— Лапуля, ты — чудо, — похвалил ее Фокси, а про себя подумал, что было бы куда лучше, если бы эта милая девушка телепортировалась к себе домой. При виде щебечущей Либби на душе у него заскребли кошки, только не такие ленивые, как Элиот, а самые буйные и когтистые. — Такого для меня еще никто не делал… А я тебе пиццу принес, лапуля. Ты, наверное, проголодалась… — «После вчерашней ночи», хотел по привычке добавить Фокси, но вовремя спохватился. Не стоило напоминать Либби, что между ними что-то было. Хотя Фокси и сам ничего не помнил…

— Спасибо, — улыбнулась Либби своей ослепительной улыбкой.

Сердце у Фокси заныло. Гадская плесень, да она ведь совсем еще девчонка… И наверняка думает, что сейчас я скажу, что люблю ее, завтра мы поедем к ее родителям, а через месяц — пойдем к алтарю. Ну зачем, зачем я вчера так нажрался?

Либби домыла посуду, Фокси великодушно позволил ей съесть два куска пиццы и запить их кофе, а потом спокойным и милым голосом доброго приятеля сообщил, что рад был видеть Либби у себя в гостях, но сейчас ему надо ехать, потому что вчера, как ей известно, добрый дядюшка Мэдсон уволил его и теперь Фокси нужно искать новую работу.

На лице Либби была написана вся гамма чувств, которые она тщетно пыталась скрыть за своей отважной улыбкой. Если бы Либби закатила истерику, начала бить посуду или вешаться Фокси на шею, все было бы проще. Тогда он имел бы полное право просто взять и сказать: «Смирись с неизбежным, детка». А так выходило, что он самым скотским образом воспользовался наивной девочкой, разбил ее сердце, и теперь она будет рыдать долгими ночами, зарывшись лицом в подушку.

— Конечно, Фокси. Я не буду тебе мешать. Я сейчас уйду, — улыбнулась она. Фокси видел, чего стоила ей эта улыбка. Глаза у Либби стали совсем круглыми. Видно, так она пыталась удержать подступавшие слезы.

Фокси хотел было сказать ей что-нибудь утешительное, но понял, что этим только унизит ее. Если Либби хочет сохранить лицо, он поможет ей это сделать.

— Пока, лапуля… Звони, я буду рад тебя видеть.

— Пока! — кивнула девушка и заспешила к двери.

Дом Луизы Мальком Фокси нашел сразу. В глаза бросалась показная роскошь, с которой он был оформлен: роскошный сад, бронзовые фигуры, украшающие фонтан, высокие мраморные ступени — все говорило о том, что хозяева дома очень богаты.

Но Фокси не торопился с выводами. Он хоть и не вращался в «светском обществе», все же имел представление о том, как могут вести себя эти люди. Не имея ничего, кроме этих роскошных домов, кучки знакомств и пары полезных связей они изображали из себя, по меньшей мере, нефтяных магнатов.

Дверь ему открыла служанка, симпатичная девушка лет двадцати с высокой прической и локонами а-ля «барокко».

— День добрый, лапуля… — поздоровался Фокси, ни капли не смутившийся богатым убранством дома. — Я — частный детектив Фокси Данкан. Твоя хозяйка меня ждет.

— Да, миссис Малькольм сказала, чтобы я проводила вас в ее кабинет, — скромно потупившись, ответила служанка.

— Так за чем дело стало? — весело спросил Фокси.

Луиза Малькольм оказалась немолодой женщиной, сухонькой, с тонкими нервными губами и маленькими бесцветными глазками. Фокси по опыту знал, что с обладателями тонких губ стоит всегда быть на чеку: они слишком переменчивы в своих решениях и чрезмерно вспыльчивы.

Когда он, постучав, вошел, она стояла у окна и затуманенным взором оглядывала свои роскошные владения. У него возникло ощущение, что эта драматическая поза была хорошо продумана и тщательно исполнена.

— И снова добрый день, Луиза, — поздоровался Фокси.

Словно не расслышав звука открывшейся двери, Луиза вздрогнула, обернулась и улыбнулась ему печальной улыбкой.

— Ах, это вы, Фокси… Я рада, что вы приехали.

— А я рад знакомству.

