Казалось, лицо Агнесс совсем близко, так близко, что можно прикоснуться к нему рукой, провести пальцами по этой нежной бархатной коже, погладить полные губы, окрашенные земляничным вином…

Она снова посмотрела на него сквозь хрусталь бокала, и в этом взгляде Фокси почудился призыв.

Он никогда не заставлял себя упрашивать. И сейчас, поддавшись ее взгляду, загипнотизированный им, Фокси потянулся к этой колдунье в алом платье и, взяв из ее рук бокал, поставил его на стол. Агнесс не сопротивлялась. Она внимательно смотрела на него, выжидая, что он скажет или сделает дальше.

Фокси придвинулся к ней, обхватил руками овал ее лица и поцеловал в обагренные вином губы. Руки Агнесс обхватили его спину и прижали Фокси к себе. Фокси почувствовал, как болезненно и сладко ноет его тело от этих ласковых прикосновений.

Он целовал Агнесс снова и снова, впитывая в себя дурманящий запах этой женщины, который опьянял его и заставлял терять рассудок. Ему хотелось оторваться от ее губ, от нежной кожи ее щек, от ее шеи, гладкой и теплой, от ее дыхания, пряного и сладкого, как земляничное вино, но он не мог, не находил в себе сил.

Да и Агнесс не собиралась отпускать его. Ее объятия становились все крепче, дыхание — все более прерывистым, а с губ срывались тихие стоны, пробуждавшие в Фокси еще большее желание.

— Агнесс, давай остановимся, — заставил себя прошептать Фокси.

— Зачем, сумасшедший? — спросила Агнесс, подняв на него затуманенные желанием глаза. — Мы же оба хотим друг друга, Фокси Данкан. И ты хочешь меня не меньше, чем я тебя…

Лучше бы она не поднимала глаз. Этот глубокий темный взгляд, исполненный жгучего желания, окончательно помутил и без того мутный рассудок Фокси.

— Пойдем наверх, — прошептала Агнесс, и Фокси подхватил ее на руки, как ребенка.

— Указывай дорогу, госпожа, — произнес он хриплым от страсти голосом.

Ее спальня оказалась маленькой, совсем крошечки комнатой, вмещающей в себя только кресло из алого бархата, небольшую кровать, застеленную шелковым темно-синим бельем, маленькую тумбочку и расшитые золотом подушки, разбросанные по кровати и по полу.

Фокси осторожно опустил Агнесс на кровать и прилег рядом с ней. Она обняла его и поцеловала крепким, но нежным поцелуем. С каждой секундой Фокси все больше затягивал водоворот страсти, и все отчетливее стучала в голове неотвязная мысль: еще чуть-чуть, и я не смогу больше терпеть.

Гадская плесень, что ж ты за тряпка! — всколыхнулся рассудок, дремавший все это время. Остановись Немедленно! Она же тебе не безразлична, а ты обманываешь ее самым мерзким образом!

Повинуясь голосу разума, Фокси сбросил с себя руки Агнесс, резко поднялся и сел на краешек кровати.

— В чем дело? — недовольно поинтересовалась она. — Ты меня не хочешь?

— Хочу, — честно признался Фокси.

— И что же?

— Как тебе сказать, Агнесс Корнуэлл… — Фокси повернулся к ней, наклонился и ласково погладил ее по голове. — Боюсь, я не просто хочу тебя. И это все усложняет…

Агнесс удивилась. В тусклом свете бра Фокси разглядел выражение ее лица: удивление, смешанное с восхищением.

— Знаешь, Фокси Данкан, журналист… такое у меня первый раз.

— Я всегда говорил — надо быть оптимистом и во всем искать свои плюсы.

— Перестань шутить, — одернула она Фокси. — Я серьезно.

— И я. Первый — значит, первый. Значит, ты меня не скоро позабудешь.

— А я и не собиралась тебя забывать…

— Ага, знаю я вас, женщин… — Фокси изобразил плаксивую мину. — Сначала затащите в постель, а потом вас и след простыл…

— А если серьезно, Фокси, что ты ко мне чувствуешь?

— Мне кажется, что я люблю вас, Агнесс Корнуэлл… — Фокси прилег рядом с ней на подушку и, проклиная свой болтливый язык, коснулся рукой ее щеки. — Но будьте добры, сделайте вид, что вы этого не слышали…

— Постараюсь, — улыбнулась Агнесс и закрыла глаза.

