— А мне хотелось бы внести в жизнь побольше красоты, — сказала Аня мечтательно. — Для меня не так важно дать людям знания — хотя я думаю, что это благороднейшее стремление, — но я хотела бы, чтобы им приятнее жилось… чтобы благодаря мне они узнали радость или у них возникла счастливая мысль, которая никогда не появилась бы, если бы меня не было на свете.

— Я думаю, ты осуществляешь свою мечту каждый день, — заметил Гилберт, взглянув на Аню с восхищением.

И он был прав. Аня обладала врожденным даром нести людям свет и радость: когда она с улыбкой или ласковым словом входила в чью-нибудь жизнь, обладатель этой жизни мог увидеть, хотя бы ненадолго, лежащий перед ним путь чарующим и полным надежд.

Наконец Гилберт неохотно поднялся:

— Очень жаль, но пора уходить. Я должен еще забежать к Макферсонам. Муди Спурджен сегодня приезжает домой из семинарии на выходные. Он обещал привезти мне книгу профессора Бонда.

— А я должна приготовить чай к возвращению Мариллы. Она поехала навестить миссис Кейс и скоро вернется.

Когда Марилла приехала домой, чай был готов, в камине весело потрескивал огонь, стол украшала ваза с побелевшими на морозе папоротниками и рубиново-красными кленовыми листьями, а в воздухе носился восхитительный запах ветчины и подрумяненного на огне хлеба. Но Марилла опустилась на свой стул с безрадостным вздохом.

— Что-нибудь с глазами? Болит голова? — спросила Аня с тревогой.

— Нет. Просто устала… и расстроена. Из-за Мэри и ее детей. Ей все хуже. Боюсь, дни ее сочтены. А что до близнецов… не знаю, что с ними будет.

— Неужели от их дяди все еще нет известий?

— Есть. Мэри получила от него письмо, Он работает в поселке лесорубов и «пасется» там… Трудно сказать, что это значит. Но, как бы там ни было, он пишет, что не сможет взять детей до весны. К тому времени он собирается жениться и зажить своим домом, а пока ему и взять-то их некуда. Он советует ей на зиму пристроить детей у кого-нибудь из соседей, но ей тяжело к ним обращаться с подобной просьбой. Она никогда не была близка с людьми в Графтоне, это факт… Короче говоря, Аня, я уверена, что Мэри хочет, чтобы я взяла ее детей. Она этого не сказала, но я прочла всё в ее взгляде.

— О! — Аня сложила руки, вся затрепетав от волнения. — Вы конечно же возьмете их, Марилла, правда?

— Еще не знаю, — сказала Марилла довольно резко. — В отличие от тебя я никогда не принимаю скоропалительных решений. Троюродное родство — не такое уж серьезное основание рассчитывать на подобного рода услугу. Заботиться о двух шестилетних детях — к тому же близнецах — ужасная ответственность!

У Мариллы было представление, что близнецы в два раза хуже прочих детей.

— Близнецы — это очень интересно… то есть, конечно, если это одна пара, — отозвалась Аня. — Только когда их две или три пары — это становится однообразным. Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы у вас было какое-то развлечение, пока я в школе.

— Не думаю, чтобы в этом можно было найти много развлечения. Гораздо больше тревог и забот. Это не был бы такой большой риск, если бы они были в таком же возрасте, как ты, когда я взяла тебя… Пожалуй, я не против взять Дору — она, кажется, добрая и послушная девочка. Но этот Дэви — страшный неслух.

Аня любила детей и всем сердцем сочувствовала этим шестилетним близнецам. Воспоминания собственного сиротского детства все еще жили в ней. Она знала, что единственным уязвимым местом Мариллы была ее суровая приверженность всему, что она считала своим долгом, и потому умело повела свою атаку в этом направлении.

— Но если у Дэви дурные наклонности, то тем больше он нуждается в правильном воспитании. Не правда ли, Марилла? Если мы не приютим этих детей, то кто знает, к кому они попадут и какого рода влияние будет на них оказано? Предположим, что их возьмут ближайшие соседи Мэри — Спротты. Но, по словам миссис Линд, страшнее богохульника, чем Генри Спротт, свет не производил, а дети его в жизни не скажут слова правды. Ужасно, если близнецы столкнутся с подобным примером, ведь вы согласны? Или предположим, что они попадут к Уиггинсам. Миссис Линд говорит, что мистер Уиггинс продает все, что только можно продать, и держит свою семью на одном снятом молоке. Ведь вы не хотели бы, чтобы ваших родственников морили голодом, пусть даже это всего лишь троюродное родство, правда? Мне кажется, Марилла, что взять их — наш долг.

