«Псы, - остолбенело подумал Кирилл. - Гончие Псы!» Не спуская с видения глаз, он, как лунатик, сделал несколько неуверенных шагов вперед, и в тот же момент рядом с воющей сворой на небе появилась фигура человека, такая же чудовищная, как и собаки. Несмотря на расстояние и искаженный вид призрака, Кирилл сразу узнал его. Это был он, Кирилл, собственной персоной!
Кирилл облизнул пересохшие губы. Теперь ему стало понятно, что происходит. Мираж! Обыкновенный мираж! Физика от начала и до конца! Собаки Эттуланги и Тынгей здесь ни при чем - там, на небе, он видит самого себя и свою упряжку.
Кирилл рассмеялся. Ну и денек выдался! Сначала Побережный со своим нелепым перевоплощением, теперь это. Эх, жаль, нет Женьки! Такие вещи существуют на свете специально для него. А может, Женька сейчас тоже видит Псов? Не обязательно же быть именно в этом месте. Видели же, кажется, в Германии битву при Ватерлоо.
Собаки продолжали выть, и Кирилл прикрикнул на них. Потом подошел к Ытхану и опустился перед ним на корточки. Призрак на небе проделал то же самое, причем облака странно заколебались, словно призрак обладал плотью.
Ытхан дрожал, как перед схваткой, и глухо рычал. Шерсть на его загривке стояла дыбом. Чтобы успокоить собаку, Кирилл стал чесать Ытхану за ушами. Пес положил голову ему на колени, но не жмурился, как обычно, а, не мигая, смотрел на своих двойников в небе, и в глазах пса видны были ужас и лютая злоба.
- Ладно, - сказал Кирилл, поднимаясь, - посмотрели - и хватит. Нам еще о-ё-ёй сколько топать!
Он растащил собак по местам и скомандовал:
- Кса! Вперед, звери!
Но собаки не пошли. Поджав хвосты, они оглядывались на Кирилла, скулили, а некоторые легли. Один Ытхан, которому команда, видимо, напомнила о его ответственности, рванулся вперед.
- Дела! - сказал Кирилл. - Похоже, барбосы не на шутку перетрусили.
Он поглядел на небо. Призраки по-прежнему находились там и не думали убираться.
И тут Кириллу пришла в голову дикая мысль.
- Минуточку, - пробормотал он, подбегая к нартам и доставая из-под мешков винтовку. - Посмотрим, как они на это прореагируют.
Он передернул затвор и, прицелившись в тех, на небе, выстрелил. Трескучий звук, отдаваясь звонким эхом от скал, сотрясая воздух, покатился над островом. Эффект превзошел все ожидания: Кирилл ясно увидел, как фантомы, словно живые, дернулись и стали медленно терять очертания.
- Ага, - сказал Кирилл, - не понравилось!..
Уже не целясь, он раз за разом стал нажимать на спусковой крючок, и пули, как когда-то стрелы Тынгея, находили свои жертвы, одного за другим сбрасывая Псов в гудевший под ними Провал. Когда кончилась обойма и грохот смолк, там, где только что был мираж, остались лишь медленно колыхавшиеся, иссеченные пулями облака.
Кирилл опустил винтовку. Возбуждение улеглось, и он вдруг почувствовал усталость и что-то похожее на раскаяние. Это было смешно, но ему казалось, что он расстрелял живых псов. Он спрятал винтовку подальше от глаз и молча погнал собак на вершину тягуна.
9
Третий день ждали самолета. Третий день Женька с утра подгонял нарты, Побережный и Кирилл садились в них, и они ехали к посадочной площадке. Она находилась наверху, в сопках, и представляла собой узкую, приглаженную бульдозерами полоску земли, один конец которой нависал над морем, а другой, как ручей в песках, терялся в болотистой низине, начинавшейся сразу за будкой. Самолетам, прилетавшим на остров, приходилось очень точно рассчитывать пробег, иначе можно было и «посыпаться», как выражались летчики.
Здесь они подолгу сидели в тесной будке с громким названием «аэровокзал», от нечего делать курили, прислушивались, не идет ли самолет, и смотрели, как Гена-радист, он же механик, кассир и начальник «аэропорта», терзает радиостанцию.
Но самолет не прилетал. То не было погоды в Петропавловске, то Гена отказывал в приеме.
Побережный сердился и ругал Гену.
Утром, когда ехали, Побережный сказал:
- Сегодня уж точно прилетит. Погодка как по заказу.
