В необъятной северной глуши много орланов, есть и беркуты, которые питаются главным образом наземными животными; причиняемый ими ущерб невелик. Ни одна пара орлов не в состоянии переловить всю дичь в какой-нибудь местности.

Здесь так много дичи, что охотник может добыть за зиму тысячу белых куропаток, несколько сотен зайцев и много лисиц без ущерба для зверья.

Вокруг гнезда орланов-белохвостов, за которыми я наблюдал в северной Швеции, местность кишела леммингами, а неподалеку в кустах тетерка высиживала птенцов и действительно вырастила восемь больших цыплят. Гораздо опаснее волки и лисицы, которые могут выловить почти всю дичь в округе, особенно в суровую зиму. Каждого волка преследуют охотники и местные жители, каждую стаю уничтожают или рассеивают облавами. Лисицы, кроме того, обладают ценными шкурками, однако, если бы даже их шкурки совершенно не ценились, их все равно уничтожали бы повсюду, чтобы сохранить остальную мелкую дичь. Орлов же, напротив, не преследуют, потому что они принадлежат глуши, как почти безобидные птицы.

Когда у Хейки была поцарапана голова, он покинул свою избушку на берегу озера, чтобы совершить путешествие за восемьдесят километров и посетить врача. Тот снял ему повязку из глины, зашил рану и снова привел все в порядок. О Хейке рассказывать больше нечего. Марбу же явился к избушке, чтобы поиграть с Тулли. Взбрело ли это в голову медведице или он по собственной инициативе решил проведать Хейку, установить не удалось. Обо всем происшедшем Хейка прочитал по следам, так как они были достаточно отчетливы, чтобы броситься в глаза даже самому неискушенному человеку. Оба медведя по-своему наводили порядок вокруг избушки.

Тулли, конечно, не отстал от Хейки и вместе с ним отправился путешествовать в обитаемые места. Когда медведи пришли к избушке, она была крепко заперта и защищена от вторжения хищных зверей. Если бы к жилью пришел человек, он нашел бы на стене избушки ключ, оставленный для того, чтобы каждый путник мог зайти в нее и немного отдохнуть. Таков обычай там, где лес велик, а домов мало.

Хейка был вынужден так спешно уйти, что не успел ничего привести в порядок. Не будете же вы убирать у себя перед домом, если у вас кожа на голове изодрана в клочья, а накладка из глины заменяет сорванную фуражку. Таким образом, перед хижиной осталась бочка, до половины наполненная соленой рыбой, на веревке висела сеть и две оленьих шкуры лежали под открытым небом. Если бы медведи не пришли, ничто бы не изменилось, и Хейка мог через несколько недель привести все в порядок.

Но медведи пришли. Первым был, видимо, Марбу. Он подбежал к избушке, несколько раз обошел вокруг и попытался проникнуть внутрь. Ему всегда открывали, когда он лапой царапал дверь. На этот раз она оставалась закрытой. У медвежонка достаточно времени. Вероятно, он уселся, полизал себе лапы, поворчал немного и посмотрел вокруг - чем бы ему подзаняться. В стороне лежали две оленьи шкуры. Марбу подскочил к ним, пожевал немного, потом начал кувыркаться на них и некоторое время забавлялся таким образом.

Это видела медведица. Подозрительно и недоверчиво, крадучись, она обошла жилье человека. Старуха боялась за своего детеныша, и, кроме того, свинец сидел у нее под ребрами!

Медленно она подошла ближе. Но ничто не двинулось, избушка осталась закрытой, и не было никаких признаков присутствия человека; тогда она рискнула подойти еще ближе. Марбу был предоставлен сам себе. Вдруг медведица заинтересовалась лежавшими вокруг вещами, обнюхала пустую деревянную миску, опрокинула ведро и подошла к бочке. Соленая рыба - не еда для медведя, если он не очень голоден. Поэтому старуха повалила бочку, съела несколько рыб и позволила Марбу укатить ее прочь пустую. Бочка скатилась под откос и упала в озеро.

Марбу схватился за одну рыбину, но она выскользнула. Ему понравилась эта скользкая вещица, и он принялся разбрасывать рыбу. Вскоре она валялась вокруг всей избушки. Сотни форелей протухли, и вонь от них стояла потом до самого неба.

