Кикаха проверил утренние объявления в «Таймс». Там не оказалось ничего, что можно было бы истолковать как весточку от Вольфа.

Когда проснулась Анана, он сказал:

— Пока ты завтракаешь, я воспользуюсь телефонной будкой для звонка Кэмбрингу. Я уверен, что он получил указания от Рыжего Орка.

Кэмбринг ответил сразу, как будто ждал у телефона. Кикаха сказал:

— Это говорит ваш друг, посетивший ваш дом прошлой ночью, Кэмбринг. Вы передали мое сообщение о Черном Колокольнике?

Голос Кэмбринга звучал так, словно он сдерживал бешенство:

— Да, передал.

— Что он сказал?

— Он сказал, что хотел бы встретиться с вами. Устроить военный совет.

— Где?

— Где вам угодно.

— Хорошо, — подумал Кикаха, — он не считает, что я настолько глуп, чтобы прийти к нему. Но он уверен, что сумеет расставить мне ловушку, где бы я с ним не встретился. Если, конечно, он появится лично. В этом я сомневаюсь. Он для этого чересчур хитер. Он пошлет кого-нибудь представить себя. Этот кто-то может оказаться на ступеньку поближе к Господу.

— Я сообщу вам через полчаса, где мы встретимся, — сказал Кикаха в трубку. — Но до того, как я повешу трубку, скажите, больше ваш босс не ничего не передавал для меня?

— Нет.

Кикаха повесил трубку. Он нашел Анану в кабинке ресторана и, присев рядом, сообщил:

— Не знаю, задержал Орк Вольфа или нет. Я даже не знаю, наверняка, повторил ли Кэмбринг ему мое сообщение о Вольфе и Хрисенде, но Орк знает, что до нашего появления врата активизировались дважды, и знает, что один из прошедших через них был Черный Колокольник. Я не думаю, что он зацапал Вольфа и Хрисенду, потому что, будь это так, он использовал бы их как способ поймать в ловушку меня. Он бы сообразил, что я галопом примчусь их выручать.

— Вероятно, — согласилась она. — Но он мог посчитать, что незачем тебе давать знать о Вольфе и Хрисенде. Возможно, он совершенно уверен, что сможет поймать тебя и не рассказывая о них. Или возможно, он приберегает эти сведения до более удобного случая.

— Вы, Господы, бесспорно рассматриваете проблему со всех точек зрения, — иронически заметил он. — Звезды не видали более подозрительной компании.

— Чья бы корова мычала, — отпарировала она по-английски.

Они вернулись в номер, забрали рюкзак, футляр, вышли к машине, и укатили, не сообщив о своем отъезде администрации, так как Кикаха не считал нужным давать кому-либо знать, что они делают, если это зависело от него. В Тарзане он зашел в универмаг и купил одежду для себя и Ананы. Это заняло полчаса, но он был не прочь заставить Кэмбринга подождать. Пусть они с его боссом немного попотеют.

Ожидая, пока ему подгонят брюки, он позвонил. Кэмбринг сразу ответил.

— Вот что мы сделаем, — заявил Кикаха. Я буду в одном местечке, близком к вашему дому. Когда я туда приеду, я позвоню вам и дам вам двадцать минут, чтобы добраться до места встречи. Если вы к тому времени не явитесь, я удаляюсь. Или же, если что-то покажется мне похожим на ловушку, я сматываюсь и больше вы меня не увидите — то есть свиданий не будет. Ваш босс тогда может сам ловить Колокольника.

— О каком таком Колокольнике вы твердите, черт побери? — рассердился Кэмбринг.

— Спросите своего босса, — посоветовал Кикаха, отлично зная, что на такое Кэмбринг не решится. — Слушайте, я буду на таком месте, что смогу все увидеть со стороны. Я хочу, чтобы со мной встретились только двое. Вы, поскольку я вас знаю, и ваш босс. Вы подойдете не ближе, чем на шестьдесят ярдов, и тогда вперед выйдет ваш босс. Идет? Пока!

В полдень, съев гамбургер и выпив стакан молока, он позвонил Кэмбрингу. Он находился в ресторане всего в нескольких кварталах от места встречи. Кэмбринг вновь ответил, прежде чем телефон успел позвонить три раза. Кикаха сообщил ему, где они встретятся и при каких условиях.

