Джоджо нажал кнопку открывания дверей и услышал, как короткой пулеметной очередью сработали все четыре блокиратора, открывшие дверцы пикапа-великана. Затем он нажал кнопку открывания багажника, и белая сверкающая крышка медленно поднялась над бортами кузова. Джоджо опустил ее и распахнул водительскую дверь. Внутрь пикапа он мог не влезть, а почти войти — еще бы, крыша этого монстра возвышалась над землей чуть ли не на уровне его головы. Одним движением парень скользнул за руль. Коричневые кожаные сиденья… а запах! Этот аромат даже еще больше соответствовал представлениям Джоджо о шикарной жизни, чем тот, который ощущался внутри дубового шкафчика в раздевалке. Казалось, еще один вдох — и он просто опьянеет от этого запаха роскоши. На пассажирском сиденье он обнаружил маленькую белую кожаную папочку размером не больше обычного бумажника. Внутри папки должны, наверное, лежать… впрочем, он уже знал, что там находится: регистрационные документы на машину и страховой полис на имя его отца, Дэвида Йоханссена. Наверняка клуб болельщиков, известный как «Круглый стол Чарли», оформил все как в прошлый раз, когда Джоджо достался тот самый «додж-дуранго», на котором он, собственно, и приехал сегодня сюда, к Чаше Бастера. Квитанции на оплату кредита за машину ежемесячно поступали на имя его отца, но клуб болельщиков каким-то хитроумным образом находил возможность их оплачивать. Как именно это делалось и какие при этом нарушались статьи налогового и финансового законодательства, Джоджо не знал и знать не хотел. Вообще-то ему нравился «дуранго». Что там говорить, отличный джип. Но это\ Тут и сравнивать нечего. «Аннигилятор», чисто-белый, так и сверкал перед глазами, сверкал не переставая. Такая громадина! Он ведь даже больше и мощнее, чем «кадиллак-эскалад» или «линкольн-навигатор».

Джоджо просто влюбился в эту машину. Это было как во сне. Он почувствовал себя как будто на капитанском мостике океанского лайнера или на диспетчерской вышке, возвышающейся… над всем миром. Приборная панель в его машине выглядела примерно так, как он представлял себе внутренность кабины истребителя F-18. Он повернул ключ зажигания, и спавшее чудовище пробудилось, издав низкий приглушенный рык. Джоджо пришла на ум аналогия с подземным ядерным взрывом. Вот это мощь! Нет, в эту машину нельзя не влюбиться. На козырьке приборной панели была прикреплена квадратная, четыре на четыре дюйма, ламинированная карточка. В середине ее гордо и даже грозно красовались две крупно напечатанные буквы: СК — спортивная кафедра; аббревиатура помещалась в центре круга цвета желтой кукурузы, отделенного черным кольцом от общего фиолетового фона карточки. СК — и этим все было сказано. Ни единого лишнего слова, ни единой лишней буквы… если не считать пропечатанного в уголке мелким шрифтом номера машины. Парковочный пропуск спортивной кафедры считался едва ли не самой завидной привилегией во всем университетском городке. Его обладатель мог парковать машину практически везде и в любое время.

Игроки баскетбольной команды вообще редко ходили по кампусу пешком. Они тут ездили — как Джоджо сейчас. По большей части баскетболисты предпочитали джипы и полноприводные пикапы. Эти крупные машины словно служили продолжением их самих — крупных, сильных, уверенных в себе и умеющих радоваться жизни молодых людей. Случайно так получилось или нет, но эти машины и спецпропуска стали еще одной деталью, отделявшей спортсменов от мира обычных студентов, да и вообще простых смертных.

Впрочем, иногда на любого избранного накатывает желание напомнить о себе тем самым простым смертным и тщеславно порадоваться эффекту, произведенному на этих бедняг. Вот и сейчас Джоджо захотелось, чтобы на него обратили внимание, чтобы ему позавидовали, чтобы им повосхищались. Это дополнило бы блаженство, которое охватило его в этот чудесный солнечный летний день.

Он прокатился по дорожкам между корпусами университетского городка, чтобы продемонстрировать всем встречным и поперечным своего могучего, грозно ревущего бегемота о восьми цилиндрах и тридцати двух клапанах; мать твою, подумал он, надо же, почти никого нет, учебный год-то еще не начался. Впрочем, и те немногие, кто попадался навстречу, почему-то не были достаточно поражены ни размерами его новой машины, ни даже хромированными колесными дисками. Джипов своих приятелей по команде он тоже не заметил.

