Сейчас его томило беспокойство, как бы не случилось чего с Димкой. Хорошо ли он застегнул ремень? Не потеряет ли он там сознание от страха?

Бабкин чувствовал в своих руках холодную сталь троса; она казалась ему струйкой воды, текущей по ладоням. Он боялся выпустить из рук эту беспокойную струйку и до боли в ногтях сжимал ее, как только мог.

Резкий рывок. Тимофей упал, ударился о край люка. Инстинктивно руки искали опоры. Трос, обдирая кожу с ладоней, вырвался из кабины.

Кольца троса мечутся около люка, проваливаются в пустоту и тянут за собой эту стальную веревку, разматывая ее с барабана лебедки.

Откуда-то из пространства в кабину врывается сдавленный крик, заглушаемый ревом реактивного мотора. Барабан с отчаянной скоростью и пулеметным треском зубчатки продолжает вращаться.

Бабкин бросается к нему. Он скользит по гладкому кожуху окровавленными руками, пытаясь остановить сумасшедше трещащий барабан. Нет, невозможно, всё закрыто! Сквозь прозрачный кожух видно, как блестят, пересекаясь, последние метры стального троса.

Выдержит ли его крепление на конце, когда падающее тело мгновенно остановится?..

Бабкину хочется задержать, остановить эту последнюю минуту. Но что он может сделать?!.. Оторвать идущие к реле провода? Но тогда трос, наверное, совсем освободится.

Нет, не так! Но что, что предпринять?.. Тимофей всем телом ложится на лебедку, точно стараясь удержать ее.

Снова толчок. Барабан останавливается. Воздушный корабль словно прыгает вниз.

…Тимофей лежал, не в силах оторвать рук от влажного кожуха. Наконец он приподнял голову. Ему показалось, что прошло несколько часов с того времени, как остановился барабан лебедки. Бабкин поднялся и медленно пополз к люку.

Над морем стояла тишина. Легкий ветер словно поднимался от воды. Он обвевал лицо молодого техника, мокрое от пота, а может быть, и от слез (в этом никогда бы не сознался Тим). В холодном свете луны тонкая, как лунный луч, протянулась блестящая линия. Трос был натянут.

Море казалось усыпанным серебряными монетами. Они плавали и мерцали в темноте. На фоке этого беспокойного дрожащего света Тим разобрал где-то далеко плывущую в пустоте, поникшую фигуру.

- Димка! - закричал он и сам не узнал своего голоса, чужого и хриплого.

Бабкин прислушался. Ему казалось, что откуда-то из глубины он слышит шорох моря, шипение пены на гребнях волн. Нет, это ветер шелестит по обшивке воздушного корабля.

- Димка! Отвечай, отвечай же, Димка! - в отчаянии выкрикнул Тимофей.

Снова молчание.

Надо во что бы то ни стало поднять Димку сюда! Но это невозможно, до троса нельзя дотянуться. В этой стороне нет никаких скобок или выступов, уцепиться не за что.

Тимофей снова взглянул вниз.

Луна вышла из-за туч и теперь он мог яснее рассмотреть фигуру, повисшую над морем. Димка держался за трос, подняв руки над головой, словно протягивая их вверх в мольбе о помощи.

Падение, казалось Багрецову, продолжалось вечно. Он вначале не чувствовал за собой троса и ждал, что через какие-нибудь несколько секунд ударится о воду, потеряет сознание и - всё будет кончено.

Серебряная поверхность моря то приближалась, то уплывала куда-то вниз или вставала стеной - иногда справа, иногда слева. И на волнах качался серп луны, словно срезая невидимые колосья.

Туда, к морю, падал Димка.

Неожиданно натянувшись, трос резко рванул его за пояс. Как от удара под ложечку, остановилось дыхание. В глазах завертелись и фейерверком пронеслись какие-то огненные колеса…

Очнулся Багрецов от ощущения холода.

Вадим боялся открыть глаза. Неужели он снова увидит под собой море? Неужели он опять висит в пустоте? В его руках был холодный стальной трос.

Словно испытывая свою стойкость, Дим открыл сначала один глаз.

Темнота. Какие-то далекие светящиеся точки.

