Теперь Джарел по-настоящему испугалась. Здесь, в этой темной земле, она встретила невероятную адскую силу, которая, словно соломину, сломила ее неистовые ярость и гнев. Покорность ее тела перестала иметь всякое значение, когда она осознала эту ужасную мощь. Она могла бы подумать, что эта сила исходит от Пава, если бы только человеческое существо способно было на такое.

На какое-то мгновение грозная сила демона овладела и телом, и душой Джарел. И как страшно ей было смириться с мыслью об уязвимости своего бесплотного существа! Ее словно жгло изнутри. И новая мысль пронзила ее – если Пав действительно обладает таким могуществом, то, возможно, его природа так же далека от человеческой, как эта чудовищная земля – от ее родного края. Кем же он был? Кем он мог быть?..

В тот миг она словно шагнула в завывающую черную бездну – ее беззащитная душа соприкоснулась с чем-то свирепым в своей безграничности… с беспросветным ужасом вечной тьмы…

Но мгновение спустя Джарел, словно подброшенный ветром сухой лист, которым наигралась осенняя буря, влетела в свое коленопреклоненное тело, и страшное знание об этой могучей силе сразу исчезло перед осознанием собственного унижения – покорность позы обожгла ее сердце. Словно отпущенная пружина, женщина-воин стремительно поднялась на ноги, отступила назад и взглянула в улыбавшееся лицо Пава с такой ненавистью, что все ее тело показалось ей раскаленным. Мгновения пережитого ужаса только добавили масла в этот огонь, ибо теперь она не была уже бесплотной и беззащитной перед чудовищной силой Пава. Ее охватил безумный гнев за то испытание, которому она подверглась, за тот страх, который она ощутила, за то унижение, которое перенесла перед Павом. Адское пламя рвалось наружу из ее желтых глаз, стремясь испепелить темный лик свирепого мучителя.

Первым заговорил Пав.

– Я верю в твою силу, – в его густом низком голосе послышалось удивление. – Я мог бы завладеть твоим телом, телом – и только! Я еще никогда не встречал смертных, которые могли бы сопротивляться моей воле. Да, ты достойная пара для Пава, короля Ромны. Но хотя я и мог бы принудить тебя повиноваться мне, я не стану этого делать. Я не хочу брать женщину против ее воли. Ты маленький человек, Джарел, и вся твоя сила по сравнению с моей – не более чем свеча по сравнению с солнцем. Но в эти последние несколько минут я испытал уважение к тебе. Не заключишь ли ты со мной сделку?

– Скорее я заключу сделку с дьяволом, – с жаром прошептала женщина-воин. – Ты отпустишь меня, или я должна умереть, чтобы освободиться?

Он угрюмо посмотрел на Джарел сверху вниз. Улыбка Пава исчезла, и на темное лицо набежала мрачность. Красные огоньки его зрачков медленно погасли, и глаза стали внезапно такими черными, что казались двумя черными жерлами, ведущими в бесконечность. Взглянув в них, Джарел почувствовала слабость и головокружение. Их черная глубина манила ее обещанием сладостного покоя, и постепенно ослабевающая ярость превращалась во что-то другое, чему нет названия в человеческом языке. И Джарел с новой силой почувствовала, что тот, в чьи немигающие глаза смотрела сейчас она, не был человеком. На смену жаркому гневу, пришла тень страха. Наконец он заговорил:

– Я не так-то легко расстаюсь с тем, что взял. Нет, в тебе есть горячая сила, которая так меня привлекает, и я не откажусь от своего. Но я не хочу брать тебя против твоей воли.

– Тогда дай мне хотя бы шанс на избавление, – попросила Джарел.

Клокотавшая в ней несколько мгновений назад ярость почти совсем исчезла, задавленная мрачным взглядом Пава, к тому же Джарел вновь вспомнила то мгновение, когда ее душа покорно подчинилась воле Пава. Однако этот урок не ослабил в ней решимости не сдаваться. Нет, эта решимость только окрепла с той секунды, как Джарел осознала бесконечное могущество Пава, и потому одно лишь воспоминание о том, как пылали яростным и, увы, бессильным огнем ее бесплотное существо, ее беззащитная душа – это поистине ужасное воспоминание, – словно добавило ей решимости бороться.