Погода и в самом деле была что надо: ни ветра, ни облаков, чистое голубое небо, на которое непривычно было смотреть.
- Летит! - встретил их Гена. - Полчаса уже в воздухе!
Время еще было, и они без суеты покурили и только после этого вышли на улицу.
«Аэровокзал» располагался в конце полосы, у низины, самолеты обычно подруливали сюда. Потом им оставалось только развернуться - и разгоняйся, пока не начнут действовать всякие там подъемные силы. Здесь же стоял бульдозер, на котором все тот же Гена расчищал свои владения от заносов, и валялись бочки с горючим.
Самолет показался минут через двадцать, зеленый грузовой Ли-2. Как и положено, он сделал над посадочной площадкой круг и стал снижаться. Он так долго шел над полосой, что Кирилл подумал: промажет. Но все прошло как по писаному: взвихрив снег, самолет коснулся полосы, подпрыгнул и скрылся в облаке снежной пыли. Когда оно рассеялось, Ли-2 уже был на земле и, медленно вращая винтами, рулил к «аэровокзалу».
Винты крутнулись в последний раз, и самолет остановился. Из дверцы высунулась стремянка, по которой неторопливо слез пожилой летчик в унтах и кожаной куртке.
- Привет папанинцам! - крикнул он.
- Ба, никак Малахов прилетел! - сказал Побережный. - А говорили, что он грохнулся!
Побережный, как танк, двинулся навстречу летчику.
- Саня, друг бриллиантовый! Жив?
- Живой, Гриша! Что нам сделается!
- А мне в Питере бухнули, что ты…
- Слухи, Гриша, слухи, - весело блестя глазами, сказал Малахов. - Невежественные люди распускают. Ну было дело, было… Обошлось. На брюхо сел. А ты-то как? Сто лет не виделись.
- Да мне что, по земле хожу… Чем торгуешь нынче?
- Витаминами! Полста ящиков приволок, апельсины-мандарины всякие. Возьмешь ящичек? Пока рыбкооп там чухается.
- Сейчас подъедут, - сказал Побережный, будто не слыша, что ему говорят. - Семен тоже тут, как сыч, три дня сидел. Почты много?
- Второй знает, я не был, когда загружались. Петров! Сколько у нас почты? Гриша вот интересуется.
- Триста кг, - сказал второй пилот. Он стоял на верхней ступеньке стремянки и со скучающим видом обозревал лежащий перед ним ландшафт. - Триста кг, - повторил он. - И как только люди успевают? Тут пульку расписать некогда, а они три центнера настрочили. С ума сойти!
- А ты не сходи, - сказал Побережный, - ты лучше мешки нам давай. Полезай, Кирилл.
Они уже разгрузились, когда снизу донесся лай и на гребне показались вторые нарты.
- А вот и Сеня, - сказал Побережный, - тут как тут.
- Плакал твой ящик, - сказал летчик в куртке. - Говорил, бери сразу.
- Никуда не денется, - успокоил его Побережный. - Сеня мне сам его привезет, с доставкой на дом.
- Ну гляди, тебе виднее. Сам так сам. Значит, поехал?
- Покатил. Пока погода. В нашем деле, как и в вашем, погода - все.
- Неужто сразу допрете?
- А то как? Под горку оно ничего, потихоньку-полегоньку. Подсобим, где надо. Трое лбов, хлеб не задарма едим.
- Ну-ну, - уважительно сказал летчик.
- Сегодня - на Почтарево, - сказал Побережный, когда они рассортировали мешки. - Пока погода. А то начнется рыданье. Где Женька?
- К собакам ушел.
- Ладно, полчасика отдохните и трогайтесь. А я пока бумаги оформлю.
У Кирилла тоже было дело, нужно было приготовить кое-что на дорогу. Он принес из коридора пустой ящик из-под масла, разломал его и быстренько наладил печь. Сухие, промасленные доски горели, как порох, и через пять минут плита накалилась. Вскипятив воду, Кирилл остудил ее, добавил клюквенного экстракта и сахара. Получился отличный морс, который в поездках был просто необходим. Он лучше всякого пива утолял жажду и восстанавливал силы, как живая вода. «Неплохо бы, конечно, прихватить парочку апельсинов, - подумал Кирилл, - да разве с шефом сваришь кашу? Предлагали ящик - так нет, отказался. Сеня сам привезет! Держи карман шире, разбежится твой Сеня!»