— Я думала, так не бывает, — сказала она, уронив голову на грудь Юргена.

— Я тоже… — тихо ответил он.

Они заснули обнявшись, не в силах ни пошевелиться, ни оторваться друг от друга…

На другой день Лера, конечно, опоздала на работу. Счастливая, с гордо поднятой головой, она вошла в здание студии.

— Ты где пропадаешь? — бросилась ей навстречу Зина.

— Где хочу, там и пропадаю, — холодно ответила Лера, — но, как видишь, не пропала.

— Срочно иди к директору, — напыщенно произнесла Зина.

— Что, выговор за опоздание или премия за удачную съемку? Ты случайно не в курсе?

— Понятия не имею, велел тебя встретить, вот и все. Мне какое дело?

— Не хочешь составить мне компанию? — усмехнулась Лера.

— Нет уж, иди без меня. С меня хватит! У меня и так из-за тебя одни неприятности!

— Дура ты, Зинка, — сказала Лера презрительно, — думала, квартиру тебе дадут за твою бдительность и усердие? Ничего у тебя не вышло, вот и злишься. — Лера быстро направилась вверх по лестнице, а Зина осталась в вестибюле с раскрытым ртом.

— Опаздываете, Голицына, — сказал директор с упреком и какой-то странной печалью в голосе.

— Так получилось, извините… — Лера томно опустила глаза.

— Вам через полчаса в аэропорт, а вы гуляете, — проигнорировав томный взгляд, сухо сказал директор.

— В командировку? А как же наша передача?.. — пролепетала Лера, растерявшись от неожиданного поворота событий.

— Да какая командировка! В Москву!

— Но почему же? Что случилось? — У Леры словно все внутри оборвалось. — У меня практика только началась! И передача не закончилась! Что я такого натворила?! — спросила Лера со слезами в голосе.

— Да ничего вы не натворили! Вот, читайте. — Он протянул Лере телеграмму.

«Матери плохо, тяжелое отравление. Срочно вылетай. Тетя Жанна».

— Мне очень жаль, что так получилось, — смягчившись, сказал директор. — Вы способный журналист, а толком не поработали у нас. За контакт с немецкими кинематографистами могу вас только поблагодарить, — он странно усмехнулся, — нас вовремя не информировали, сами знаете — бардак… Сейчас разберемся с транспортом, заедете в общежитие за вещами, и в аэропорт.

— А билет? — спросила Лера растерянно.

— Не волнуйтесь, броня у нас есть. Мы все-таки областной телецентр, как-никак… — произнес он таким тоном, словно оправдывался перед самим собой.

— Спасибо… — упавшим голосом сказала Лера.

— Да не за что, мы ведь тоже люди… А вот, кстати, и ваш попутчик! — Директор встал из-за стола и пошел к распахнувшейся настежь двери навстречу Красовскому, протянул ему руку. — Привет, Леонид. Жаль, что улетаешь. Ну, я тебе компанию подобрал, так что не будешь скучать в дороге.

— Ценю, Саша, — улыбнулся Красовский, пожимая протянутую руку, — позаботился о старом друге.

— Свободных машин сейчас нет, возьмешь мою «Волгу», — сказал директор. — Ну а передачу без вас, сами, доделаем. В райкоме уже интересовались, просили материал показать перед эфиром. Будут, конечно, крамолу выискивать, ну, и на себя хотят посмотреть, какие они умные и прогрессивные.

При виде Красовского Лера почему-то смутилась, подумав, что их словно нарочно сводит судьба, есть в этом что-то фатальное. Но через мгновение ее мысли обратились к Юргену, она стала соображать в отчаянии, что же делать, как предупредить его? «Неужели я улечу, не простившись с ним? Неужели я больше его не увижу? Нет, это невозможно, это страшнее конца света! Конечно, он узнает на студии, что я улетела, ему все объяснят… Но как он воспримет это? Как передать ему мой московский телефон? Наташи, как назло, нет на студии. Господи, и что же с матерью, неужели нарочно это сделала?.. Зачем она так себя и меня мучает!» Когда эти мысли, путаясь, проносились в сознании девушки, она услышала мягкий голос Красовского.

— Валерия, если не трудно, подождите меня в приемной, у меня разговор ровно на пять минут.

— Конечно, подожду… Лера выбежала за дверь и бросилась к секретарше. Ей нужен был срочно телефонный справочник города. Быстро отыскав номер гостиницы, где жил Юрген, она попыталась дозвониться туда, но линия была занята. Наконец номер соединился, раздались длинные гудки. «Подойди, ради Бога! Неужели не слышишь! Сними трубку, пожалуйста!» — мысленно умоляла Лера. Но номер не отвечал. Она набрала еще раз — бесполезно. И тут из кабинета директора вышел Красовский.