— Присаживайтесь, — кивнула она на деревянный стул с высокой спинкой. — Нам предстоит долгий и серьезный разговор…

Долгий и серьезный разговор заключался в следующем. Луиза Малькольм, периодически прикладывая к глазам беленький кружевной платочек, поведала Фокси, что ее сын, ее единственный сын, надежда и опора, женился, а потом внезапно пропал. Невестку свою, как понял Фокси, она не жаловала и всячески противилась этому браку, но сын пошел против ее воли и женился на Агнесс Корнуэлл, предмете лютой ненависти Луизы Малькольм. Фокси полюбопытствовал, нет ли у Луизы фотографии этой «ведьмы», «сатанинского отродья» и «гадкой женщины», но выяснилось, что Агнесс даже на свадьбе из-за какой-то странной причуды не позволила себя фотографировать.

Агнесс Корнуэлл была довольно известной личностью в Дувервилле. Но при этом о ее личной жизни, да и о том, откуда она появилась, никто не знал. Газеты писали о ней лишь то, что происходило у всех на глазах.

Во-первых, о ее успешной карьере в Дувервилле: она стала создательницей и владелицей первого и самого крупного в городе агентства, занимающегося развлекательными мероприятиями.

Во-вторых, о двух замужествах — оба мужа Агнесс пропали без вести, а полиция так и не смогла разобраться в случившемся, — благодаря которым она заработала себе репутацию Синей Бороды.

В-третьих, обе свадьбы этой женщины представляли собой настолько яркие события, что мало кто в городе о них не судачил. Вместе с первым мужем она прыгнула с парашютом прямо в свадебном наряде, а второго потащила под землю, в старые каменоломни, где первые поселенцы Дувервилля добывали полезные ископаемые.

В-четвертых, Агнесс была владелицей одного из самых красивых и странных особняков в Дувервилле (проезжая как-то раз мимо этого готического сооружения, Фокси даже подумал, что ни за какие коврижки не хотел бы жить в таком доме).

А в-пятых, Агнесс Корнуэлл слыла одной из самых красивых женщин города.

Луиза Малькольм, как и многие в Дувервилле, была уверена, что к исчезновению ее любимого сыночка приложила руку ее чокнутая невестка.

— Это гадкая, порочная женщина! — трясла головой Луиза. — Я уверена, что она всему виной. Наверняка эта Агнесс заткнула рот полиции, и те замолчали, скрыв от меня и всего города истину. Но я хочу разоблачить ее, эту ведьму… Именно за этим я вас сюда и позвала, Фокси.

Фокси присвистнул. Узнать что-нибудь о загадочной Агнесс Корнуэлл сложно даже ему, профессиональному сыщику. К тому же это чревато последствиями: наверняка дом Агнесс находится под охраной, так что у Фокси — если, конечно, его сразу не пристрелят за вторжение в частные владения — будут большие проблемы с законом…

— Луиза, вы должны понимать, на что меня толкаете, — покачал головой Фокси. — Разнюхать, что там было у Агнесс с ее мужьями, можно только забравшись к ней в дом или втершись к ней в доверие. Первое, как вы понимаете, незаконно. Второе — невозможно.

Глаза Луизы Малькольм как-то странно блеснули.

— Я имею в виду второе. И это, поверьте мне, возможно. К тому же нет ничего невозможно для человека, который знает, что ему очень хорошо заплатят…

— И что вы предлагаете? — насторожился Фокси.

— Я предлагаю вам сделать так, чтобы Агнесс Корнуэлл увлеклась вами…

Фокси расхохотался. Большей нелепости он в своей жизни не слышал. Агнесс Корнуэлл, владелица «Мэджик Пати», и он — безработный детектив! Сладкая парочка «твикс» — вот потеха! Она, видать, совсем выжила из ума, эта Луиза Малькольм!

— Простите меня, Луиза, отсмеявшись, попросил прощения Фокси. — Понимаю, что веду себя непрофессионально, но таких предложений мне еще не делали. Вы большая оригиналка, миссис Малькольм…

Луиза Малькольм поджала тонкие губы, так что они и вовсе исчезли с морщинистой карты ее лица. Фокси понял, что перегнул палку.

— Еще раз прошу прощения… — посерьезнев, повторил он. — Я понимаю, что вами движет искренняя материнская любовь, но, поймите, для меня это неприемлемо. Я работаю в детективном агентстве, а не в экскорт-услугах… И не соблазняю богатеньких дамочек, разве только они мне очень понравятся…

— Уверена, Агнесс вам понравится, — пробормотала Луиза. Ее бесцветные глазки сузились, и Фокси понял, что теперь она намерена говорить с ним открыто. — Я прекрасно знаю, Фокси, что вы уже не работаете в детективном агентстве. И еще я знаю, что вам нечем платить за вашу скромную квартиру на Хамфилд-стрит, которую вы снимаете у некоей Деборы Туна… Из чего я сделала вывод, что вам не просто нужны, а очень нужны деньги… Странно, что вы отказываетесь мне помочь, Фокси.