ГЛАВА 4

Лео пялился в стену и в миллионный раз задавался вопросом: «И почему я вечно влипаю в такие ситуации?»

У него не было ни малейшего представления, как долго он находился... чёрт, он даже не знал где, и это сводило с ума. Прошло много дней. А, может, и месяцев. Сложно было понять наверняка, но он точно знал, что времени прошло очень много.

Придя в себя, Лео попытался выяснить, где находился. Он постоянно ждал, чтобы хоть кто-то вошёл в дверь. Тот, кому можно было бы задать вопросы. Но никто не приходил.

Лео напрягал память, старался восстановить ночь своего похищения. Когда и как это произошло. Но понятнее не становилось. В голове царила мешанина из разрозненных воспоминаний, смысла в которых вообще не было.

Последнее, что он помнил, — как вернулся домой с железнодорожной станции, измученный, залез в постель и читал свой подходивший к завершению проект, над которым работал в музее — «Боги Греции, древние времена и мифы».

Потом начался кошмар.

Тот, в котором его преследовали и атаковали.

«Боже, наверное, я схожу с ума», — подумал Лео и провёл ладонью по лицу. Он явно страдал бессонницей, и после того, как его заперли — одному Богу известно где — не удивительно, что начал верить в невозможное.

Заняться было нечем. Оставалось только размышлять. И Лео пришёл к выводу, что сверхурочная работа и постоянное одиночество, в конце концов, его довели: он выдумал себе красавчика, от которого не собирался убегать, даже когда тот превратился в вампира.

«Я что, реально в это верю? Что меня удерживает вампир? Да ну, Чейпел!»

Думать об этом было нелепо. Но пока Лео сидел взаперти в богато украшенной комнате и рассматривал её час за часом, в голову приходило только невозможные мысли. Прошлая жизнь и чувство нормальности казались настолько чуждыми нынешней реальности, что Лео стало интересно, сколько ещё он сможет выдержать.

Сколько дней? Сколько часов осталось до момента, когда разум начнёт его дурачить и выдавать ложь за правду?

«Чёрт, может это уже случилось?»

Ни за что на свете он не смог бы понять, кто он, не сохранись где-то на задворках сознания хоть какая-то реальная картинка.

Находясь в заточении, Лео до мельчайших деталей запоминал все предметы и интерьер комнаты, в которой проснулся. Он планировал хранить их в памяти до тех пор, пока не убежит и не расскажет властям всё, что запомнил.

И первым, о чём он расскажет, будут чёрный и золотой цвета. Именно эти цвета он видел в приглушённом свете трёх мерцавших в железных канделябрах свечей. И эти свечи, казалось, никогда не догорали.

Дальше он рассказал бы о стене, именно этим словом можно было назвать этот объект. На ней не было ни единого шва, за исключением совсем небольшого, соединявшегося с примыкающей стеной. Никаких входов. Никаких выходов. Она была обтянута чёрной скреплённой шпильками кожей. А когда Лео набрался смелости присмотреться, то заметил, что шляпками на шпильках служили золотые монеты времён Архаической Греции — он узнал их только благодаря своей профессии.

Монеты были очень древними и очень дорогими. И в таком количестве, что Лео только удивился, где владелец умудрился их купить. Это также натолкнуло на мысль, что причина похищения могла быть как-то связана с его работой.

В комнате не было кровати, но в центре на неком подобии постамента стояло массивное кресло. Оно напоминало величественный трон с деревянными боками, вырезанными в виде языков пламени, поднимавшихся прямо к высокому потолку. Проследив их взглядом до высшей точки в центре, где сходились металлические перекрытия крыши, Лео увидел предмет, который вызвал в нём наибольшее беспокойство.

Толстый металлический крюк висел на болтавшейся цепи. Цепь была протянута через систему блоков и шкивов и прикреплена к коленчатому рычагу на дальней стене. Даже при простом осмотре вся конструкция выглядела зловеще.

Лео поднялся с чёрного ковра, на котором сидел, и прошёл туда, где стоял поднос с едой. Таких за последнее время было множество. Он точно не знал, как тот сюда попадал, потому что не видел, чтобы хоть кто-то входил в комнату или выходил из неё. Но каждые несколько часов на полу под одной из мерцавших свечей появлялся поднос со свежей едой и водой.

Вся ситуация была настолько необычной, что Лео начали посещать мысли, что он и не просыпался. Может, увиденное просто было частью ночного кошмара?

Глянув на поднос с едой, Лео увидел сочную ножку поджаренной курицы, и в животе заурчало. Ещё в первую ночь он решил, что, если не умрёт от оставленной пищи, то будет есть все предложенные блюда. Так он мог стать сильнее, и при удобном случае ему хватит сил сбежать.

За всю свою жизнь Лео ни разу не приходилось бороться. У него не было на то причин. До настоящего момента. Но если придётся, Лео мог вести себя очень решительно. Легко он не сдастся. Он будет пинаться, драться и постарается нанести говнюку, который его выкрал, максимально возможный урон.

Наклонившись за тарелкой, Лео впервые услышал за стеной голоса. Забыв о еде, он приблизился к стене и, стараясь расслышать разговор, прижался к ней ухом.