— Поехали! — обратился он к Лере.

— Да-да, сейчас. — Лера набрала номер в последний раз, бросила трубку и, схватив сумочку, бросилась к двери за Красовским.

— Вот сумасшедшая, — то ли осуждающе, то ли сочувственно произнесла секретарша ей вслед.

Старая директорская «Волга» стояла у подъезда студии, рядом лениво прохаживался водитель.

— В аэропорт, — сказал Красовский, пропуская Леру на заднее сиденье.

— А вещи? Они у меня в общежитии, я ведь ничего не знала…

— Конечно, заедем за вещами… — Красовский почему-то нервничал. — На Енисейскую, — сказал он водителю.

— А путевка? — водителю явно было неохота вообще куда-нибудь ехать.

— А, черт! Забыл! — Красовский посмотрел на часы, на Леру. — Подождите, я мигом. Времени до вылета осталось в обрез.

— Леонид Аркадьевич! — во двор выбежала запыхавшаяся секретарша. — Вы путевку забыли.

— Спасибо, дорогая, выручила, — он галантно поцеловал ей руку, сел на заднее сиденье, захлопнул дверцу и, протянув водителю путевку, сказал:

— Теперь поехали наконец!

— Теперь поехали, — водитель включил зажигание и медленно тронулся с места.

— Ты огорчена? — спросил Леру Красовский, неожиданно перейдя на «ты».

— Чем? — сказала она рассеянно, думая о своем.

— Ну, хотя бы болезнью матери…

— Да, конечно. Я огорчена и тем, что не закончили передачу…

— Я понял, — сказал Красовский сухо.

— Леонид Аркадьевич, а вы почему уезжаете? — спросила Лера вдруг. — У вас тоже кто-то заболел?

— Упаси Бог, у меня некому болеть… Просто надоело все, понимаешь! И, пожалуйста, зови меня Леонид, без этих церемоний, я ведь не старик еще. — Он замолчал, закурил, глядя на дорогу. Лера заметила, что у него подрагивают руки.

— Не думай, я не алкоголик, — сказал он, перехватив ее взгляд.

— А почему я должна так думать? — удивилась Лера.

— Да так, обо мне много разного говорят…

— А вам, Леонид, разве не безразлично, что говорят о вас? — удивилась Лера еще больше.

— Иногда бывает не безразлично…

— Вы такой талантливый и независимый человек. У нас на курсе все обожают вас, только и говорят, что о ваших фильмах.

— Это правда? — он улыбнулся, и на лице его опять появилось простодушное детское выражение, которое Лера уже заметила однажды.

— Конечно.

— А о моем ужасном характере тоже говорят? Признайся, ты ведь, наверное, слышала, что я вредный, неуживчивый, что у меня полно врагов и жены от меня сбегают…

— Ну, слышала немного… — Лера смущенно улыбнулась.

— Знаешь, — Красовский повернулся к ней и поглядел прямо в лицо. — Если бы я позволил себе расслабиться, я, наверное, влюбился бы в тебя… Я понял это, когда ты пела. Женское кокетство, внешняя красота давно уже меня не трогают. Но талант, творчество — единственное, перед чем мне трудно устоять.

Она промолчала, почувствовав холодок, пробежавший внутри. Этот человек задевал какие-то тонкие струны в ее душе и не был ей безразличен. Он, наверное, вообще никого не оставлял равнодушным, его должны были или бояться и ненавидеть, или обожать, как Наташа… Лера подумала, что если бы не влюбилась без памяти в Юргена, то наверняка увлеклась бы Красовским, и неизвестно еще, что было бы хуже для нее, не лучше, а именно хуже, потому что все сейчас, по ее мнению, складывалось для нее как нельзя более скверно.

— Но ты можешь не опасаться, я слишком самолюбив! Когда я вижу, что меня предпочитают неотразимому Гансу Гансену, я отхожу в сторону. — Его хрипловатый голос вдруг зазвучал красиво и чисто. — «Но самая глубокая, тайная моя любовь отдана белокурым и голубоглазым, живым, счастливым, дарящим радость, обыкновенным. Не хулите эту любовь, Валерия (у него там Лизавета, не в этом суть), она благодатна и плодотворна, в ней страстное ожидание, горькая зависть, малая толика презрения и вся полнота целомудренного блаженства». — Красовский вновь замолчал, закуривая очередную сигарету. Лера вспыхнула. Будь он проклят со своей эрудицией! Он действительно невыносимый человек… И кто дает ему право называть Юргена обыкновенным!