В открывшееся отверстие хлынул свежий ночной воздух. Было темно. Утро еще не наступило. Или кабина закрыта чехлом?.. Тимофей хотел было вылезти из люка, но в этот момент его внимание привлекли какие-то блестящие точки, расположенные по квадрату. Может быть, это дырочки в брезенте? Но что это? Они плывут?..

Приглядевшись, Бабкин понял, что под ногами огни земли. Они быстро уходили вниз…

Есть такая наука - аэрология. Тимофей кое-что в ней понимал. Знал о воздушных течениях, знал, что они исследуются шарами-пилотами. Он часто монтировал маленькие передатчики радиозондов, которые, достигая стратосферы, автоматически посылают оттуда сигналы. Сигналы записывают опытные радисты, дежурящие внизу у приемников, или специальные пишущие приборы. По этим сигналам с высоты метеорологи определяют направление воздушных течений, температуру, влажность и ряд других показаний, характеризующих состояние атмосферы.

Воздушный океан исследуется не только радиозондами; нередко сюда посылаются на воздушном шаре или самолете и летающие лаборатории. В одной из таких лабораторий, по-видимому, и находились сейчас Багрецов и Бабкин.

В летающей лаборатории стоят автоматические приборы. Значит, людей здесь быть не должно. Но как же сообщить на полигон, что произошла ошибка, что в лаборатории люди? Радиостанция находится наверху, в изолированном отсеке. К ней не доберешься. Что же можно еще придумать?

Бабкин наклонился над люком. Внизу было темно. Огни земли давно уже померкли, превратившись в тускло светящееся пятно.

Тимофей смотрел в черную глубину. Как ни странно, но он вдруг почувствовал себя абсолютно спокойным. Может быть, потому, что пока еще не до конца осознал всю безвыходность своего положения. Впрочем, что мог он еще сделать при данных обстоятельствах? Кричать? Бесцельно. Кто может его услышать с такой высоты? И самое главное - Бабкин не мог себе представить, чтобы из-за него с Димкой пришлось прекратить первые, самые важные испытания летающей лаборатории.

«Ничего, - подумал он, - мы здесь не помешаем, да и - почем знать? - может быть, даже будем полезны!»

Тимофей поднялся наверх и сел около люка.

Какое счастье, что, наконец, можно снять ботинки! Он нагнулся и стал развязывать шнурки. Ноги горели и ныли от нестерпимой боли, словно их опустили в кипяток. Тимофей изо всех сил дернул за шнурок. Ботинок скользнул с ноги, упал в люк и исчез в темноте.

Тимофей почувствовал двойное облегчение. Теперь он уже никогда не сможет надеть эти шикарные лимонно-желтые ботинки, предназначенные для испытания крепости нервов. Он снял и второй, послав его вдогонку за первым. На память его оставлять не хотелось…

Несмотря ни на что, Тимофей испытывал в эту минуту настоящее счастье. Он с наслаждением пошевелил отекшими пальцами и тихо рассмеялся. Если бы не счастливая случайность, то он, пожалуй, никогда бы не расстался с ненавистными ботинками.

Но первое ощущение радости быстро прошло. Как быть с Багрецовым? Ведь он еще ничего не знает. Может быть, и не говорить ему ничего до утра, а там видно будет?

Но Дим уже стоял рядом.

- Тим, а Тим, ты что-нибудь понимаешь? - спрашивал он, наклонившись над Бабкиным.

- А ты?

- У меня такое впечатление, что мы движемся, словно по воздуху.

- Да… хорошая дорога…

В открытый люк ворвалась ночная прохлада. Вадим зябко передернул плечами.

- Мне почему-то кажется, что где-то здесь открытое окно, - сказал он, всё еще ничего не понимая. - Ты не чувствуешь?

- Да, здесь холодно. Идем обратно. - Тимофей зевнул, потянулся и добавил: - Спать хочется… Утром всё узнаем.

- Ладно, только останемся здесь. Там душно. Хочешь мой пиджак подстелить? - заботливо предложил Вадим.

Бабкин отказался. Вадим растянулся на полу, подложив руки под голову. Лежать было неудобно, пол и в этом кольцеобразном коридоре оказался гофрированным. Его ребра больно упирались в тело.