— Помните, — повторил он, — если я унюхаю хоть что-нибудь подозрительное, то смоюсь как пасхальный зайчик с предродовыми схватками.

И повесил трубку. Они с Ананой ехали настолько быстро, насколько позволяло движение. Целью был Окружной Художественный музей Лос-Анджелеса. Кикаха припарковал машину за углом и положил ключи под коврик на случай, если к машине вернется один из них. Они проследовали к площади за музеем и прошли через автостоянку.

Анана отстала от него, чтобы всякий подумал, будто она идет одна. Ее длинные черные волосы были скручены пучком, на ней была белая блузка с оборками и с глубоким вырезом и очень облегающие шаровары в красно-зеленую полоску. Глаза прикрывали черные очки, с собой она несла зарисовки и карандаши. Еще у нее с собой была кожаная сумочка, в которой лежало множество предметов, способных поразить воображение любого, сведущего в науке землянина.

Покуда Кикаха останавливал такси, она медленно шла по траве. Кикаха дал таксисту двадцатидолларовую банкноту в знак доказательства своих добрых намерений и грядущих чаевых. Он велел ему ждать на стоянке с включенным двигателем, чтобы укатить по первому слову Кикахи.

Таксист поднял брови и осведомился:

— Вы ведь не собираетесь ограбить музей?

— Не собираюсь делать ничего противозаконного, — заверил его Кикаха. — Считайте меня эксцентричным. Просто иногда я люблю удаляться спешно.

— Если будет какая-либо стрельба, я смываюсь, — предупредил его таксист. — С вами или без вас. И доложу о вас фанам. Просто, чтобы вы знали заранее. Понимаете?

Кикаха предпочитал иметь не один путь бегства. Если в районе встречи будут болтаться люди Кэмбринга, они могут заметить позаимствованную у Кэмбринга машину и расставить ловушку для них. Он давал голову на отсечение, что именно этим они сейчас и занимаются. Но если путь к такси окажется перекрытым, ему придется выбрать дорогу к автомобилю, то он, безусловно, воспользуется этой машиной.

Однако он чувствовал, что таксист заслуживает доверия, так что не винил его за подозрения.

Он добавил к двадцатке десятку и сказал:

— Хотите, звоните фараонам прямо сейчас. Мне на это наплевать, я чист.

Надеясь, что таксист не воспользуется предложением, он повернулся и зашагал по цементу автостоянки, а потом по траве к смоляной яме. Анана сидела на бетонной скамейке и рисовала мамонта, казавшегося погружающимся в черную жидкость. Она была великолепной художницей, так что всякий, кто заглянул бы через ее плечо, увидел бы, что дело она знает.

Кикаха был одет в пурпурную рубаху без рукавов, джинсы с большим кожаным поясом и модной серебряной пряжкой. На нем также были темные очки. Под длинными рыжими волосами за ухом был спрятан приемник. Прибор, надетый на запястье, содержал аудиопередатчик с лучом в шесть раз более мощным, чем кольцо.

Кикаха занял позицию на другой стороне смоляной ямы. Он стоял неподалеку от ограды, за которой находилась статуя огромного доисторического медведя. Вокруг расхаживало человек пятьдесят, из которых никто не походил на людей Кэмбринга. Это, конечно, ничего не значило.

Спустя минуту Кикаха увидел въехавший на стоянку большой серый «роллс-ройс», из него вылезло двое и по прямой двинулись через лужайку к Кикахе. Один был Рамос. Другой был высоким, долговязым мужчиной, одетым в костюм делового человека, в темных очках и шляпе. Когда он подошел поближе, Кикаха разглядел человека лет пятидесяти с лошадиным лицом. Кикаха усомнился в том, что это Рыжий Орк, потому что никакой Господь, будь он хоть двадцати тысяч лет от роду, не выглядел бы старше тридцати. В его ушах прозвучал голос Ананы:

— Это не Рыжий Орк. Он снова огляделся. Двое слева от него стояли поблизости от фонтана перед музеем, еще двое находились справа от него, примерно в ярдах двадцати от Ананы. Они могли быть людьми Кэмбринга.

Сердце его забилось чаще. Он ощутил, как по шее пробежал холодок. Кикаха посмотрел за ограду на бульвар Уилшир. Там стояла машина с открытым капотом, хотя парковка там была запрещена в любое время. Какой-то человек заглядывал под капот, один сидел на переднем сиденьи, еще один — на заднем.