— Я не думаю, что он ее бросил. Просто они поссорились. Я полагаю, тут оба были виноваты.

— Ну, так или иначе, а он на ней не женился, и, говорят, она с тех пор какая-то странная… Живет совсем одна в своем маленьком каменном домике, который называет Приютом Эха. А Стивен уехал в Штаты, вошел там компаньоном в дело своего дяди и женился на американке. Так с тех пор ни разу и не приезжал домой, хотя его мать, кажется, ездила повидать его. Его жена умерла два года назад, и вот он теперь прислал сынишку к своей матери. Мальчику девять лет, и не знаю, окажется ли он приятным учеником. Никогда не знаешь, чего ждать от этих янки.

Миссис Линд с суровым недоверием смотрела на всех людей, имевших несчастье родиться или воспитываться за пределами острова Принца Эдуарда. Конечно, они могли оказаться хорошими людьми, но безопаснее было брать это под сомнение. С особенным предубеждением относилась она к "этим янки". Дело в том, что однажды ее мужа, работавшего тогда в Бостоне, обманул на десять долларов хозяин-американец, и теперь никакие силы, ни земные, ни небесные, не смогли бы убедить миссис Рейчел, что Соединенные Штаты в целом не несут за это непосредственной ответственности.

— Несколько новичков авонлейской школе не повредят, — сказала Марилла сухо. — А если этот мальчик хоть в чем-то похож на своего отца, он окажется совсем неплох. Стив Ирвинг был самым милым мальчиком, какой когда-либо рос в наших краях, хотя некоторые и называли его гордецом. Миссис Ирвинг, я полагаю, будет рада этому ребенку. Она была очень одинока после смерти мужа.

— О, мальчик, может быть, и хорош, но он будет заметно отличаться от авонлейских детей, — сказала миссис Рейчел, как будто это окончательно решало дело. Суждения миссис Рейчел, касающиеся любого человека, места или события, были гарантированно прочны в носке. — А что это, Аня, я слышала, будто вы собираетесь основать какое-то общество с целью изменить к лучшему нашу деревню?

— Пока еще я только обсуждала этот вопрос с некоторыми девочками и мальчиками на последнем собрании дискуссионного клуба, — отвечала Аня, краснея. — Все согласны, что идея хорошая… Мистер и миссис Аллан того же мнения. Такие общества появились в последнее время во многих деревнях.

— Ну, не расхлебать вам будет кашу, которую заварите! Бросьте вы это дело, Аня, вот что я вам скажу! Люди не любят, чтобы их пытались изменить к лучшему.

— О, наше общество не будет пытаться изменить людей, речь идет о самой деревне. Многое можно сделать, чтобы здесь стало лучше. Например, если бы нам удалось уговорить мистера Бултера снести этот ужасный, совсем развалившийся старый дом, который стоит на его лугах, разве это не оказалось бы заметным улучшением?

— Конечно оказалось бы, — признала миссис Рейчел. — Эта старая развалина уже много лет как бельмо на глазу у всей деревни. Но хотела бы я посмотреть, как это вам, «улучшателям», удастся уломать Леви Бултера, чтобы он бесплатно сделал что-то для блага общества! Не хочу обескураживать тебя, Аня… может быть, это и неплохая идея, хотя, я полагаю, ты выудила ее из какого-нибудь вздорного американского журнала. Но, подумай, у тебя и так будет хлопот полон рот с твоей школой, и я советую тебе как друг, не морочь себе голову этими «улучшениями», так-то… Но что тут говорить! Знаю, раз уж ты решила — не отступишь. Ты всегда умела добиться своей цели.

Что-то в решительных очертаниях Аниных губ говорило, что миссис Рейчел не заблуждалась, высказывая подобную оценку. Аня всей душой стремилась к созданию так называемого Общества Друзей Авонлеи. Гилберт Блайт, хотя ему и предстояло работать учителем в Уайт Сендс, собирался проводить дома, в Авонлее, каждую субботу и воскресенье и с энтузиазмом поддержал Анин проект. Что же до остальной авонлейской молодежи, то большая ее часть была готова принять участие в любом начинании, дававшем удобный предлог для встреч и, следовательно, некоторого «развлечения». Однако ясных представлений о том, какими должны быть «улучшения», не имел никто, кроме Гилберта и Ани. Эти двое разрабатывали и обсуждали свои планы до тех пор, пока — правда, только в их воображении — не возникла прекрасная, идеальная Авонлея.

