Человек около будки состроил недовольную гримасу, когда снова посмотрел на часы и отвернулся, собираясь уйти. Очевидно, ему надоело дожидаться, когда будка освободится.

Но он сделал всего три шага и резко обернулся. В руках его появился курносый пистолет.

Кикаха выронил трубку и пригнулся, произнося, одновременно слово, активировавшее кольцо.

Пистолет рявкнул, стекло будки разлетелось и Кикаху обволокло облаком белого тумана. Это было настолько неожиданно, что он охнул разок и сразу же понял, что ему следует задержать дыхание, так он и поступил. Он выскочил из будки, разрезая дверь кольцом. Дверь выпала наружу, но он так и не услышал, как она ударилась о землю.

Когда сознание вернулось к нему, он обнаружил, что кругом темно, а он лежит ограниченный стенками движущегося предмета. Запах бензина и теснота подсказали ему, что он находится: в багажнике автомобиля. Руки его были связаны за спиной, ноги — в лодыжках, а рот заклеен липкой лентой.

От жары он потел, но воздуха в багажнике хватало. Машина ехала по какому-то склону и остановилась. Двигатель заглох, взвизгнули дверцы, машина приподнялась на рессорах, когда пассажиры вышли из нее, а затем откинулась крышка багажника. Четверо, одним из которых был светловолосый юноша, выстреливший в Кикаху из газового пистолета, смотрели на него.

Они вытащили его из багажника и вынесли из гаража, дверь которого закрыли. Выход из гаража вел прямо в коридор дома, который привел в большую комнату с роскошной мебелью и ковром, закрывавшим пол. Следующий коридор привел их в комнату с потолком полутораэтажной высоты, громадной хрустальной люстрой, черно-белым паркетным полом, тяжелой мебелью и картинами на стенах, походившими на произведения старых мастеров.

Здесь его опустили в большое кресло с высокой спинкой и развязали ему ноги. Затем один из принесших его людей велел ему шагать. Человек позади него поощрил его к этому, ткнув в спину чем-то твердым и острым, Кикаха пошел за людьми через дверной проем, расположенный под большой лестницей. Марш из двенадцати ступенек привел их в скудно меблированную комнату. В одном ее конце находилась большая массивная железная дверь, которая вела, насколько он понимал, в тюремную камеру. Так оно и оказалось, хотя это была и довольно комфортабельная тюрьма. Руки его развязали, рот расклеили.

Кольцо-лучемет сняли, а из кармана рубахи вытащили ручку-лучемет. Пока рослый следил за ним, остальные раздели его донага, срезая рубашку и нижнее белье… Затем они обследовали его тело в поисках оружия, но ничего не нашли.

Он не оказывал никакого сопротивления. Это было бесполезно. Рослый и еще один держали его под прицелом пистолетов. После проверки один из них замкнул кандалы у него на лодыжках. Они соединились цепью, прикрепленной одним концом к кольцу в стене. Цепь оказалась очень тонкой и весила немного. Она была достаточно длинна, чтобы позволить ему передвигаться по помещению в любом направлении.

Увидев, что Кикаха разглядывает цепь, рослый улыбнулся и сказал:

— Она прозрачнее, чем паутинка, друг мой, и крепка, как цепь, державшая Фенрира.

— Я Локи, а не Фенрир, — нехорошо усмехнулся ему на это Кикаха. Он знал, что рослей ожидал, что он не поймет упоминания об огромном волке скандинавской религии и что ему следует притворяться невежественным. Чем меньшее уважение к тебе испытывает тюремщик, тем больше у тебя шансов сбежать. Но удержаться от ответа не смог.

Рослый поднял брови и сказал:

— Ах, так. Ты помнишь, что случилось с Локи?

— Я также Локи, — ответил Кикаха, но решил, что теперь разговор зашел слишком далеко. Он замолк, ожидая, когда другой скажет ему, кто он и что он намерен делать.