— Боже, Аласдэр! Я не поверила своим ушам.

Лео с удивлением уловил высокий женский голос. Ему даже в голову не могло прийти, что его заперла женщина.

«Как будто это имеет значение, — одёрнул он себя. — Соберись! Чего они хотят?» Лео не был важной персоной. Вёл обычную жизнь и работал в Государственном историческом музее. И сколько бы ни думал, он так и не смог понять причину своего похищения.

И тут женщина продолжила:

— Прошло...

— …тринадцать дней. Поверь, Иса. Я в курсе.

Услышав второй голос, Лео заметно напрягся. Его бы он узнал, где угодно. Именно этот голос заставил его замолчать. Голос из ночного кошмара.

— Даже Диомед был озадачен тем, насколько безжалостно он с тобой обошёлся.

— Он проявил милосердие, не находишь? Мы всё ещё живы.

— Очень смешно. Но всё же невозможно поверить в справедливость его поступка. За одну единственную оплошность? После стольких лет?

— Я его оскорбил. Ослушался. Хочешь сказать, Диомед не сделал бы точно так же?

Лео показалось, что он услышал шаркавшие шаги, а потом хорошо знакомый голос сказал:

— Мне повезло, что он сделал только это.

И прежде чем Лео смог понять сказанное, голос сзади спросил:

— Тебе не говорили, что подслушивать неприлично?

«Чёрт. Вот чёрт!»

Голос. Теперь он приближался. Лео даже сказал бы, что голос теперь звучал совсем близко, внутри комнаты.

«Но разве такое возможно?»

Лео не отважился пошевелиться, только нервно сглотнул. Он не хотел оборачиваться. Не хотел знать, кто или что находилось в этой комнате без дверей.

— Приношу свои извинения за опоздание. Меня... задержали на несколько дней. Надеюсь, Айседора кормила тебя исправно.

Односторонняя, такая вежливая беседа звучала как минимум странно, и Лео, уставившись в стену, гадал, не станет ли эта беседа последней в его жизни.

— Может, соизволишь повернуться, file mou? Так будет цивилизованнее.

«Греческий». Лео сразу же узнал слова «мой друг». Обращавшийся к нему мужчина спокойно перешёл на греческий, точно также, как и в ночном кошмаре. Что могло объяснить монеты на стене. Лео мысленно взял эту информацию себе на заметку и медленно повернулся, не желая, чтобы его «наказали» за неподчинение.

Когда он наконец остановился, то оказался лицом к лицу с незнакомцем из своего кошмара. Дыхание перехватило, но в этот раз не из-за переживаний. Нет. Лео впервые рассматривал мужчину вживую.

Сказать, что мужчина был привлекательным, значило не сказать ничего. Он был божественно красив.

— Вот так-то лучше. Не правда ли? Всегда предпочитаю общаться лицом к лицу.

Лео продолжал пристально смотреть, вбирал в себя каждую чёрточку, до которой мог дотянуться взглядом.

Задумчивый лоб подчёркивал кошачью форму зелёных глаз, но нисколько не умалял отражавшуюся на лице силу. Скорее придавал хищническое выражение, когда мужчина сдвинул брови, заметив пристальный осмотр.

Лео нервно облизал пересохшие губы. Инстинктивно он чувствовал, что ему следовало бы бояться этого мужчину, который почти две недели удерживал его взаперти. Но продолжая смотреть, Лео чувствовал, что его тело реагировало совершенно иначе.

«Остановись! — уговаривал он себя. — Чейпел, перестань думать членом! Его божественная сексуальность ни хрена не значит. Он плохой».

Но тело не слушалось.

Взгляд Лео скользнул ниже и задержался на носе классической римской формы, пропорции которого идеально сочетались с лицом мужчины. Высокие скулы, что могли придать женственности любому лицу, но никак не этому, довершали и без того великолепный облик. Губы были именно такими, какими их, по представлению Лео, мог сотворить дьявол в попытке искусить ничтожного человека и подтолкнуть к греху. Нижняя губа мужчины была полной и пухлой, а верхняя — изогнутой; щетина, повторяя линию подбородка и верхней губы, прекрасно подчёркивала их форму, и Лео слишком отчётливо ощутил возникшее не к месту желание.

— Человек, ты решил со мной не разговаривать? Или тебе нужно ещё немного времени определиться: ты хочешь беседовать или желаешь чего-то другого?

Моргнув, Лео выдернул себя из похожего на транс состояния. Потом вздёрнул подбородок и заставил себя заговорить впервые за последние дни.

— Кто ты? Что тебе нужно? — А затем решил задать вопрос первостепенной важности: — Ты сделаешь мне больно?

Взгляд, пригвоздивший его к стене, даже не дрогнул.

— Интересный вопрос. Пару дней назад я бы сказал, что таково стечение обстоятельств. Но с тех пор кое-что изменилось.

— В каком смысле? — спросил Лео, прекрасно понимая, что на вопрос, касавшийся его жизни и здоровья, ему не ответили. — Ничего не понимаю.

Мужчина склонил голову набок, и его тёмные волосы, попав в свет свечей, заблестели медью.