Не глядя на Демьяна, Киреев приказал:
— Едем в штаб! Обезоружьте Полянского: он арестован.
Николай вручил Федотову автомат, отцепил и передал гранатные сумки.
— А кинжала нет, — с грустью объяснил он, поглаживая пустые ножны. — Оставил за рекой, в проводнике той проклятущей собаки, — и, не дожидаясь приглашения, первым легко выпрыгнул из окопа.
Бородатый пехотинец, обескураженный непонятным и внезапным арестом землячка, недоуменно махнул ему рукой и, как бы устыдившись своей робости, приподнялся над бруствером, крикнул вдогонку:
— До встречи, земляк! И вы, братки, в гости захаживайте! Приведется быть в нашей роте, спрашивайте Коробова!
Шофер генерала Бурова, заметив разведчиков, тормознул так лихо, что юркий “виллис” метров семь скользил “юзом” с намертво застопоренными колесами.
— Велено домчать! — сообщил он Кирееву. — Прошу!
Зарычал мотор. Заохали дорожные выбоины и ухабы под рубчатыми шинами. “Виллис” влетел на изрытый снарядными воронками холм. В низине открылось небольшое село. Оно было мирным — это село. Белые мазанки, сады, колодезные журавли, редкие сизые дымки над крышами… Неужели война прогромыхала где-то рядом? Нет, она побывала и здесь, оставив груды обугленных бревен, выжженные, исковерканные металлом сады, голые печные трубы.
Возле околицы группу встретил командир дивизионной разведки капитан Мигунов. Отмахнувшись от рапорта, он по-дружески обнял каждого.
— Воскресли, а? Воскресли! — скуластое, узкоглазое лицо его излучало радость. На темных ресницах поблескивала подозрительная влага, но Мигунов не смущался. — Знал ведь я, черт вас дери, что воскреснете! Семененко! Куда ты делся, Семененко!
Из-за спины Мигунова вынырнул долговязый Семененко, его ординарец. Молодцевато вытянулся, щелкнул каблуками.
— Слушай, Семененко! Проводишь героев ко мне в дом и скажешь старшине, чтоб угостил их как подобает! Уяснил?
— Так точно, товарищ капитан! Чую!
— “Чую, чую”. Двигайтесь, хлопцы! А нам с тобой, Киреев, к генералу идти. Приказал сразу. Поделись, что за карту ты там раздобыл?
Лейтенант протянул Мигунову трофейную полевую сумку и доложил:
— Вот сумка с документами! Захватил ее у гитлеровского офицера старший сержант Полянский. Товарищ капитан, прошу взять Полянского под арест, — голос Киреева был глухим. Глаза колюче смотрели на внезапно помрачневшее лицо ротного командира. — Старший сержант должен понести наказание за самовольство!
Мигунов поморщился. На расспросы и раздумье не было времени: офицеров ждал комдив.
— Передай приказ старшине, — кивнул капитан ординарцу. До разбора дела взять старшего сержанта под стражу. Только пусть покормят сначала.
Разведчики, сопровождаемые разговорчивым Семененко, направились в расположение роты, а офицеры сели в машину и покатили к штабу дивизии.
На крыльце единственного в селе каменного дома под черепичной крышей Киреев еще издали увидел среди офицеров штаба высокую, чуть сутуловатую фигуру генерала в накинутой на плечи шинели. Буров приветливо улыбался.
— Говорил, что тебя как командарма ждут! — Мигунов толкнул Киреева в спину: — Все начальство в сборе.
“Виллис” на полном ходу замер у крыльца, будто вмерз в землю. Буров сбежал по ступеням, распахнул дверцу машины и пробасил добродушно:
— Чего же это ты, разведчик? Жду тебя целый час… Чай на столе остынет. Пойдем, пойдем. Допрашивать стану с пристрастием. Готов?
Беседовали по-домашнему. Киреев, мелкими глотками отхлебывая из стакана крепко заваренный горячий чай, рассказывал подробности вынужденного рейда от начала поиска и до встречи с Фомичевым. Буров слушал внимательно. Чай его давным-давно остыл, но он и не прикоснулся к нему. Начальник штаба дивизии, тучный полковник Локтионов на свободном конце широкого стола разложил карту и, прижимая ее, водил самодельной указкой по пунктам, которые перечислял разведчик. Генерал, поигрывая чайной ложкой, следил за тем, как острие указки легко перескакивает речки, ручьи, болота, овраги. Когда Киреев закончил сообщение, он заметил:
— Плохо, лейтенант, очень плохо! Ты упустил возможность разведать ближние тылы и расположение сил противника. Надо было до конца использовать этот исключительный случай, проявить инициативу. А теперь через день—два придется снова идти в разведку. Дорогу-то запомнил?
