В конце коридора она остановилась. Ей навстречу спешил мужчина. К своему изумлению, она узнала Лукара. Она так удивилась, увидев его в доме в такой час, что застыла на месте. Он подошел к ней, и Фрэнсис поняла, что с ним что-то произошло: он трясся от ярости, и его красное лицо покрылось белыми пятнами. Тем не менее он улыбался. Лукар остановился перед ней. Он был ненамного выше, и их глаза встретились. Он стоял и молча смотрел на нее. Этот взгляд встревожил Фрэнсис. Девушка попыталась проскользнуть мимо него, отделавшись какой-нибудь вежливой чепухой, но он, резко схватив ее за руку, повернул лицом к себе. Фрэнсис не думала, что он так силен — она считала, что коротышки не бывают силачами. Но Лукар с такой силой сжал ее запястье, что она была почти парализована и еле держалась на ногах. Он поднял ее руку и поднес ее к своим глазам. Увидев кольцо, Лукар резко оттолкнул ее и ринулся через холл в темный подъезд. Фрэнсис осталась одна, от ярости она вся дрожала и не могла дышать.

Девушка собралась с силами и пошла по коридору с решительным выражением лица, но колени у нее подкашивались. Перед дверью в зеленую гостиную она на минуту остановилась. В комнате царила зловещая тишина. Она так и не решилась повернуть ручку. Ненавидя себя за малодушие, Фрэнсис подошла ко второй двери и вышла во двор, который в этот час казался глубоким темным колодцем. Двор оказался ловушкой для ветра, весь день терроризировавшего город, и ветер, как живой, отчаянно метался вдоль высоких стен и развевал ее одежду и волосы.

Фрэнсис осторожно спустилась по лестнице и ступила на каменные плиты. Луна тускло светила сквозь быстро летящие облака, и в слабом неверном свете девушка с трудом различала нечеткие очертания предметов. Она разглядела ящик с китайскими приобретениями Мэйрика, стоявший позади, и сейчас похожий на пушечный лафет. Немного дальше в углу находилась небольшая пристройка, где хранили доски для ящиков, в которых перевозили картины. Фрэнсис подняла глаза и посмотрела на величественный дом. Светилось только одно окно — в зеленой гостиной. Шторы не были опушены, и она отчетливо увидела Дэвида. Он стоял, наклонившись над столом.

Комната напоминала освещенную нереальным слепящим светом сиену. Она прекрасно видела человека и могла хорошо разглядеть его лицо. Дэвид молчал. Он кого-то слушал или просто смотрел куда-то вниз. Фрэнсис поразило выражение его лица: оно было каким-то пугающе пустым. Глаза казались совершенно слепыми. Это было совсем не его лицо.

Это невыносимое мгновение длилось бесконечно, и затем, когда храбрость ее уже была на исходе, за ее спиной раздался какой-то шум.

Это был тихий шорох, похожий на шарканье. Это был не ветер. Фрэнсис резко обернулась с бьющимся сердцем. Треугольник света из окна падал как раз на дверь пристройки, деля ее надвое и освещая ручку. Когда девушка поворачивалась, она совершенно ясно увидела, что эта ручка движется, и дверь с тихим скрипом закрывается. Она могла бы в этом поклясться.

Фрэнсис охватила паника. Она была совершенно одна в темном колодце двора, окруженном высокими домами. Выл ветер. Безотчетный, непреодолимый ужас охватил и сковал все ее тело. Фрэнсис побежала. Она взлетела по железной лестнице и пронеслась по дому в свою комнату.

Она еще сидела на пуфике около трюмо, стараясь прийти в себя и побороть безумный страх, когда постучали, и в дверях возник Дэвид.

— Шестое чувство подсказало мне, что это именно твоя дверь, — сказал он, подходя к ней. — Итак, моя дорогая, мы все еще помолвлены.

Он старался говорить уверенно, но голос слегка дрожал, и она испуганно посмотрела на него.

— Что случилось? Что произошло?

— Ничего, — поспешно ответил он, и натянуто улыбнулся. — Я просто хотел увидеть тебя перед уходом. И сообщить, что все в порядке, несмотря на наш с Робертом далеко не джентльменский разговор. Кстати, он собирается прогуляться. Неплохая идея. Это хоть немного охладит его пыл.

