Hie sunt leones!

Приходилось ли вам видеть подлинные карты древности и средневековья, на белых местах которых значится: «Тут водятся львы»? Таково было обозначение неисследованных, неизвестных краев.

Но если бы все же кто-нибудь нанес на белую карту древнего Ближнего Востока пункты, где в последнюю четверть XIX века были найдены хеттские рельефы и изображения львов, которые у хеттов имели, кажется, такое же значение, как сфинксы у египтян, крылатые быки с человеческой головой у вавилонян и орлы у римлян, то получил бы приблизительное представление о масштабах Хеттского царства. Центром его была область, ограниченная на западе линией, которая тянется от Анкары мимо озера Туз на юг, к самому Средиземному морю. На востоке, тоже приблизительно, ее граница проходила по течению реки Евфрат, на севере — вдоль Черного моря на расстоянии 100–200 километров от него, а на юге основная территория хеттов простиралась до современного Ливана. Временами границы этого царства достигали на востоке нынешней Советской Грузии и Армении, на западе — Измира, на юге — Дамаска.

Хеттский лев на Телль — Атханы

Территория, ограниченная этими крайними точками, по своей площади была приблизительно равна современной Англии или Италии. Ее центр по своим размерам равнялся собственно Вавилонии и Ассирии и примерно вдвое превосходил населенную территорию Древнего Египта — это быловеликое царство.

После трехлетних переговоров, которые вели британские дипломаты в Стамбуле, Ливерпульский университет получил разрешение произвести раскопки хеттских памятников в Центральной Турции. Вскоре экспедиция отправилась в путь. Возглавлял ее известный английский археолог сэр Джон Гэрстенг, а душой ее был А.Г. Сэйс. Направлялась она в Богазкёй. Прямо в столицу Хеттской империи. Правда, не подозревая того.

Но Гэрстенгу не суждено было вонзить там заступ. Турецкий султан Абдул-Хамид II под впечатлением новой партии несколько устаревших пушек, полученных из Германии, вдруг решил оказать милость своему «возлюбленному и верному другу», немецкому кайзеру Вильгельму II, который проявлял большой интерес к археологии, как, впрочем, и ко многим другим вещам, как то: к броненосцам, броневикам, доходам от девятнадцати своих личных имений, африканским колониям, мировому господству и так далее, а в Турции — главным образом к строительству железной дороги Берлин — Багдад, на которое еще в 1889 году добился концессии для немецкого банка. Султан отменил мандат, выданный Гэрстенгу, и дал разрешение на раскопки в Богазкёе его величеству германскому кайзеру, иными словами, любому из его подданных, кого изберет его величество.

Химера из Каркемиша. Рисунок с хеттского рельефа, созданного уже после падения Хеттского царства в IX веке до н. э.

Англичане, естественно, протестовали — разумеется, в интересах свободы научного исследования (у Интелидженс сервис остались самые лучшие воспоминания о сотрудничестве с археологами на местах: знаменитый полковник Лоуренс, «некоронованный король арабского мира», начал свою карьеру на Ближнем Востоке как археолог). Гэрстенгу султан выдал взамен мандат в Каркемиш.

Гэрстенг не противился. Этот холм на правом берегу Евфрата, возле Джераблуса, обещал богатейшую добычу. Тридцатью годами раньше там, на пути от развалин Ниневии, остановился Джордж Смит и без особых усилий нашел любопытные фигурки, керамику и надписи, сделанные хеттскими иероглифами.

Этот человек с зауряднейшим английским именем был одной из незауряднейших фигур мировой ориенталистики. Начал он гравером в типографии. По вечерам изучал ассирийский язык. Стал смотрителем в. Британском музее и обнаружил там среди незарегистрированных коллекций таблицы с эпосом о Гильгамеше — одним из самых древних литературных памятников в истории человечества. Он принялся за изучение таблиц и установил, что одна из них содержит начало легенды о всемирном потопе, описанном почти в тех же словах, что и в Библии, которая, однако, возникла намного позднее, чем этот эпос. В Англии возмутились, поскольку тем самым ставилось под сомнение, что Библия — «древнейший источник веры и знаний», авторов которой вдохновил сам Бог. И лондонский «Дейли Телеграф» назначил премию в тысячу фунтов стерлингов тому, кто обнаружит продолжение текста. Никто не сомневался, что подобная задача невыполнима и не удастся представить доказательства того, что Библия позаимствовала этот ассиро-вавилонский миф. Недолго думая, Смит отправился на холм Куюнджик, скрывавший под собой развалины древней Ниневии, где и были найдены таблицы археологами Лэйярдом и Рассамом, и случилось то, чего никто не ожидал: он нашел пресловутую иголку в стоге сена и привез в Лондон окончание эпоса о Гильгамеше. Во время следующей экспедиции Смит заболел холерой и в 1876 году в возрасте 36 лет умер. Слишком преждевременно для науки, хотя он и оставил после себя кроме этого эпохального открытия десятки статей и дюжину книг.

Итак, экспедиция Ливерпульского университета направилась в Каркемиш, расположилась лагерем на склоне холма, который, словно гигантская, размытая дождем кротовина, одиноко возвышался над черной пылью пустыни, и принялась за раскопки. Работа шла успешно, без особых затруднений. Были обнаружены пластины и таблицы с хеттскими иероглифами, возраст которых, по предположениям археологов, составлял свыше тридцати веков, а также укрепления, доказывавшие, что Каркемиш был хеттской пограничной крепостью. Экспедиция собрала богатый археологический материал, который стал впоследствии основный источником для «Страны хеттов» Гэрстенга, насчитывавшей 400 страниц. Ее члены могли бы с удовлетворением возвратиться в Англию, если бы…

Если бы они не узнали, что тем временем произошло в Богазкёе!

А в Богазкёе между тем велись раскопки. И когда сотрудники Ливерпульского университета на обратном пути остановились там, чтобы нанести немецким коллегам визит вежливости, они увидели в наскоро сколоченном деревянном бараке мужчину с мокрым полотенцем на голой спине, в шляпе и перчатках, истязаемого комарами и желтого от лихорадки, который переписывал аккадские клинописные тексты латынью с той же легкостью, с какой разговаривал с Гэрстенгом по-английски.

— Сколько же таблиц или фрагментов здесь нашли?

— Если уж вам так хочется знать — возможно, пять, возможно, десять тысяч!

Вид места, где велись раскопки (Каркемиш)

Гэрстенга покинуло пресловутое английское хладнокровие. Он знал, что его ученый коллега не отличается вежливостью, но это уж было слишком. Ведь когда за весь сезон раскопок находили одну таблицу, то это считалось среди археологов успехом. И когда большая экспедиция возвращалась с десятью тщательно упакованными фрагментами, то это оценивалось как выдающееся научное событие. А собеседник Гэрстенга округлял счет своим находкам до нескольких тысяч!..

Но, что удивительнее всего, он говорил чистейшую правду.

Его звали Гуго Винклер. Он был профессором ассириологии Берлинского университета и тем подданным Вильгельма II, на имя которого имперский и прусский министр по делам церкви и культуры перевел концессию на раскопки в Богазкёе. Ему тогда было немногим более 40 (Винклер родился в 1863 году); ассириолог с мировым именем, он занимался также египтологией и хеттологией (в 27 лет он опубликовал значительный труд об архиве из Эль-Амар-ны) и обладал уже немалым практическим опытом археологических раскопок в Сидоне (в 1903–1904 годах). Именно благодаря этому Германское переднеазиатское общество предложило назначить его руководителем Богазкёйской экспедиции.