Он открыл другой глаз и посмотрел вниз. Длинной цепочкой пробегали прибрежные огоньки. Видимо, это была дорога.

Вадим поднял голову и взглянул вверх. Далеко в небе светились красные звездочки - сигнальные огоньки летающей лаборатории.

А кругом - пустота. Черное небо с россыпью звезд. И в этом небе один, совсем один человек, повисший над землей.

Дим почувствовал, как противные холодные капли поползли ему за воротник. Дождь?.. Нет, это снова вернулся страх, и по спине ползут капли пота. Немеют руки, словно намертво прикованные к тросу, кружится голова, и снова в отчаянии стучит сердце, будто стараясь выпрыгнуть из груди.

Что может быть страшнее высоты, когда не чувствуешь нигде опоры, когда ветер несет тебя, словно пылинку? Он подает сильнее, закружит, закачает тебя в воздухе, сорвет с троса и бросит на землю.

Дим закрывает глаза и ясно представляет себе раскручивающиеся жилки троса там, наверху, у лебедки. Они постепенно выскакивают из-под болта, свертываются в спирали, блестящие и колючие, и начинают лопаться…

- Дим, а Дим! - услышал он знакомый голос, прилетевший сверху. В нем слышалось отчаяние.

- Слышу!.. Слышу!.. - кричал Димка, задирая голову.

Он пробовал подтянуться, но трос был тонким и руки скользили по нему. Нет, взобраться в кабину немыслимо.

Багрецов взглянул вниз.

Под ним плыла необыкновенная земля. Невысокие горы, словно сметаной облитые лунным светом. В черноте долин, как угольки догорающего костра, светились окна домов. Блестящая бетонированная дорога лентой охватывала горы и пряталась в ущельях.

Вечер был праздничный. Откуда-то из глубины долин взлетала вверх веселая песня, стеклянные дробные звуки саза, похожие на трели мандолины.

Земля манила. Она раскинулась перед Димкой спокойная и счастливая. Она протягивала к нему мягкие лапы елей, поднимала вверх, как заботливые руки, ветви раскидистых буков.

Ветер свистел над головой. Звенел, как натянутая струна, стальной трос.

Уже пропали огоньки селений. Горы подступали все ближе и ближе. В свете луны они казались покрытыми пеплом.

Высокая зубчатая стена двигалась навстречу. Как черным мхом, она заросла лесом, и только на самой вершине торчали остроконечные скалы.

Бортовые сигналы воздушного корабля параллельными линиями вычерчивали в небе свой путь.

Еще немного, и они погаснут. Ветер примчит корабль к самой скале, приподнимет его и со всего размаха ударит об острые камни. Летающий диск не сможет перелететь через скалы. Он идет прямо на них.

Дим с отчаянием смотрел на приближающуюся гору. Вот уже можно различить в темноте ветви деревьев, увидеть глубокую трещину, протянувшуюся с самой вершины до подножия, мелкий кустарник, ползущий по склону, голое засохшее дерево…

В волнении Вадим закрыл глаза. Ветер кружил его на тросе, как на гигантских шагах. О, если бы хоть на минуту прекратилась эта безумная игра!..

Он боялся услышать треск над головой. Тогда конец. Погибнет лаборатория, а в ней… Тим. И всё, весь огромный человеческий труд через мгновение должен превратиться в груду обломков.

Не задумываясь больше, Багрецов расстегнул ремень и бросился вниз, на темнеющие ветви уже совсем близких деревьев.

В этот момент он не мог видеть, как летающая лаборатория спокойно повернула в сторону, обходя неожиданное препятствие.

Красные звездочки сигнальных огней ракетами взметнулись ввысь, словно салютуя победу.

- Ничего не понимаю! - растерянно проговорил Поярков, рассматривая ленту. - Мы начали испытания уже по одиннадцатому пункту программы. Но что же это? Ваши приборы то не работают, то вновь дают показания, - обратился он к Борису Захаровичу. - Опять на ленте появились отметки анализатора воздуха. Ведь он же был испорчен?

Дерябин бросился к столу и, взглянув на ленту, облегченно вздохнул. Теперь у него все в порядке.