Да и не удивительно: парни наверняка сразу пошли на стоянку и уже уехали по своим делам. По правде говоря, Джоджо тоже следовало бы заехать на стоянку, пересесть в «дуранго» и отвезти его в салон «Крайслер/Додж», где клуб болельщиков обычно покупал джипы для своих звезд.

Тем не менее расстаться с новой машиной сейчас Джоджо просто был не в силах. Он также не хотел расставаться и с чувством резко возросшей собственной значимости, которую придал ему белоснежный «крайслер». Сам не зная, куда и зачем он едет, Джоджо прокатился по дорожке, ведущей к его общежитию, и свернул в проезд между корпусами, который привел его на Главную площадь. Все это время Джоджо смотрел на мир сверху вниз. Неожиданно, повинуясь какому-внутреннему импульсу, он остановил машину у правой обочины — естественно, стоянка там была категорически запрещена, но какое ему до этого дело? — и вышел из кабины. Потянувшись всем своим длинным телом, он пешком направился к противоположному концу Главной площади, но остановился на полдороге, на самой ее середине. «Давай-давай, Джоджо, вперед-вперед, Джоджо!» — мысленно слышал он крики болельщиков. Он чувствовал себя победителем, триумфатором, вернувшимся с войны, которому просто необходимо, чтобы его встречали с почестями и оркестром. Впрочем, все это время он пытался обмануть самого себя, делая вид, что просто решил прогуляться, наслаждаясь свежим воздухом и солнышком. «Давай-давай, Джоджо!» Черт, никого нет. Студентов вообще не видно, только какие-то старики, явно посторонние — не то туристы, не то просто прогуливающиеся пенсионеры из города бродят вокруг и разглядывают старые корпуса. Эх, знали бы они, на что нужно смотреть!

Нет, ну не может же быть, чтобы никто из знакомых так и не нарисовался. Вот он стоит здесь, в сердце одного из лучших университетов мира, и он один из пяти самых знаменитых людей в этом городке… Никто, пожалуй даже ректор университета или председатель попечительского совета, не мог похвастаться такой популярностью, как стартовая пятерка команды-победительницы национального чемпионата. «Давай-давай, Джоджо!» Да, конечно, Дьюпонт — это лишь ступенька, этап на пути к настоящему триумфу — к переходу в Лигу. Но это в будущем, а пока и в Дьюпонте очень даже клево. Стоит только сказать кому-нибудь, что ты бросаешь мяч в команде Бастера Рота, и у собеседника челюсть отвиснет. Да что там баскетбол — людей поражает одно то, что ты вообще студент Дьюпонта. Приятная для Джоджо ирония судьбы заключалась в том, что он сумел пробиться в гораздо более крутой университет, чем Эрик. В конце концов, случись то, чего он больше всего боялся в жизни, и не попади он ни в одну из команд Лиги, — что ж, для начала неспортивной карьеры диплом Дьюпонтского университета уже был неплохой отправной точкой. Впрочем, это будет иметь смысл только при условии, что удастся худо-бедно заработать зачетные баллы по всем предметам и действительно получить диплом. Ну да ладно, для этого в конце концов и существуют преподаватели и кураторы, разве нет?

Джоджо вдруг стало не по себе. А что, если такое действительно случится? Ну, не сложится баскетбольная карьера — удастся ли ему тогда закончить университет? Учителя в средней школе часто говорили мальчику, что с мозгами у него все в порядке, но толку от них будет мало, если не развивать способности и не искать им применения. В один прекрасный день, считали учителя, Джоджо еще пожалеет, что не занимался нормально, как все остальные. К этим словам он относился не слишком серьезно, а порой даже расценивал эти предостережения как своего рода изощренный комплимент. Ему действительно до сих пор еще не потребовалось искать применения своим мозгам, развивать их и вообще заниматься подобной лабудой. Джоджо был на особом положении среди студентов. Он был звездой баскетбола, и этим все сказано. Школа позаботилась, чтобы у него в аттестате были оценки, позволяющие формально претендовать на получение стипендии в университете, за что учителям большое спасибо. Впрочем, за время обучения в старших классах Джоджо несколько раз всерьез увлекался тем или иным курсом. Если предмет был ему интересен, то и учеба шла хорошо. Впрочем, надолго эти порывы не затягивались. Однажды, было дело, он до того хорошо написал работу по истории, что учительница даже зачитала ее фрагмент перед всем классом. Джоджо и по сей день помнил, как он тогда себя чувствовал — восторг и гордость смешались в нем с каким-то смущением и неловкостью. В общем, он был даже рад, когда выяснилось, что никто, кроме одноклассников, не был в курсе этого сомнительного фрагмента его биографии.