Теперь этот человек выглядел совсем не так молодо. Казалось, ему где-то за тридцать. Голос у него был тяжелым, гладким и очень властным. Глаза его казались прекрасными: большие, лиственно-зеленые с густыми ресницами. Лицо казалось Кикахе знакомым, хотя он был уверен, что никогда прежде не видел его,

Рослый подал знак и все остальные покинули помещение. Он закрыл дверь за ними, потом присел на край стола. Стол, как и прочие предметы мебели, был привинчен к полу. Некоторое время он сидел, покачивая ногой и держа на коленях пистолет, который выглядел как обычное оружие. Он не был похож ни на газовый пистолет, ни на замаскированный лучемет. Кикаха никак не мог определить что это такое. Кикаха уселся в кресло и ждал. Правда, это позволило рослому смотреть на него сверху вниз, но Кикаха не относился к тем, кто позволял дать другому психологическое преимущество, если тот смотрит на него сверху.

Несколько минут рослый неотрывно глядел на него. Кикаха отвечал таким же взглядом, потихоньку насвистывая.

— Какое-то время я за тобой следовал, — произнес вдруг рослый. — Я все еще не знаю кто ты такой. Позволь мне представиться. Я — Рыжий Орк.

Кикаха застыл в кресле и моргнул.

Рослый поинтересовался:

— А за кого ты меня принимал?

— За Господа, который застрял в этой вселенной и ищет выхода из нее, — ответил Кикаха. — Значит есть два Рыжих Орка.

Рослый несколько растерял торжество своей улыбки:

— Нет, есть только один! А тот, другой, — самозванец! Лишь на мгновение я проявил беззаботность! Но я скрылся, сохранив жизнь, и из-за этого его невезения я убью его и верну все!

— А кто тот, другой? Я подумал… но впрочем, он никогда не называл себя… он просто позволил мне думать…

— Что он — Рыжий Орк? Так я и думал! Но его зовут Уртона. Он был некоторое время Господом Меняющегося Мира. А потом эта чертова сука — демонесса Вала, моя племянница, выгнала его из этого мира и он бежал сюда, в этот мир, мой мир. Я не знал кто это, хотя и знал, что какой-то Господь прошел через врата в Европе. Я поохотился на него, не нашел, а потом забыл о нем. Это произошло тысячу лет назад. Я счел, что он выбрался через какие-то неизвестные мне врата или же убит.

Но он затаился и все это время искал меня. И наконец, всего десять лет назад он нашел меня, изучил мою крепость, мою защиту, проследил распорядок дня, а потом нанес удар!

Я сделался беззаботным, но сумел спастись, хотя все мои телохранители погибли. И он взял командование на себя. Для него это было так просто, потому что он находился в центре власти, а там не было никого, кто бы мог помешать ему. Да и как там мог оказаться кто-то, способный сказать ему «нет»? Я слишком хорошо спрятал свое лицо. Всякий в центре власти мог отдавать приказы, дергать за ниточки и ему повиновались, поскольку даже земляшки, стоявшие к нему ближе всего, не знали ни его настоящего имени, ни его настоящего лица.

И я не мог пойти к исполнявшим приказы людям и сказать: «Вот я, ваш истинный Господь! Повинуйтесь мне и убейте дурака, отдававшего вам приказы!» Меня сразу бы пристрелили, потому что Уртона описал меня слугам, и они посчитали бы, что я враг их вождя.

Поэтому я ушел в подполье, точно так же, как Уртона до этого. Но когда я нанесу удар, я не промахнусь! Я снова окажусь в центре власти!

Наступило молчание. Орк, казалось, ожидал от него каких-то комментариев. Наверное, он ожидал похвал, или трепета, или ужаса.

— Теперь, когда в его руках то, что ты называешь центр власти, он — Господь обеих Земель? — поинтересовался Кикаха. — Или только этой.

Казалось, этот вопрос застал Орка врасплох. Он уставился на Кикаху, его лицо побагровело.

— А тебе что до этого? — спросил он наконец.

— Просто я подумал, что ты смог бы удовольствоваться положением Господа другой Земли. Почему бы не представить Уртону править этим миром? На мой взгляд, судя по увиденному, конечно, за тот короткий срок, что я здесь пробыл, этот мир обречен. Люди загрязняют воздух и воду и в любое время могут истребить всю жизнь на Земле атомной войной. Ты явно ничего не делаешь, чтобы предотвратить это. Так почему бы не предоставить Уртону владеть этим миром, покуда ты сохраняешь другой. Он помолчал, и потом спросил:

— Или, Земля номер два в таком же плачевном состоянии, как и эта?