Она стояла босиком на ковре, с нее капала вода, волосы слиплись. Юрген сказал, что она похожа на русалку, в русалки не бывают одетые, и стал медленно, осторожно снимать с нее одежду. Она замерла в каком-то странном оцепенении, и когда вся ее одежда была брошена на стул, Юрген залюбовался ее красивой тоненькой фигуркой, ее золотисто-загорелым телом с белыми следами от купальника. Потом он осторожно дотронулся о ее груди и бедер там, где не было загара.

Осенним холодным вечером эпохи «застоя» по Рождественскому бульвару навстречу закату, наступая ногами на желто-красные опавшие листья, шли двое — он и она. Они были молоды, жизнь впереди казалась им бесконечной, и всевозможные сильные, яркие, но очень разные чувства заполняли душу каждого из них. Он был высокого роста, широкоплечий, темноволосый, с открытым приятным лицом. Он держал ее за руку, старался заглянуть ей в глаза, он думал только о ней, потому что был безумно влюблен, но не знал, как сказать ей об этом, в глубине души боясь услышать ее ответ. Она не вырывала своей руки, она была рядом с ним, совсем близко, но смотрела не на него, а куда-то перед собой, в пространство, где видела что-то, известное только ей одной. Этот взгляд Валерии, удивительный, загадочный, прекрасный, настораживал и пугал Максима. Его сравнительно небольшой, но достаточно ценный, с собственной точки зрения, жизненный опыт подсказывал ему, что у влюбленных девушек бывает подобный взгляд. Но, к сожалению, этот взгляд не был обращен к нему. Что или кого она видела где-то там, впереди, он не знал, и ревность к неведомому терзала его.

Они были знакомы уже три месяца, встречались довольно часто, Максим из кожи лез вон, чтобы понравиться Лере, с невероятным трудом доставал билеты на концерты зарубежных знаменитостей, водил ее в коктейль-бар, а по ночам, свободным от дежурств в отделении, разгружал вагоны, но все было напрасно. За это время их отношения не продвинулись ни на шаг. В общем-то, Максим знал себе цену, знал, что не урод, не дурак, большинство знакомых женского пола находили в нем много достоинств, но проявить их перед Лерой ему никак не удавалось. Девушки, с которыми он встречался раньше, были намного проще, примитивнее, они восхищались его ловкостью к силой, его умением драться, с восторгом слушали невероятные истории о его увлекательной деятельности в роли оперуполномоченного, которая, как поется в песне, «и опасна, и трудна». Но на Леру все эти истории не производили почти никакого впечатления. Она слушала рассеянно, задавала вопросы невпопад. Максим, страдая от уязвленного самолюбия не меньше, чем от любви, мечтал сделать что-нибудь такое, что могло бы поразить воображение этой красивой, умной и очень странной девушки.

Наверное, он скорее добьется успеха, если о нем заговорят другие, если она повсюду будет слышать его имя, окруженное ореолом героической отваги. До сих пор ему не представилось случая по-настоящему проявить себя. Жизнь его в целом складывалась довольно спокойно и благополучно. Он работал в районном отделении милиции, учился на вечернем отделении юрфака, готовился стать следователем. Несколько раз участвовал в задержании преступников, присутствовал на допросах, но всегда на вторых ролях. Настоящей опасности и риска при этом не было, оружие, которое он получил год назад и которым очень гордился, ни разу пустить в ход не пришлось. Он понимал, что для такой необычной девушки, как Валерия, он всего лишь заурядный рядовой милиционер. Она заканчивает факультет журналистики, читает такие книги, о которых он даже не слышал, знает английский язык. А главное, у нее глаза, как бездонное зеленое море, и когда смотришь в эти глаза, чувствуешь себя жалким, ничтожным дураком. Единственный из всех его рассказов, который заинтересовал Леру, был о том, как он, с другими курсантами, стоял в оцеплении во время похорон Владимира Высоцкого совсем близко от таганского театра, что считал для себя большой честью. Правда, это был единственный случай, когда он видел режиссера Юрия Любимова и таганских актеров, а Лера, оказывается, посмотрела в этом театре почти все спектакли. В общем, ухаживать за такой девушкой было непросто, но Максим был терпелив и настойчив и ни за что на свете не хотел отступать от намеченной цели.

Когда они шли рядом по улице, Максим замечал восхищенные взгляды мужчин, обращенные к Валерии. Смотрели и на него с нескрываемой завистью, и в эти минуты его буквально распирала гордость. Он и сам знает, как она хороша! Ни у кого на свете нет таких глаз! Он должен решиться, должен сказать, именно сейчас. Сегодня они встречаются двадцать четвертый раз, он знал точно, ему исполнилось двадцать четыре года. Начинается новый отсчет времени, каждая их встреча теперь измеряется годом его жизни! Сегодня, сейчас…

— Лера, я… хочу сказать тебе… Когда я встретил тебя, помнишь, ты, на улице дождь, у тебя волосы слиплись…

— Прости, Макс, мне пора.