Была у миссис Линд и еще одна новость.

— Попечительский совет школы в Кармоди взял на должность учительницы какую-то Присиллу Грант. Не твоя ли это подружка по учительской семинарии, Аня?

— Да, конечно! Чудесно! Присилла будет в Кармоди! — воскликнула Аня. Ее серые глаза зажглись словно вечерние звезды, заставив миссис Линд, неизвестно в который раз, задуматься, сможет ли она когда-нибудь разрешить к полному своему удовлетворению вопрос, красивая девочка Аня Ширли или нет.

На следующий день Аня отправилась за покупками в Кармоди и взяла с собой Диану Барри. Диана, разумеется, тоже была горячей сторонницей создания Общества Друзей Авонлеи, и всю дорогу девочки не говорили ни о чем другом, кроме как о предстоящих "улучшениях".

— Первое, что следует сделать, как только наше общество начнет действовать, это выкрасить клуб, — сказала Диана, когда они проезжали мимо авонлейского дискуссионного клуба — довольно запущенного на вид здания, стоявшего в лесной долине, где его со всех сторон обступили ели. — Сейчас он выглядит ужасно. Просто позор! И заняться этим мы должны даже прежде, чем попытаемся заставить мистера Бултера снести его старый дом. Папа говорит, что с Леви Бултером нам не договориться, потому что он слишком скуп, чтобы тратить время на работу, за которую ему не заплатят.

— Но может быть, он разрешит мальчикам разобрать эту его развалину, если они пообещают подтащить все оставшиеся доски к его сараю и наколоть их ему на растопку, — сказала Аня с надеждой. — Конечно, мы будем прилагать все усилия, но сначала нам придется довольствоваться небольшими достижениями. Вряд ли мы можем ожидать, что изменим к лучшему все сразу. В первую очередь нам придется заняться формированием гражданского сознания населения.

Диана имела довольно смутное представление о том, что такое "формирование гражданского сознания", но это звучало внушительно, и она испытывала некоторую гордость при мысли о том, что собирается примкнуть к обществу, ставящему перед собой такую высокую цель.

— Знаешь, Аня, вчера вечером я подумала еще кое о чем, что мы могли бы сделать. Помнишь треугольный участок земли, где сходятся дороги из Кармоди, Ньюбриджа и Уайт Сендс? Он весь зарос молоденькими елочками. Не будет ли лучше расчистить этот участок и оставить только две или три березы?

— Замечательно, — согласилась Аня с радостью. — И поставить под березами деревянную скамью… А весной сделаем посередине клумбу и посадим герань.

— Да. Только придется придумать, как заставить старую миссис Слоан держать свою корову подальше от дороги, а то это прожорливое создание живо съест всю нашу герань, — засмеялась Диана. — Я, кажется, начинаю понимать, что означает "формирование гражданского сознания"!.. А вот и старый дом Бултера. Ты когда-нибудь видела другую такую развалюху? Да к тому же торчит прямо возле дороги. Такие старые дома без стекол в окнах всегда напоминают мне мертвеца с выклеванными глазами.

— Старый покинутый дом — такое печальное зрелище, — произнесла Аня задумчиво. — Мне всегда кажется, что он думает о былом и грустит о давно минувших радостях. Марилла говорит, что много лет назад в этом доме жила большая семья и тогда это было очень приятное место с чудесным садом и шпалерами роз. Там было полно детей, звучали смех и песни, а теперь он пуст, и только ветер гуляет в его стенах. Как этому дому, должно быть, одиноко и грустно! А может быть, в лунные ночи все они возвращаются сюда — души этих маленьких детей, и роз, и песен — и, пусть ненадолго, старый дом может увидеть во сне, что он снова молод и весел.

Диана покачала головой:

— Я теперь никогда ничего подобного не воображаю, Аня. Помнишь, как сердились и мама, и Марилла, когда мы вообразили привидения в Лесу Призраков? Я и по сей день в сумерки не могу без страха пройти по этой дороге. А если бы я начала воображать что-нибудь подобное о старом доме Бултеров, я боялась бы и мимо него проходить. Впрочем, эти дети вовсе не умерли. Все они выросли и живут неплохо… Один из них стал мясником. А у цветов и песен нет душ.