До переезда основных отделов посольства в новое здание посольского комплекса на набережной реки Москвы служебные помещения резидентуры размещались на седьмом этаже здания на улице Чайковского — в известной нам так называемой зоне безопасности, с усиленным режимом охраны, в которую был ограничен доступ и служащих посольства — американцев.
В небольшом помещении резидентуры оборудована специальная, защищенная от подслушивания комната для переговоров, есть комната для работы оперативного состава. Сотрудники резидентуры (кроме шифровальщиков и секретарей) имеют рабочие места в тех подразделениях, где занимают должности по прикрытию. Помещения резидентуры надежно защищены от проникновения посторонних и от подслушивания. Со стороны Садового кольца отгорожены сооруженной после пожара 1978 года глухой кирпичной стеной, с встроенными в нее фальшокнами. В скученной обители резидентуры — сейфы и металлические ящики с ценнейшими материалами: здесь досье на агентов, подробные схемы мест проведения операций, фотографии Москвы, выполненные с разведывательных спутников, другие справочные материалы, документы, полученные из Лэнгли и подготовленные к отправке в штаб-квартиру. Доступ ко всем этим материалам имеет только резидент или его заместитель, и только они разрешают другим разведчикам резидентуры знакомиться с тем, что им необходимо в работе.
Резидент ЦРУ не кабинетный работник, он лично участвует в разведывательных операциях: проводит встречи с агентами, осуществляет закладку и изъятие тайниковых контейнеров, броски шпионских писем. Пожалуй, только одному из руководителей московской резидентуры 70— 90-х годов, шестидесятилетнему Мурату Натирбофф, был свойствен кабинетный стиль, по-видимому, свой авторитет у подчиненных он поддерживал иным путем, а может быть, просто не успел развернуться.
До 1984 года ЦРУ использовало для своего резидента в Москве должность первого секретаря посольства; раньше — дипломатические должности более низкого ранга — результат достигнутого наконец соглашения ЦРУ с госдепартаментом. Ну а пока дипломатическое ведомство упорствовало в своем нежелании делиться должностями прикрытия с ЦРУ, Лэнгли шло на поклон к министерству обороны и получало неплохую и сочувственную помощь партнера. Так, один из первых руководителей резидентуры направлен в СССР под прикрытием военно-морского атташе. Во второй половине 40-х годов в аппарате военно-морского атташе собралось основное звено разведчиков резидентуры ЦРУ.
В 1984 году госдепартамент расщедрился — резидента ЦРУ повысили в должности прикрытия: он стал советником посольства по региональным вопросам, одним из восьми советников. Утверждают, что это сделано для повышения престижа главного разведчика Лэнгли. У нового советника свой служебный кабинет в здании посольства на улице Чайковского, в той же зоне безопасности. Кабинет регулярно проверяют специалисты Лэнгли, тем не менее хозяин и его подчиненные предельно осторожны: не рискуют разговаривать по существу дела, а пишут друг другу записки.
У руководителей московской резидентуры ЦРУ оказалось много разнообразных дел и забот; для некоторых из них работа в Советском Союзе стала не только тяжелым испытанием, но фактически ломала их разведывательную карьеру. Вместе с тем положение резидента в Москве — своеобразный трамплин для продвижения по службе. Так, Гарднер Хаттавэй, известный своей настойчивостью в деле агента «Сфера» и энергичной защитой посольских помещений от пожара 1978 года, после возвращения в Вашингтон возглавил контрразведку Оперативного директората.
Мне довелось общаться с ним, когда он находился в этом качестве, в Хельсинки, во время встречи представителей КГБ и ЦРУ в 1989 году. Хаттавэй был в тяжелой шубе (встреча происходила зимой) и мохнатой меховой шапке, на которой красовалась звездочка — совсем как на красноармейском шлеме. Звездочка оказалась орденом Красной Звезды. Заметив мой недоуменный взгляд, Гарднер Хаттавэй с ухмылкой сказал, что этот орден подарил ему один из агентов, с которым ему пришлось работать (настоящий «черный юмор», впрочем, к тому времени агрессивный стиль американца мне был хорошо известен по делам в Москве).