— На всю жизнь, товарищ генерал… Мой помощник, старший сержант Полянский, нарушил приказ и обнаружил себя. Это едва не кончилось трагически для группы.
— “Едва” и “чуть” на войне в счет не принимаются. Если бы ваш помощник не отважился напасть на обер-лейтенанта, — возразил полковник Локтионов, посматривая на генерала, — вы, Киреев, пришли бы с пустыми руками. Отсюда — выводы…
— Не торопитесь с выводами, — Буров отодвинул подальше стакан с нетронутым чаем и закурил папиросу. — Полянский — хороший разведчик.
— Лучший в роте! — подтвердил капитан Мигунов.
— Вот-вот! Но дисциплину нарушать, анархию разводить в боевом подразделении не дозволяется никому…
— Извините, товарищ генерал!.. Я решительно настаиваю на самом суровом наказании Полянского! Тем более, что захватил он обер-лейтенанта у домика старика, который информировал меня о расположении в Ключах гитлеровцев и должен собрать новые сведения.
— И ты, лейтенант, в крайность ударяешься. Нашему старику никто не угрожает. Гнались-то за Полянским. Знаешь, как в народе-то говорят? Мудрено голову приставить, не мудрено ее срубить, — Буров скрипнул стулом, расстегнул крючки стоячего воротника и повернулся к Локтионову. — Дай-ка сюда трофеи. — Он вытряхнул содержимое сумки на стол и взял первую попавшуюся на глаза книжечку в коричневых корках. — Ага! Удостоверение! “Обер-лейтенант Отто Руттер, работник секретного отдела разведки девятой армии…” Птица важнецкая! Этот дрозд, пожалуй, стоил риска! Бумаги… Письма… Карта! — Генерал развернул сложенную гармошкой километровку и склонился над ней. — Сергей Петрович! А ну-ка взгляни! Здесь же нанесена система нашей обороны под Ключами! Ну да, она самая!
Полковник Локтионов долго всматривался в карту, потом растерянно обернулся к комдиву. На лице его с крупным широким носом и множеством синих пороховых точек, засевших под смуглой кожей еще в гражданскую, выступила испарина.
— Поразительно точная схема, — наконец проговорил он. — Можно подумать, что ее скопировали в нашем штабе.
Буров насупился и отрывисто сказал, обращаясь к Мигунову и Кирееву:
— Идите! В двадцать два ноль-ноль пришлите Полянского. Его из-под ареста освободить!
Когда офицеры вышли, генерал еще долго изучал карту обер-лейтенанта. Локтионов принес штабную схему расположения войск под Ключами перед неудачной операцией. Стали сличать одно с другим и убедились, что трофейная карта — идеальная копия штабной. Буров разволновался, угрюмо походил из угла в угол и, остановившись у окна, резко распахнул его. Свежий ветер, отдувая белые холщовые занавески, ворвался в комнату, взъерошил седые волосы генерала, зашелестел бумагами.
— Сергей Петрович! — Буров повернулся к полковнику. — Чем ты объяснишь столь странное сходство?
Локтионов пожал плечами:
— Даже произносить боюсь.
— Что? Страшно?
— Буду рассуждать, Валериан Владимирович. На карте немца нанесены подробнейшие данные о расположении наших частей и огневых средств перед прошлой операцией. Как они могли раздобыть эти данные? Допустим, что был использован метод “засечек”. По огневым точкам он приемлем. Но дислокация резервов. Здесь налицо…
— …шпионаж? — Буров грузно шагнул к столу. — Согласен! За последние два месяца проведено шесть крупных боев. В трех случаях из шести противнику почему-то удавалось с необыкновенной точностью вести артиллерийский обстрел наших позиций, направлять массированные удары авиации по наиболее важным узлам. Ты не станешь отрицать, что артиллеристы Любимова изобретают прямо-таки диковинные способы маскировки. Вчера мы с тобой целый час бродили по огневым первого дивизиона, чуть на стволы орудийные не наступали. Так? И все же, как только начинается артиллерийский обстрел перед крупной операцией, немцы первыми же залпами накрывают огневые позиции полка.