядов. Но когда он приступил к опытам над крысами, то обнаружил, что изменения в электрическом поле, окружающем крысу после ампутации конечности, отличаются от изменений в электрическом поле саламандры. Беккер решил, что крысы, возможно, не обладают способностью к регенерации просто потому, что у них не возникают необходимые изменения электрического потенциала. Тогда он стал вживлять электроды и воспроизводить в электрическом поле крысы такие же изменения, какие наблюдались у саламандр. Таким путем ему удалось добиться регенерации части конечностей у крыс.