— Да, полагаю, что так, — согласилась Марилла мрачно. — Пожалуй, я скажу Мэри, что возьму их. Но ты напрасно так сияешь, Аня. Для тебя это будет означать дополнительную работу. Из-за глаз я не могу и иголку в руки взять, так что тебе придется шить на них и чинить их одежду.

— Терпеть не могу шитья, — сказала Аня спокойно, — но если вы согласны взять этих детей из чувства долга, то я буду шить для них из чувства долга. Людям полезно, когда им приходиться делать то, что им не нравится… в умеренных количествах.

Миссис Рейчел Линд сидела у окна своей кухни и вязала на спицах очередное одеяло, точно так же, как она делала это в тот тихий вечер за несколько лет до этого, когда Мэтью Касберт спускался в своем кабриолете с холма вместе с той, кого миссис Линд после первой их встречи назвала "сиротой, вывезенной неизвестно откуда". Но то было весной, теперь же стояла поздняя осень, и деревья уже стряхнули последние листья, а поля лежали сухие и побуревшие. Солнце, окрасившее закатное небо в золото и пурпур, медленно опускалось за тянувшиеся к западу от Авонлеи темные леса, когда на холме показался кабриолет, спокойно влекомый низкорослой гнедой лошадкой. Миссис Рейчел внимательно вгляделась в него.

— Марилла едет домой с похорон, — сказала она мужу, который лежал в кухне на диванчике. В последнее время Томас Линд гораздо чаще, чем прежде, ложился отдохнуть, однако миссис Линд, которая была так бдительна в отношении всего, происходившего за пределами ее дома, этого почему-то не замечала. — Она везет с собой близнецов… Да, вот Дэви перегнулся через щиток кабриолета, чтобы схватить пони за хвост… Марилла тянет Дэви назад за курточку… Дора сидит так смирно, лучше и желать нельзя. У нее всегда такой вид, будто ее только что накрахмалили и выгладили. Ну, в эту зиму у бедной Мариллы будет полно хлопот, это точно. Но не думаю, что она могла поступить иначе в подобных обстоятельствах… И потом, у нее есть Аня, которая ей поможет. Ане это дело пришлось очень по душе; умеет она обращаться с детьми, надо признать… Ах, Боже мой, кажется, только вчера бедный Мэтью привез саму Аню в свой дом, и всем в округе было смешно подумать, что Марилла будет воспитывать ребенка. А теперь она берет близнецов. Сколько ни живи на этом свете, жизнь всегда найдет чем удивить.

Откормленный пони не спеша проследовал через мост и свернул к Зеленым Мезонинам. Лицо у Мариллы было довольно мрачным. Десять миль отделяло Графтон от Авонлеи, а Дэви Кейс, казалось, был одержим страстью к вечному движению. Заставить его сидеть спокойно оказалось не в силах Мариллы, и всю дорогу она дрожала от страха, что он или вывалится сзади из кабриолета и сломает себе шею, или перекувырнется через щиток прямо под копыта пони. Наконец, совершенно отчаявшись, она пригрозила как следует выпороть его, когда привезет домой. Тогда Дэви вскарабкался ей на колени, не обращая внимания на вожжи, которые она держала в руках, закинул ей на шею свои пухлые ручки и стиснул ее в объятиях, словно медвежонок.

— Я не верю, что вы это сделаете, — сказал он, с большим чувством чмокая ее морщинистую щеку. — Вы не похожи на такую, которая станет пороть маленького мальчика только за то, что он не может сидеть смирно. Разве вам не было ужасно трудно сидеть смирно, когда вы были такая маленькая, как я?

— Нет, я всегда сидела смирно, когда мне велели, — сказала Марилла, стараясь говорить сурово, хотя ее сердце таяло от порывистых ласк Дэви.

— Ну, я думаю, это потому, что вы были девочкой, — ответил он, стиснув ее еще раз и уползая на свое место. — Ведь, наверное, вы были девочкой, хотя ужасно смешно об этом подумать. Вот Дора, она может сидеть смирно… но это не очень весело, я думаю. Мне кажется, быть девочкой очень скучно. Слушай, Дора, дай-ка я тебя развеселю!