За работой время летело быстро, и когда зацвели яблони, шпангоуты моего суденышка стояли на своих местах. Затем зацвели маргаритки, а потом и вишни. Рядом с местом, где лежал старый, разобранный на части "Спрей", покоились останки почтенного Джона Кука - одного из первых колонистов Америки. Таким образом, "Спрей" возрождался к жизни на освященной земле. С палубы моего нового судна я мог рвать вишни с деревьев, росших вокруг маленькой могилы.

Сосна, привезенная из Джорджии, пошла на изготовление полуторадюймовых досок для обшивки. Установить их было нелегко, но зато упрощалось конопачение. Внешняя кромка

досок имела незначительный зазор для конопачения, а внутренняя прилегала настолько плотно, что не пропускала дневного света. Все стыковые планки крепились сквозными болтами с гайками, затягивающимися до отказа. В других частях моего судна я также поставил болты с гайками, израсходовав их более тысячи штук. Моей целью было построить выносливое и крепко слаженное судно.

Деталь поперечного разреза .Спрея"

В правилах Ллойда предусмотрено, что судно, называемое, скажем, "Джейн", ставшее после капитального ремонта совершенно новым, продолжает именоваться "Джейн". Тоже самое произошло с моим судном. Замена деталей производилась постепенно, и трудно установить, когда умерло старое и родилось новое. Впрочем, это и неважно.

Фальшборт я соорудил на стойках белого дуба высотой в четырнадцать дюймов и обшил флоридской сосной толщиной Ув дюйма. Стойки были пропущены в планшире в два дюйма и в дюйм расклинены тонкими кедровыми клиньями; на протяжения всего путешествия клинья прекрасно держали. Палубу я сделал из досок флоридской сосны размером полтора на три дюйма, прикрепленных ершами к бимсам из желтой сосны, имевшим шесть на шесть дюймов и отстоявших на три фута.

Палубные надстройки находились одна над проемом главного люка, размером шесть на шесть футов (?1,83 X 1,83 м) для камбуза и ближе к корме - полурубка размером около 10 на 12 футов (?3,05 X 3,65 м) для жилой каюты. Оба помещения возвышались на три фута над уровнем палубы и были утоплены достаточно глубоко, чтобы в них можно было стоять в полный рост. По бокам каюты, вдоль подпалубной части, я оборудовал койку для спанья, полки для разных мелких вещей, не позабыв о специальном месте для аптечки. В средней части судна, под палубой между каютой и камбузом, было отведено место для запаса воды, солонины .и. всего прочего на долгие месяцы путешествия.

Когда корпус "Спрея" был собран с прочностью, которую допускали дерево и железо, и все переборки поставлены на место, я приступил к конопачению. Было высказано много мрачных предположений о моей неизбежной неудаче в этом деле. Я и сам подумывал обратиться к специалисту-конопатчнку. Как только я первый раз ударил молотком по лебезе, забивая в пазы хлопок, который считал подходящим материалом для конопачения, кругом послышались возгласы, что я поступаю неправильно.

- Конопатка вылезет... - закричал житель Мериона, проходивший мимо с корзиной креветок за плечами.

- Конопатка вылезет... - вторил ему уроженец Уэст-Айленда, увидев, что я конопачу пазы хлопком. И даже. пес Бруно помотал хвостом.

Конопатка вылезет... - закричал житель Мериона

Сам мистер Бен Джи - известный авторитет среди китобоев - тоже заколебался и спросил меня конфиденциальным тоном, не думаю ли я, что хлопок "вылезет".

- Как быстро он вылезет? - крикнул в ответ мой старый приятель капитан, которого не раз уносили в море загарпуненные им кашалоты. - Как быстро, скажите на милость? Может быть, за это время успеем добраться до порта.

На всякий случай я поверх хлопка проконопатил слоем пакли, как с самого начала и собирался сделать. И на этот раз пес Бруно помахал хвостом. Хлопок впоследствии ни разу не "вылез". Когда с конопачением было покончено, я окрасил дно двумя слоями медной краски, а надводный борт и фальшборт свинцовыми белилами. Руль был поставлен на место и окрашен, а еще через день "Спрей" был спущен на воду и, стоя на старом, изъеденном ржавчиной якоре, напоминал лебедя.