- Тим, а Тим! - послышался сонный голос из темноты. - Мне Аня говорила, что ей поручено следить за сигналами этой метеостанции.

- Ну и что из того?

- Поставят кабину на гору, - мечтательно продолжал Багрецов. - Полетят сигналы ее радиостанции в эфир… Аня их будет каждый день слушать… Записывать цифры влажности и давления… Может быть, даже радоваться ясной погоде на пике в горах Алатау, но кто ей скажет, что там погибают запертые в железную коробку техники из Центрального института? Один из них был обыкновенный, а другой… в красивых желтых ботинках.

Бабкин промолчал. Он вспомнил, что девушка, действительно, насмешливо поглядывала на его дурацкие туфли, причем, как ему казалось, это было не совсем вежливо с ее стороны. А Димка тоже хорош! Сам же втравил его в это дело, а теперь издевается. Ну, ничего, посмотрим, что он скажет утром, когда посмотрит в люк. Увидит, какое это Алатау!..

Но Тимофей не злорадствовал. Он с тайной тревогой ждал рассвета.

«Что-то будет утром?» - думал он, искоса посматривая на узенький эллипс люка, видневшийся в глубине кабины.

Люк становился всё более и более заметным. Начинало светать. Воздушная лаборатория медленно плыла над землей, но находившиеся в ней случайные пассажиры совсем не чувствовали движения. Никакого покачивания, словно всё замерло на месте.

- Тим, - снова заговорил Багрецов, - шутки в сторону. Что, если наше путешествие действительно затянется, ну, скажем, на неделю, на две?..

- Помрем, - равнодушно заметил Тимофей. - Определенно, - добавил он, но тут же пожалел о сказанном: - «Зачем зря пугать парня? Ему и так скоро будет невесело».

- Ты хочешь сказать, что нам придется рассчитывать на помощь случая или добрых фей?.. Вот если бы Аня догадалась, куда мы исчезли. Она же знает, что нам неудобно было уехать, не простившись с ней.

Бросив случайно взгляд в глубину кабины, Дим сразу умолк. Тускло светилось овальное отверстие.

- Тимка, смотри, выход!..

Цепляясь за вертикальные рычаги, Вадим побежал к люку.

В предутреннем тумане всё на земле казалось серым, похожим на асфальт. Хотелось скорее спрыгнуть вниз, на дорогу, чтобы покончить с неизвестностью. Надоело сидеть в этой железной коробке. Кстати, сейчас самое подходящее время для того, чтобы незаметно выбраться из нее. Темно, никто не увидит. Но Бабкин схватил товарища за плечи и с ожесточением потащил вверх.

- Не сметь! - закричал он в запальчивости. - Понимаешь, не сметь!

Вадим в недоумении вылез из люка. Что это с Тимкой?..

Тимофей приподнял крышку и со стуком закрыл люк. В кабине стало темно.

Долгое время молчали. Вадим чувствовал себя глубоко оскорбленным. Какое имеет право Тимка ему приказывать?

А Тимофей в это время думал совсем о другом. Он пытался представить, что будет, когда Димка узнает правду? Как бы его подготовить? Как сказать ему, что они летят, а не едут на машине?..

- Дим, а Дим? - стараясь казаться беспечным, обратился он к товарищу.

- Ну? - ответил тот, всё еще чувствуя себя обиженным.

- Ты помнишь, как мы монтировали передатчики для радиозондов?

- Пустая работа.

- Почему?

- Да так… Делаешь прибор на совесть, стараешься, а всё, можно сказать, зря: поработает он несколько часов, а там улетит куда-нибудь в Арктику и - нет его!

- Ну, вот еще придумал! Таких случаев никогда не бывало. Так далеко радиозонды не залетают…

- Бывает и того лучше! Шары поднимаются на высоту в три-четыре десятка километров, лопаются, и все наши передатчики, батареи и всякие там метеорологические устройства летят вверх тормашками…

- Они не всегда разбиваются, - попытался возразить Тим, но тут же подумал: «Слабое утешение».

Разговор принял совсем неподходящее направление. После него нетрудно будет представить себе, как и эта метеорологическая лаборатория, достигнув стратосферы, лопнет и упадет «вверх тормашками»… Тимофей на мгновение задумался, но сразу же отогнал эту мысль: «Зачем бы нужно было строить такую сложную станцию, если она должна погибнуть?..»