– Позволь мне самой найти выход в мой родной мир, – спокойным и тихим голосом произнесла Джарел. – Если я не смогу этого сделать…

– Ты не сможешь этого сделать. Выхода не существует.

– Я безоружна, – пробормотала Джарел в отчаянии, хватаясь за соломинку и собираясь как бы найти оправдание тому, что она хочет уйти от него. – Я оказалась в твоей власти беспомощная и безоружная, и я не подчинюсь твоей воле. Дай мне оружие, и я докажу это!

Пав улыбнулся ее словам, как взрослый мужчина улыбается несмышленому ребенку.

– Ты даже не представляешь, о чем ты просишь, – ответил он, затем, чуть поколебавшись, добавил: – Возможно, мой нынешний облик не позволяет тебе понять, кто я на самом деле. Все твое воинское искусство бессильно против меня.

– Тогда дай мне оружие!

Голос Джарел слегка задрожал от страстного желания освободиться, найти выход и уйти от невыносимой черноты его глаз, избавиться от его присутствия. Пока эти ужасные глаза смотрели на нее, она чувствовала, что силы ее тают с каждой секундой, что ее сопротивление слабеет, что, если она не покинет Пава как можно скорее, силы вновь оставят ее, и она безвольным мешком бессмысленной плоти свалится к его ногам. Чтобы заглушить охвативший ее ужас, Джарел грозила богу-демону, и голос ее звенел:

– Дай мне оружие! Не существует неуязвимых людей. Я найду твое слабое место, Пав, король Ромны, и смогу победить тебя. Ну, а если не смогу – тогда бери меня.

Усмешка Пава растаяла. Он стоял молча и смотрел сверху вниз на свою пленницу, и во взгляде его бездонных черных глаз была такая немыслимая сила, что Джарел не выдержала и, уставившись вниз, стала рассматривать черный бархат своего одеяния.

– Хорошо, иди, – проговорил Пав. – Если это принесет тебе удовлетворение, ищи способ победить меня. Но если это тебе не удастся, помни – ты обещала признать меня своим повелителем.

– Если это мне не удастся! – К горлу Джарел подкатил комок. – Если это мне не удастся!

Он опять усмехнулся, и всю его огромную черную фигуру окутало облако разноцветных светящихся пылинок, которые мелькали и кружились в фантастическом танце. Со страхом и трепетом Джарел смотрела, как таял он в этой радужной круговерти, смотрела, застыв на месте, пока последние радужные пылинки не растаяли в темном воздухе. Она осталась одна.

Глубоко вздохнув, она сбросила мучительное оцепенение. Какой бесконечной легкостью наполнились ее тело и душа теперь, когда она освободилась от нечеловеческого могущества Пава, его силы, неуклонно разрушавшей ее сопротивление, теперь, когда ей не требовалось концентрировать все свои силы на отчаянном противостоянии его воле. Она повернулась и пошла прочь от того места, где Пав растворился в радужном облаке, пошла по темной земле Ромны, думая о том, что если она не найдет ни выхода, ни оружия, то уж смерть-то точно откроет ей путь из Ромны и другой мир. В ужасном могуществе Пава таилось что-то такое, что заставляло содрогаться ее человеческое существо. В тот тягостный миг, когда ее бесплотная душа пылала жарким пламенем, глядя на безжизненное и покорное чужой воле тело, Джарел почувствовала, что любое сопротивление попросту бессмысленно. В том адском пламени, на котором Пав сжигал ее беззащитную душу, сгорело что-то очень важное для нее, так что теперь она инстинктивно знала, что скорее умрет, если понадобится умереть, но не сдастся на его милость. Тело Пава было телом мужчины, но интуитивно женщина-воин чувствовала, что повелитель Ромны хочет обладать ею не как обычный мужчина женщиной, нет, ему нужно было забрать с собой в темную бесконечность ее душу, и она содрогалась при этой мысли.

Джарел беспомощно огляделась. Она стояла на камнях, и ее черные бархатные юбки касались черной зубчатой скалы, которая отлого спускалась к отдаленной линии деревьев. Между ними она разглядела блеск темной воды, а вокруг и позади покачивавшихся крон деревьев неясно вырисовывались темные горы. Нигде не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на зал, в котором она видела исполинского идола, сидевшего на троне. Нигде вокруг нее не было ничего, кроме пустынных скал, темных равнин да деревьев, в кронах которых не пели птицы.