После окончания работ "Спрей" имел длину 36 футов 9 дюймов, наибольшую ширину 14 футов 2 дюйма, а осадка его составляла 4 фута 2 дюйма. Вместимость нетто - 9 регистровых тонн, брутто - 12,75 регистровых тонн.

Затем я установил мачту из прекрасной нью-хемпширской ели и вооружил "Спрей" всем необходимым для недалекого путешествия. Я и мой друг капитан Пирс поставили паруса и птицей полетели в пробное плавание вдоль залива Баззардс. Все было в полном порядке!

Единственное, что смущало моих друзей на побережье, - окупят ли себя понесенные мною затраты. В мое судно я вложил 553 доллара 62 цента на приобретение материалов и 13 месядев собственного труда.

Пробыв еще несколько месяцев в Фэрхейвене, я время от времени работал по оснастке находящихся в порту китобойных судов, и это дало мне дополнительный заработок.

ГЛАВА 2

Рыбак-неудачник. Я обдумываю кругосветное путешествие. От Бостона до Глостера. Снаряжение океанской экспедиции. Половина рыбачьей плоскодонки вместо судовой шлюпки. От Глостера до Новой Шотландии. В родных водах. Среди старых друзей

Целый сезон я рыбачил на "Спрее", покуда окончательно не убедился в моей неспособности правильно наживлять крючки. Наконец, наступила пора поднять якорь и отправляться в настоящее плавание. Твердо решив предпринять кругосветное путешествие, я воспользовался благоприятным ветром и в полдень 24 апреля 1895 года снялся с якоря, поставил паруса и вышел из Бостона, где "Спрей" всю зиму покоился у причала. Полдневные фабричные гудки раздались как раз в тот момент, когда мое суденышко, совершив небольшую лавировку, под всеми парусами идя левым галсом, взяло курс в открытое море и, бодро пройдя мимо паромов, устремилось вперед. Какой-то фотограф, находившийся на внешнем волнорезе Ист-Бостона, сфотографировал "Спрей" с поднятым флагом, и надутыми парусами.

Ощущая сильное биение пульса, я бодро шагал по палубе. Со всей ясностью я понимал полную невозможность отступления и значительность предпринятого мною путешествия. Мало с кем посоветовавшись, я решил положиться на собственный мореходный опыт. Примером того, что даже опытнейшие моряки могут совершать худшие ошибки, чем я - одинокий мореплаватель, был выброшенный на берег невдалеке от бостонского порта большой пароход, располагавший экипажем, командным составом и лоцманами. Этот пароход, носивший название "Венешиен", попал на риф и раскололся надвое.

В первый час моего путешествия я получил неоспоримые доказательства, что "Спрей" может плавать увереннее иных больших пароходов, поскольку я проплыл дальше, чем потерпевшее аварию судно.

- Берегись, "Спрей", и будь внимательней! - сказал я громко, когда в волшебной тишине мы скользили по заливу.

Ветер стал свежеть, и "Спрей", имея ход семь узлов, обогнул маяк на острове Дир. Миновав его, я взял курс на Глостер, где собирался приобрести разные рыболовные снасти. Восторженно пляшущие волны залива Массачусетс встретили приближавшегося "Спрея" мириадами сверкающих самоцветов, повисавших на груди судна после каждого удара волны. День был блистательно солнечным, и каждая подброшенная кверху капля воды превращалась в драгоценный камень. "Спрей", оправдывая свое название*, выхватывал у моря одно драгоценное ожерелье за другим и так же стремительно отбрасывал непонравившиеся. Частенько приходится видеть миниатюрные радуги вокруг носа корабля, но то, что происходило сейчас, я видел впервые. Видимо, добрый ангел отправился вместе с нами в путешествие.

* Спрей - брызги (англ.)

Вскоре впереди показался высокий берег Наханта, а Марблхед остался позади. Все другие суда шли мористее, и только "Спрей" одиноко плыл своим курсом. Проходя мимо Норманс-Воэ, я услышал печальный звон сигнального колокола, а риф, на котором разбилась шхуна "Гесперус", мы прошли почти вплотную. Ветер все больше свежел, и мне пришлось убавить грот и тем облегчить управление рулем. Шедшая впереди меня шхуна убрала все паруса и, пользуясь попутным ветром, направлялась с оголенными мачтами в порт. Когда "Спрей" проходил мимо шхуны, я увидел, что многие паруса на ней сорваны, а лоскуты болтаются на снастях: видимо, судно попало в шквал.