## 47 Там же. С. 17.
Естественно, советская сторона выразила свою поддержку северокорейским предложениям о заключении между КНДР и США взаменсоглашения о перемирии мирного договора, подписании декларации о ненападении между Севером и Югом Кореи, взаимном (КНДР и РК) сокращении вооруженных сил, превращении Корейского полуострова в безъядерную, мирную зону. В общем СССР поддержал весь набор северокорейских инициатив, многие из которых по сути своей носили пропагандистский характер и не воспринимались серьезно ни США, ни Южной Кореей.
В ходе визита «вождя» состоялись отдельные встречи председателей правительств (Н. А. Тихонов — Кан Сен Сан), министров иностранных дел (А. А. Громыко — Ким Ен Нам), министров обороны (Д. Ф. Устинов — О Дин У).
К. У. Черненко в отличие от Ким Ир Сена напомнил о значимости Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1961 года, подчеркнув его роль как «надежного фундамента развития двусторонних отношений, важного фактора мира и безопасности на Дальнем Востоке».[47] «Вождю», конечно же, не понравился этот сюжет. В Северной Корее предпочитали тогда не упоминать о союзном договоре, так как Пхеньян упорно декларировал свою «самостоятельность», представлял себя перед «третьим миром» «последовательным сторонником» независимости всех стран и народов.
Советско-северокорейский саммит внешне производил впечатление «крупного шага СССР и КНДР к упрочению братской дружбы», расширению двустороннего сотрудничества.
Политбюро ЦК КПСС одобрило итоги переговоров с Ким Ир Сеном, подчеркнув, что этот визит «послужит дальнейшему расширению контактов между двумя партиями и народами, борьбе народов за обеспечение безопасности на Дальнем Востоке и во всем мире».[48] Была достигнута договоренность, что стороны продолжат обсуждение конкретных вопросов экономического и военного сотрудничества на отдельных переговорах. Ким Ир Сен, конечно же, обратился с очередными просьбами об оказании экономической и военной помощи. В этот период разрыв в экономическом соперничестве Севера и Юга нарастал. Пхеньян уже не мог ничего противопоставить Сеулу в области экономики, но продолжал наращивать свою военную мощь, поэтому остро нуждался в содействии со стороны СССР.
В Южной Корее визит расценили как очередной «крен» Ким Ир Сена в сторону Советского Союза. Официально Сеул проявил обеспокоенность тем, что Ким может получить новое советское вооружение и боевую технику, поэтому южные корейцы со своей стороны также сделали упор на модернизацию вооруженных сил, запросив у своего союзника США новые виды боевой техники.
Надо признать, что визит Ким Ир Сена в Москву после 23-летнего перерыва произвел впечатление как на близких, так и на дальних соседей Северной Кореи. Вообще «вождь», надо отдать ему должное, от природы был наделен дипломатическим даром. Он умел расположить к себе, его «восточная улыбка» «размягчала» даже негативно к нему настроенного собеседника. А что касается советских товарищей, то он знал, как «обворожить» К. У. Черненко или какого-либо другого советского старца.
Завершив визит в Москву, «вождь» отбыл в Восточную Европу, попутешествовал по европейским соцстранам, снова прибыл в СССР (Брест). Рассказывают, что, выйдя на вокзал в Бресте, Ким Ир Сен, приняв традиционную позу (обе руки в бока), с улыбкой на устах произнес: «Наконец-то я снова дома». Что это? Очередное краснобайство или «вождь» вспомнил свою молодость (пять лет провел капитан Советской Армии Ким Сон Чжу в селе Вятское под Хабаровском). Не будем гадать. Ясно одно — «вождь» знал, что старая советская партократия не собирается отвернуться от него, что он еще может рассчитывать на ее поддержку и не только политическую.
Так оно и случилось. После визита в СССР советско-северокорейские связи, сотрудничество вновь «пошло в гору». В декабре 1985 года в Москву прибыл премьер Административного совета КНДР (глава правительства) Кан Сен Сан (племянник вождя по матери). В развитие договоренностей, которые были достигнуты на переговорах Ким Ир Сена с советскими руководителями, Кан Сен Сан и Н. А. Тихонов подписали ряд важных соглашений: об экономическом и научно-техническом сотрудничестве, о строительстве в КНДР атомной электростанции, а также протокол о результатах переговоров о развитии торгово-экономического сотрудничества на 1986–1990 годы. СССР предоставил кредиты на новые промышленные объекты. Особенно важным для северокорейцев было соглашение по АЭС. Пхеньян давно добивался от СССР содействия в сооружении атомной станции. Советская сторона длительное время отказывалась строить АЭС. Главная причина — КНДР не являлась участником Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). В декабре 1985 года Северная Корея присоединилась к ДНЯО. Это открывало возможность для расширения сотрудничества в области мирного атома (сооружение АЭС).