— Что он сказал?

Он старался не встречаться с ней глазами, наблюдая за тихим движением штор.

— Выбрось его из головы, — сказал он. — Мы помолвлены. Спокойной ночи, дорогая.

Ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Но, или Дэвид передумал, или это вообще ей показалось, потому что он просто коснулся ее руки и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.

Несколько секунд она сидела, как заколдованная, а потом бросилась за ним в переднюю. Там было очень тихо и совсем темно. Она, совсем обессиленная, медленно подошла к перилам и посмотрела вниз на темный холл. Хлопнула входная дверь, и Фрэнсис вздрогнула. Она немного подождала, но свет не зажегся, шагов прислуги не было слышно, и она подумала, что Дэвид сам открыл себе дверь.

После его ухода она почувствовала себя совсем одинокой. Знакомый дом, в котором она прожила всю свою жизнь, показался пустым и чужим. Филлида закрылась в своей комнате, не было видно полоски света под ее дверью. Никаких признаков жизни не было слышно из спальни Мэйрика, где старая Габриель, наверное, лежала в старинной итальянской кровати под гобеленовым пологом. Везде было тихо и темно, но повсюду чувствовалась какая-то смутная угроза.

А потом, пока она там стояла, что-то случилось. Кто-то быстро и уверенно прошел вниз по коридору из зеленой гостиной, потом легко и стремительно прошагал через холл и вышел из дома, плотно закрыв за собой входную дверь. Она никого не увидела. Ни малейшей тени или неясного силуэта. Четкие и резкие звуки раньше прозвучали бы весело в этом старом доме, наполненном шорохами и скрипами, но сейчас в душе приникшей к тонкой балюстраде девушки они породили такой страх, что она едва не вскрикнула. И когда она возвращалась в свою ярко освещенную комнату, в ее ушах все еще звучали шаги. Звучали с такой живостью, которая ей потом показалась пророческой.

— Это всего лишь Роберт ушел, — громко сказала она своему отражению в зеркале, — всего лишь Роберт, дурочка. — Но это прозвучало неубедительно, и лицо, которое она видела в зеркале, было бледным и испуганным.

Когда на следующее утро Норрис, дворецкий Мэйрика, с небрежной учтивостью, которую он, кажется, приберегал для самых неловких ситуаций, объявил, что мистер Роберт не ночевал дома, и что его шляпы и пальто нет на месте, а потом церемонно вопросил, не отослать ли его корреспонденцию в клуб, никто особенно не встревожился.

Наоборот, все почувствовали облегчение: Фрэнсис, Филлида и Габриель, возлежащая в великолепной кровати с гобеленовым пологом.

Страх пришел позже, на третий день, когда стало известно, что Роберт не появлялся и в клубе. Страх становился все сильнее и перерос в ужас, когда осторожные расспросы на Блу Бриджес и в летнем доме в Суррее не принесли о нем никаких вестей, и когда камердинер из квартиры в Париже в ответной телеграмме сообщил, что месье там тоже не появлялся.

Страх прилетел вместе с письмами к Фрэнсис, градом посыпавшимися после объявления о помолвке. Страх вошел вместе с вопросами немногочисленных друзей Роберта. Страх пришел с сотней деловых бумаг, требовавших подписи Роберта. Страх шел от угрюмости Лукара, от истерик Филлиды и от необычной озабоченности в глазах Дэвида. И однажды утром, через семь дней после исчезновения

Роберта, случились две веши. Во-первых, это были новости, которые передали по телеграфу из дебрей северо-западной провинции Индии и которые были подхвачены всеми информационными агентствами мира. Краткие сообщения в срочных газетных выпусках, расклеенных по всему городу, выплеснули новость на улицы. Одно из них, на ажурной решетке ограды, окружавшей площадь, Филлида прочитала прямо из окна спальни.

Филлида стояла и молча смотрела на огромные буквы, слишком потрясенная, чтобы открыть окно и подозвать продавца газет. И тут произошло второе событие, мгновенно затмившее первое и приковавшее внимание всего города к дому на Сэллет-сквер. Это событие заставило Мэйрика мчаться домой из Китая первым же поездом или самолетом.