— Нет! Ты должна меня выслушать! Ты слышишь меня или нет? Ты со мной или нет?!

— Не знаю, — ответила она рассеянно.

— А когда будешь знать?

— Не знаю… — шепотом, словно эхо, повторила она.

— Я что, по-твоему, чурбан неживой? Ты правда не понимаешь или прикидываешься, а? — Максима охватила внезапная ярость.

— Макс, не надо, мне хорошо с тобой, спокойно…

— Это я для тебя — вроде дивана или шкафа какого-то, так? А дальше что? Надоел — выбросила? Да?

— Не заводись, это глупо…

— А я что, умный? Я глупый, я простой, но я таких, как ты, охраняю. Я преступников ловлю, я дело делаю! И я понять не могу, вот ты ходишь со мной, да? Значит, тебе нравится, значит, я тебе сдался зачем-то. А зачем?

Она ничего не ответила, только выражение ее лица стало печальным, и Максим пожалел о своей выходке. Он ведь мог все испортить, проявив такую несдержанность, а он так дорожил своей дружбой с Лерой и ни за что на свете не хотел ее потерять! Что он знает о ней? Ничего! Ровным счетом ничего! Даже если она думает о ком-то другом, она ведь не избегает его, встречается с ним! И она обязательно его полюбит, рано или поздно! Он должен набраться терпения, должен ждать… Но как же это мучительно — ждать, терпеть, видеть этот печальный взгляд, словно проходящий сквозь него…

— Лера, ты… где ты сейчас? — произнес он, разгадав обостренным чутьем влюбленного ее странный взгляд, устремленный в пространство. — Лера, ты слышишь меня? Где ты?

Выражение ее лица изменилось, на губах появилась улыбка. Но глаза, обращенные теперь к нему, смотрели по-прежнему не на него.

— Макс, смотри, какой закат… — тихо сказала она.

Он снова почувствовал раздражение — при чем здесь закат?! Но вдруг его поразила внезапно открывшаяся картина. Огненно-красная полоса резко рассекала небо и уходила за горизонт. Что-то тревожное, жуткое, нереальное было в этом гаснущем зареве.

На бульваре, на фоне этой величественной и страшной картины, показались несколько темных фигур, которые быстро двигались навстречу, явно не собираясь уступать дорогу. Это были здоровые молодые ребята, может быть, немного поддатые, такие, которые, сбившись в небольшую стаю, лезут на рожон в поисках приключений. Максим заметил их еще издалека, и чутье подсказало ему, что его час настал. Он был в обычных джинсах и куртке, без оружия, тогда носить его при себе в нерабочее время запрещалось. Оставалось надеяться только на себя.

Лера почувствовала вдруг странное оцепенение, потом ее словно мгновенно пронзило электрическим током… Такое ощущение у нее бывало иногда, это было предчувствие опасности, словно кто-то неведомый посылал ей предупредительный сигнал. Быстро справившись с собой, она сказала:

— Макс, давай вернемся, не нравится мне это…

— Нет. А ты быстро делай ноги… — шепнул он Лере и, внутренне собравшись, приготовился к бою.

Когда худощавый стриженый юнец, поравнявшись с Максимом, нагловатым тоном попросил сигаретку, все было ясно. У Максима в сознании стремительно пронеслись слова из любимой песни Высоцкого «Их было восемь…». «Ударил первым я тогда, так было надо». Но получилось иначе. Ударить он не успел. Один из парней оказался у него за спиной, слышалось его сопение, мгновение — и он повис на плечах Максима. Максим присел, резко выпрямился с такой силой, что стряхнул парня прямо на асфальт. Парень взвыл, схватившись за ногу. Тотчас на Максима спереди бросились сразу двое. «Главное, удержаться на ногах», — думал он, рассчитанно применяя приемы, которыми овладел на тренировках. Этих двоих он уложил довольно легко. А Лера, как назло, не убегала, а тщетно пыталась позвать на помощь кого-нибудь из прохожих. Прохожие, как чаще всего бывает в подобных случаях, завидев издали драку, тут же исчезали. Вокруг стало совсем пусто. Пока те, двое, которых Максим уложил, чертыхаясь и матерясь, катались по тротуару, еще двое схватили за руки Леру и потащили к темной арке. Она отчаянно отбивалась, но силы были явно не равны. Максим среагировал мгновенно. Он догнал их в несколько прыжков, одному заломил руку, другого с помощью подножки уложил плашмя на землю. Тренировки по самбо и карате не прошли зря, думал он с гордостью, он чувствовал себя сейчас Чаком Норрисом и Брюсом Ли одновременно, фантастические драки которых он изредка смотрел у приятеля по видаку.