Другой резидент ЦРУ в Москве, Бертон Гербер, отбыв свой срок в нашей стране, получил назначение руководителем советского отдела. Проведенные им в Москве годы, 1980—1982-й, — начало «сидения» в Белом доме Рональда Рейгана и правления в Лэнгли Уильяма Кейси. Разворачивалось наступление Вашингтона на Советский Союз по всем направлениям, и ЦРУ оказалось на острие этой атаки. Бертону Герберу повезло — пик крестового похода еще не наступил, и крупных провалов московская резидентура пока не испытала. Зато Бертон Гербер обогатился серьезным опытом, пригодившимся ему на новом посту начальника советского отдела.
Менее благосклонной, может быть, оказалась судьба к Джеку Даунингу, руководителю московской резидентуры в 1986–1989 годах. Ко времени его назначения в Советский Союз агентурная сеть американской разведки в нашей стране была разгромлена, и Даунингу пришлось зализывать раны, изрядно подорвавшие возможности ЦРУ в СССР. В гораздо большей мере Джеку Даунингу посчастливилось на посту руководителя Оперативного директората, на который он был назначен директором ЦРУ Джорджем Тенетом в 1997 году. Одновременно он стал заместителем шефа Лэнгли. Тенет был высокого мнения о своем заместителе по оперативной работе: «Это человек-легенда, чью деятельность никогда не оценить по достоинству». Джек Даунинг действительно талантливый разведчик, ас шпионажа, и его не могли поколебать никакие превратности судьбы.
Итак, государственный департамент, связанный решением и соответствующими ведомственными соглашениями, и министерство обороны в силу корпоративной солидарности предоставляют крышу разведчикам московской резидентуры. Эти доноры Лэнгли подпирают резидентуру ЦРУ, для которой основное требование конспирации — раствориться среди сотрудников посольства, приобрести дипломатическую респектабельность. Набрав со временем вес в Вашингтоне, ЦРУ старается обеспечить себе подходящие прикрытия. Разведчики резидентуры устроились в политическом, экономическом, консульском отделах, да и во многих других подразделениях посольства; пожалуй, легче перечислить те подразделения, где их нет.
Крыша — это то, что позволяет конспиративно заниматься оперативной работой в стране пребывания, скрывая свою принадлежность к разведке. Дипломатическое прикрытие — то, что дает иммунитет и защиту от ареста и наказания за противоправную деятельность. Эти два обстоятельства призваны обеспечить эффективную работу московской резидентуры. Недаром Вашингтон настаивал на том, чтобы дипломатические привилегии распространялись на весь персонал посольства.
С прикрытиями, кажется, все ясно, но о двух категориях следует сказать особо: это так называемые гражданские помощники в аппарате атташе по вопросам обороны и разведчики «глубокого прикрытия».
Гражданские помощники — категория небезынтересная; они появились в Москве в 60-х годах, и под эту крышу направлялись многие сотрудники ЦРУ — уже известные читателям и те, с кем еще предстоит встретиться. Среди них Джон Уайтхед, активный участник дела шпионской пары Капоян—Григорян; Джек Даунинг (будущий начальник Оперативного директората); Винсент Крокетт — тот самый, кто вместе с женой устроил автогонку на набережной реки Москвы, чтобы в безопасной обстановке подбросить контейнер с инструкциями агенту ЦРУ «Блипу» — Филатову. Гражданским помощником был в своей первой командировке в СССР Дэвид Ролф, который потом приедет в Москву уже под видом советника по региональным вопросам и станет руководителем московской резидентуры. Перечисление гражданских помощников, а в действительности разведчиков-агентуристов ЦРУ можно было бы продолжить. «Глубокое прикрытие» для разведчиков, направляемых на дипломатические должности в посольствах, — остроумное изобретение. Авторство этой находки принадлежит заместителю директора ЦРУ (он же начальник Управления тайных операций — будущий Оперативный директорат) Фрэнку Бисселу, предложившему концепцию «двойной» разведывательной сети. По замыслу Лэнгли, разведчики «глубокого прикрытия» внедрялись в действовавшие за границей коммерческие фирмы, благотворительные общества, религиозные организации и т. п. По соображениям конспирации они не были связаны с посольскими резидентурами и самостоятельно вели разведывательную работу. С именем Фрэнка Биссела связывают такие операции ЦРУ, как сооружение Берлинского туннеля (совместно с СИС) и рейд американских наемников на Кубу в 1961 году, а также удавшееся покушение на Патриса Лумумбу и провалившееся — на Фиделя Кастро.