Визит Ким Ир Сена в Москву активизировал двустороннее военное сотрудничество. СССР осуществил поставки в КНДР военного снаряжения и боевой техники, в том числе самолетов МИГ-29.
Заметно расширились также контакты по линии внешнеполитических ведомств. В январе 1986 года министр иностранных дел СССР Э. А Шеварднадзе впервые нанес визит в Пхеньян (до этого ни один глава советского МИД не посещал Северную Корею). Министры иностранных дел СССР и КНДР наладили регулярные контакты. Ким Ен Нам в 80-е годы трижды был в Москве, Э. А. Шеварднадзе также три раза посетил Пхеньян. Советская сторона поддержала практически все северокорейские инициативы: о превращении Корейского полуострова в безъядерную зону, о проведении трехсторонних (КНДР, США, РК) военно-политических переговоров, о заключении мирного договора между КНДР и США, о созыве совместного совещания политических партий и общественных организаций Севера и Юга, о подписании декларации о ненападении между КНДР и РК.
Э. А. Шеварднадзе высказался против попыток США и южнокорейских властей создать ситуацию «двух Корей» путем «перекрестного признания» Севера и Юга (СССР и КНР признают РК, а США и Япония — КНДР) и их одновременного или сепаратного приема в ООН. Северокорейская дипломатическая доктрина исключала признание двух Корей в качестве двух самостоятельных корейских государств. Ким Ир Сен и его единомышленники опасались, что признание Сеула соцстранами не только ослабит внешнеполитические позиции КНДР, но и подорвет основы северокорейского режима, который и экономически, и политически подпирался СССР, Китаем, соцлагерем в целом. Надо, однако, признать, что в 80-е годы многие государства поддерживали дипломатические отношения с обеими Кореями, только главные союзники КНДР (СССР и КНР), другие социалистические страны еще воздерживались от признания Южной Кореи (хотя торговые связи, неполитические контакты соцстран с Сеулом стали практически регулярными).
В 1988 году Э. А. Шеварднадзе клялся северокорейцам, что СССР ни в коем случае не пойдет на установление официальных связей с сеульским режимом. «Я даю клятву коммуниста, что этого никогда не произойдет», — на ломаном русском языке с пафосом заявил будущий президент Грузии.
Приход к руководству СССР и КПСС М. С. Горбачева был воспринят Ким Ир Сеном и его группировкой настороженно. В Пхеньяне с недоверием относились к начавшимся в Советском Союзе демократическим процессам. Слово «перестройка» настораживало «вождя» и северокорейскую политическую элиту. Здесь еще не забыли «хрущевскую оттепель», обернувшуюся охлаждением северокорейско-советских отношений.
В Пхеньяне также не могли не помнить «курьезный случай», произошедший в 1980 году. В октябре того года состоялся VI съезд Трудовой партии Кореи, на который была приглашена делегация КПСС. Северокорейские партийные аппаратчики жестко настаивали, чтобы советскую делегацию возглавил член Политбюро ЦК КПСС. Однако советский ЦК решил, что во главе партийной делегации будет кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК М. С. Горбачев (курировал в ЦК вопросы сельского хозяйства). Северокорейцы, со своей стороны, продолжали требовать повышения уровня руководителя советской делегации, давая понять, что в противном случае «великий вождь» не сможет принять советскую делегацию. К тому же было известно, что делегацию Компартии Китая возглавит член Политбюро ЦК КПК. Настойчивые уговоры северокорейцев в конце концов оказали воздействие на руководство КПСС. ЦК КПСС «перерешил», поставив во главе делегации члена Политбюро ЦК КПСС, первого секретаря Московского горкома В. В. Гришина. В общем-то, корейцы чувствовали определенную неловкость перед М. С. Горбачевым, но «интересы» большой политики требовали «личного знакомства» «вождя» с новым советским лидером.