Кате казалось: как только она очутится под водой, со всех сторон ее обступят морские чудища. Но пока что ныряльщицу окружал только зеленоватый туман. Впрочем, это был особый туман, которого на земле не увидишь. Кончалась подводная весна — время расцвета плавучих пастбищ. Морская муть планктон живым зеленым туманом застилал воду.

В тумане бесшумно скользнули узкие силуэты. Это спугнутые Катей рыбы покинули свое плавучее пастбище. Исконные жители подводной страны, они легко распознавали ее путевые знаки. Но Катя была здесь чужая. И с ней случилось то, что часто бывает с ныряльщиками. Катя заблудилась, потеряла чувство направления. Думая, что плывет в море, на самом деле плыла в порт.

И вот она увидела продолговатую глыбу, повисшую в воде. «Подводный утес!» — подумала Катя. Разноцветные водоросли тихо шевелились, словно приветствуя ее приближение. Странно было одно: почему этот мохнатый утес не упирается в дно, а как туча висит над головой.

У Кати была с собой сумка для сбора коллекции. Зеленые, бурые, красные водоросли обрывались с висячего утеса легко. Но приросшие к нему ракушки не поддавались. Упрямая Катя вцепилась в ракушку и почувствовала, что тащит ее за собой. Ускользала не только ракушка — весь висячий утёс сдвинулся с места и, покачивая водорослями, медленно уплывал.

Отчаянным рывком Катя вырвалась наверх. И, хотя опасность была уже позади, Катя стала кричать. На её крик поспешили люди с баржи, с той самой баржи, чьё обросшее дно наша ещё неопытная в подводных путешествиях «лягушка» приняла за утёс.

А потом к месту происшествия подошёл катер, и начальник порта Павел Иванович вызвался отвезти наших морских следопытов домой.

— Теперь вы всё знаете, — тихо сказала Катя. — Неважно получилось. Но кое-какие коллекции я собрала.

— Покажи, — коротко потребовал Славка.

Он порылся в Катиной сумке и объявил:

— Мусор. А визгу на весь порт. В первый же день осрамились. Придётся списать Катю на берег.

Мы ахнули. Шутка сказать: списать на берег! Но за бедную «лягушку» вступился наш гость.

— Простите, — сказал он, — по-моему, за нарушение порядка в порту прежде всего в ответе капитан. — Тут он пристально посмотрел на притихшего Славку. — Так же неверно, будто Катина коллекция (кстати, я сам в неё кое-что прибавил) не представляет интереса для моряка. Я бы мог рассказать один случай…

— Пожалуйста, расскажите! — закричали приободрившиеся «лягушки».

— Тогда слушайте. Это было в первую мировую войну. В Адриатическом море два английских крейсера, «Дармут» и «Бристоль», встретились с противником кораблями австрийцев. Флагман[1] «Дармут» передал «Бристолю» приказ: «Следовать за мной». И что ж? Вопреки приказу «Бристоль» стал отставать. Этим воспользовались австрийцы. Они атаковали одинокий флагман, и он должен был принять бой.

Флагман надеялся: сейчас подоспеет на помощь «Бристоль». Но шли минуты, каждая из них могла решить исход боя, а «Бристоля» всё не было. Прошло двадцать минут, когда наконец флагман услышал залп ещё далёкого «Бристоля».

По окончании боя капитана «Бристоля» вызвали на флагман.

«Крейсер у вас или черепаха? — насмешливо спросил его адмирал. — Вас надо под суд отдать за невыполнение приказа! Что-нибудь можете сказать в своё оправдание?»

«Сказать? Нет, сэр. Но показать — да. Прикажите осмотреть днище «Бристоля». Это моё оправдание», — спокойно ответил капитан.

Оказалось, что к днищу прицепилось столько «безбилетных пассажиров», что из-за них крейсер и потерял свою скорость.

Вы хотите видеть этих безбилетных пассажиров? Вот они!

И Павел Иванович высыпал на стол содержимое Катиной сумки.

Мы смотрели на завитки трубочек морских червей, на водоросли и ракушки, которые прицепляются к днищу корабля, и удивлялись: да неужели в огромном море мало своей жилплощади? Выходит, что так.