Теперь медведица почувствовала себя в безопасности и больше не боялась человека. В то время как Марбу творил глупости и забавлялся рыбами, она улеглась в теплый песок, как об этом позже рассказали следы. А Марбу прыгал вокруг. Рыба ему уже наскучила, и он присматривал для себя новые развлечения. Опрокинуто было уже все, что можно было опрокинуть. Ни один кол не остался на своем месте.

На шестах висели сети. Жена Хейки сплела их сама, потому что так они обходились дешевле. Это были три длинные сети, которые Хейка просушивал на воздухе, прежде чем забросить вечером в озеро за форелями.

Марбу заметил их, потянул и шалил при этом, как щенок. Но рыболовные сети были, видимо, плохой игрушкой для медвежонка, потому что вскоре он в них запутался и перепугался. Он бросался во все стороны, чтобы освободиться.

Медведица пока еще смотрела, не вмешиваясь. Отчаянную борьбу Марбу с сетями она считала баловством, которое ее совершенно не касалось. Он связывался иногда с такими вещами, которых она, старая медведица, лучше бы избегала. Так она ни разу не ходила к орланам-белохвостам, старалась обходить избушку человека и искала одиночества. Медведица ничего не хотела знать и о сетях. Но Марбу запутался крепко. В страхе дрыгал он ногами, катался и, наконец, сорвал с шестов все три сети.

Сколько времени он боролся с путами и старался освободиться от них - известно, должно быть, одной медведице. В конце концов она должна была прийти ему на помощь, чтобы он не задохся самым жалким образом. Она подошла и с яростью принялась рвать сети зубами и лапами, разбрасывая обрывки далеко вокруг, пока сквозь запутанный клубок не добралась до шкуры Марбу. Много клочьев его пушистой шерсти торчало потом в изорванных петлях сетей, свидетельствуя о беспощадной силе челюстей медведицы.

Возможно Марбу до тех пор дрыгал ногами, пока не выдохся совсем, так что медведице пришлось его прямо-таки вылущивать из сетей. Это должно было занять несколько часов, потому что сети у Хейки были в наилучшем порядке. С гнилыми нитками она бы, вероятно, справилась быстрее.

Когда Хейка возвратился, чтобы возобновить прерванную рыбную ловлю, то вокруг своего жилья застал одни обломки. От сетей не осталось ни одного целого места, а в бочке ни одной рыбы. Тогда он поклялся отомстить медведям. Что из этого получилось, я могу себе представить. Медведицу он оставил в покое, когда же перед избушкой появился Марбу, Хейка его погладил. Эти суровые парни странные люди, они то враждебны, то мягки, как дети; то не моргнув глазом убивают медведя, то ласкают его, будто он не медведь, а щенок. Хейка не исключение, наоборот, он типичный финский поселенец, простой человек, живущий среди дикой природы.

Нам, годами живущим или жившим в этой глуши, многое кажется здесь обычным, но для приезжего все ново и неизвестно. Поэтому будет, пожалуй, лучше, если я расскажу немного о поселенцах: о том, откуда они пришли и чем занимаются, как живут и ладят с одиночеством. Местность эта велика и обширна - намного обширнее, чем мы можем себе представить. Если в Финляндии на один квадратный километр приходятся девять жителей, то это не значит, что их можно встретить везде, потому что большинство людей живет в городах. Часто нужно исходить очень много километров, чтобы встретить человека. Городская жизнь здесь точно такая же, как и повсюду, одиночества нет и следа. Естественно, что финны заселили сначала юг страны, где больше возможностей для обработки земли; там развито сельское хозяйство. Здесь, на Севере, возникла деревообрабатывающая промышленность. Были проложены железные, шоссейные дороги, росла культура финского народа.

Очень поздно началось освоение Крайнего Севера, наступление на Арктику. Советский Союз шел впереди и продвинул обработку земли до Ледовитого океана. Арктическое безмолвие было нарушено, хлеба заколыхались севернее полярного круга, шахты возникли в Северной Сибири, так же как и в Северной Канаде; Тромсё превратился в город цветов, даже Туле уже не самый северный поселок Гренландии. Люди передвигают границы и изменяют понятия, атакуют природу и преодолевают пространство и время.