Фокси Данкан проснулся оттого, что его ленивые веки щекотал игривый солнечный лучик, выглянувший из-за тяжелой шторы. Он открыл глаза и тут же снова сомкнул их, ослепленный утренним солнцем. Фокси отвернулся от окна и нащупал рукой место, где должна была лежать спящая Агнесс.

Скомканное одеяло, смятая простыня… и никакой Агнесс.

Мне что, это все приснилось? — спросил себя Фокси и тут же вспомнил, что никогда в жизни не спал на таких гладких шелковых простынях.

— Агнесс? — позвал он, размышляя над своим вчерашним поведением. Если бы еще неделю назад кто-то сказал ему, что он откажется переспать с самой красивой женщиной в городе, Фокси просто рассмеялся бы в глаза этому вруну. До чего он докатился всего за несколько дней…

За дверью послышались тихие шаги. Агнесс ходила как кошка, легкой осторожной поступью. Наверное, поэтому Юджин Бигль сказала о ней: «эта женщина возникает неизвестно откуда»… Интересно, куда записала меня Агнесс, пытался отгадать Фокси: в импотенты или в сексуальные меньшинства? Представляю, какого она мнения о мужчине, который спасовал перед такой красоткой…

Агнесс вошла в комнату. В руках она держала серебряный поднос, на котором стояли чашка дымящегося кофе и тарелочка с тостами, намазанными ежевичным джемом.

Если мне принесли завтрак, значит, на меня не так уж сердиты, успокоил себя Фокси.

Лицо Агнесс было свежим и чистым, как утро за окном. Нельзя было сказать, что эта женщина вчера так много выпила и так поздно легла спать. Фокси, увы, чувствовал себя не таким бодрым: голова противно ныла, отросшая за ночь щетина неприятно зудела, а во рту царствовал такой отвратительный вкус, как будто Элиот перепутал его с хозяйскими тапками…

— Гадская плесень… — пробормотал Фокси, вспомнив о коте. — Элиот остался без завтрака…

— Это вместо доброго утра? — Агнесс поставила поднос на тумбочку и улеглась рядом с Фокси. — А кто такой Элиот?

— Мой кот. Извини… Доброе утро, милая…

— Доброе… Только не думай удрать от меня под предлогом кормежки кота. Я тебя просто так не отпущу… — сообщила Агнесс, накручивая на палец светлые волосы, обильно кудрявящиеся на груди Фокси.

— Прощай, любимый Элиот, — притворно всплакнул Фокси. — Ты умрешь во цвете лет, убитый своим нерадивым хозяином…

— Да будет тебе, Фокси Данкан, журналист. Грэйс, поверь, не раз оставалась без завтрака. И до сих пор жива, как видишь.

— Ей можно. Она ведьма.

— Как и ее хозяйка?

Фокси покосился на Агнесс таким ошарашенным взглядом, что она расхохоталась.

— Знаешь, за что я в тебя влюбилась, Фокси Данкан?

— Не имею представления…

— Ты такой наивный…

— Неужели? — удивился Фокси. Чего-чего, а такого качества в себе он никогда не замечал.

— Да, да, Фокси Данкан, журналист. Я все думала, как ты умудряешься совмещать такое достоинство со своей профессией.

— И правда — загадка, — усмехнулся Фокси. Ни с выдуманной, ни с реальной его профессией это качество действительно не сочеталось. — По-моему, ты преувеличиваешь, Агнесс Корнуэлл. Не такой уж я и наивный.

— Ничего подобного. Ты просто сам об этом не догадываешься…

— Это как, позволь полюбопытствовать?

— Пей кофе, остынет.

— Слушаюсь, госпожа… — Фокси снял с подноса чашку кофе и сделал глоток. — Вкусно. Сама варила?

— Да. И тосты, хоть это и покажется тебе странным, тоже делала сама. Научу, если захочешь.

— Итак, моя якобы наивность, о которой я даже не догадываюсь…

— Не якобы, а наивность. Ты хочешь казаться мудрым, всезнающим, проницательным, но на самом деле ты наивен. Просто твое подсознание старательно скрывает от тебя эту информацию — ты ведь хочешь быть другим…

— Спасибо за разъяснение, психоаналитик. — Фокси откусил кусочек тоста. — Ни разу не пробовал тостов с ежевичным джемом. Просто отпад.

— У тебя есть шанс наслаждаться ими каждое утро.

— Здорово. И как же это? Только не говори, что я должен вставать в семь утра, чтобы возиться с этими штуками.