Не все обитатели моря бродяги, есть и оседлые жители. А где им осесть? На песке не закрепишься — снесёт. Вот камень — надёжный якорь, но камней на мелководье не так-то много. Недаром у шотландцев существует обычай бросать в море камни. Посеешь камни — соберёшь морское сено: водоросли. Морским сеном шотландцы кормят скот.

В море всё обрастает: камни, подводные сваи, затонувшие корабли. Сто лет назад со дна моря подняли для починки телеграфный кабель. Оказалось, что непрошеные жильцы — губки, моллюски, черви — заселили даже такую неудобную жилплощадь.

Обрастают и плавающие по морям корабли. Безбилетные пассажиры прицепляются к ним на стоянках.

Военные корабли дольше, чем торговые, стоят на стоянках и обрастают ещё сильней.

Морские прилипалы так цепки, что даже смерть не отрывает их от корабля. Когда корабль заходит в реку, все приставалы и прилипалы гибнут от пресной воды, но и мёртвые они не отцепляются от днища. И от трения их о воду скорость корабля уменьшается.

Правда, сейчас стали красить военные корабли особыми красками, к которым долгое время ни один прилипала не пристанет.

А самое лучшее средство против непрошеных безбилетных пассажиров — это ультразвук. Внутри корабля устанавливают ультразвуковой вибратор. Когда его включают, ракушки начинают отлетать от обшивки, словно сбитые невидимыми молоточками, — вибратор передаёт обшивке свыше двадцати тысяч колебаний в секунду.

В будущем чудесными невидимыми молоточками станут пользоваться все корабли. Но пока, особенно на грузовых пароходах и баржах, ещё продолжают путешествовать безбилетные пассажиры.

Мы столпились возле стола, по которому была рассыпана Катина коллекция. Мы познакомились и с ульвой — морским салатом, чьи широкие листья съедобны, и с красными водорослями, филлофорой и кораллиной, и с морскими червями, которые прячутся в домиках-трубках, и с морским жёлудем, одним из самых цепких и живучих безбилетных пассажиров.

Майя осторожно потрогала черно-синюю ракушку и обернулась к Павлу Ивановичу.

— Это мидия? Я узнала её. Мидия, которую поймал в свои сети ирландский робинзон?

— Чего? — прищурился Славка. — Какой робинзон? Да ты, наверное, «Робинзона» и не читала.

— Читала. А я говорю про другого, про которого ты, наверное, не читал.

Не только Славка — никто из нас не знал про ирландского робинзона, и, как Майя ни упиралась, ей пришлось рассказать нам историю мидии.

— Фамилия ирландского робинзона Уилтон, — сказала Майя. — Я называю его робинзоном потому, что он один очутился на пустынном берегу после кораблекрушения, которое случилось у западного берега Франции в тысяча двести тридцать пятом году. Ни ружья, ни припасов у него не было. Что делать? Уилтон сплёл из морской травы сетку, воткнул ветки в ил и натянул на них сетку. Думал он поймать птицу, а поймал… слизняка. Наутро всю его сеть облепили черно-синие ракушки. С голоду Уилтон решил попробовать мясо мидий. Оказалось, вкусное! Французы и теперь разводят мидий по способу, открытому ирландским робинзоном. И у нас в Советском Союзе есть свои мидиефермы. Это очень доходное дело. С гектара моря можно получить шесть тысяч килограммов мяса

Нам понравился рассказ Майи. Похвалил её и Павел Иванович.

— Я вижу, — сказал он, — вам и без меня не скучно, а мне пора.

— Нет, мы вас так не отпустим. Ещё хоть один рассказ!

— Ну хорошо, один — последний. Из Китая, из дальнего рейса, вернулся на родину, в Германию, торговый корабль. Ни капитан, ни матросы — никто не заметил, что на корабле прибыли безбилетные пассажиры. Да как их было заметить: они сидели в цистернах с водой. Возвращался корабль пустым, и, чтоб меньше качало на волнах, чтоб лучше была осадка судна, в цистерны для груза накачали воду из китайской реки. Вместе с водой в цистерны попали незаметные личинки крабов. Там и скрывались безбилетные пассажиры во время рейса, а когда в немецком порту воду из цистерн выкачали, личинки очутились в новом, чужом для них море. Но они тут освоились прекрасно. А лет десять спустя немецкие рыбаки стали жаловаться, что неизвестные раньше крабы объедают в сетях рыбу.