И еще он устроен как звено в непрерывной цепи, протянутой из прошлого в будущее. Если мы есть, значит, было и звено нашего предка, жившего в 20–30-е годы ΧVIII века, значит, уже одно это осмысляет его существование для нас, делает его время и его жизнь ценной, точнее — бесценной, ведь цепочку во времени так легко было порвать случаю, року, и тогда бы мы не появились на свет.

Читая документы тех лет, видишь, как обрываются одни нити жизни и завязываются другие, как рождаются люди, без которых невозможна последующая история, как возникают еще неясные токи будущего, и ты видишь сквозь увеличительное стекло времени то, что они, современники Екатерины I или Анны, тогда не могли разглядеть, понять, оценить, и одновременно осознаешь, что подобным же образом воспринимаем мир и мы, люди конца XX века.

И еще важно помнить, что в каждый момент жизни всегда есть несколько возможных путей ее движения, есть несколько вариантов, из которых реализуется лишь один — тот, который потом называют единственным вариантом истории.

Обратимся к нему…

Автор

ЧТО ПОДЕЛАТЬ, не люблю я «памятных исторических мест» и «мемориальных квартир», хотя всегда отдаю должное просветительскому значению оных, как и самоотверженному труду их хранителей. Может быть, эта нелюбовь идет от того опошления, которое придано этим нормальным, обычным понятиям в нашей стране? Кроме того, когда видишь сиротливые «тапочки Антона Павловича» или ветхий старинный столик, на котором под плексигласовым колпаком стоит пустая чернильница и нарочито брошены перо и пожелтевший лист исписанной бумаги, почему-то испытываешь не благоговейное почтение и умиление, а неловкость и скуку. И дело не в том, что наверняка знаешь; перед тобой искусная музейная подделка — ведь подлинный автограф гения хранится в архиве за семью печатями, — просто все эти предметы мертвы и немы, ибо их хозяин давным-давно умер и душу этих драгоценных для него вещей унес с собой.

Но однажды я испытал потрясение от соприкосновения с местом, где произошло историческое событие. Меня ввели в подвал Эрмитажного театра, который в это время реставрировался финской строительной компанией. И вот, переступая через кучи битого кирпича, балки, строительный мусор, мы поднялись по ступенькам в бывшую «салу» — зал на бывшем втором этаже бывшего Зимнего дома, построенного в 1719 году архитектором Г. И. Маттарнови на участке между нынешней Миллионной, Зимней канавкой и Невой. Позже это помещение стало подвалом Эрмитажного театра, выросшего на прочном фундаменте петровского дворца.

Архитектор-реставратор подвел меня к обнаженной кирпичной стене и сказал, что именно здесь и была та самая конторка, в которой умер Петр Великий. Я протянул руку и ощутил холод и шероховатость прочной кладки старинных кирпичей, тех самых, что слышали его тяжелые стоны и отчаянные молитвы, — здесь его душа покинула измученное страшной болью тело…

При строительстве дворца кем-то, вероятно, под диктовку Петра, была написана проектная записка: «У большой палаты (то есть той самой «салы», в которой мы стояли. — Е. А.) перегородить стенку по самый погребной свод и в той перегородке зделать Конторку в половину окна… и наверху Конторки зделать решетку и под решеткой на стене кругленькое окошечко, а дверь в конторку зделать из маленькой палатки, также зделать проходную лестницу в погреб, откуда пристойно» .

Известно, что Петр любил жить в тесных, низких помещениях, своеобразных душных логовищах, которые были ему уютны. И для этого, как гласит молва, он приказывал с помощью парусины занижать потолки и строить выгородки из обширных палат и «сал». Такое же логовище он приказал выгородить и в своем новом дворце. Здесь-то он и умер. В памятном журнале — «Поденных записках» — об этом сказано так: «Е.и.в. Петр Великий, лежав в болезни в Зимнем своем доме, в верхнем апартаменте, 28 января 1725 года преставился от сего мира в своей конторке», а 29 января был «вынесен в салу». Из «салы» он и отправился в последний путь, правда не совсем обычным способом. Феофан Прокопович писал, что в день похорон для «вынесения широкого гроба, который не мог быть вынесен из обыкновенных дверей, приделано к среднему в зале окну по лицевой стороне к Неве большое крыльцо и лестницы», по которым и спустили на берег Невы гроб.

Смерть Петра Великого наступила в ночь с 28 на 29 января, точнее — в 5 часов 15 минут 29 января 1725 года. На престол вступила его жена — императрица Екатерина I Алексеевна.

Только на первый взгляд может показаться, что восшествие жены императора на престол — факт обычный, естественный. Это не так. Мы знаем, что за всю российскую историю только еще однажды императрица сменила на престоле своего мужа. Это была тезка нашей героини, Екатерина Алексеевна, которой, чтобы стать императрицей Екатериной II, пришлось свергнуть своего царственного супруга и с помощью вооруженной силы узурпировать власть.

Ее предшественница — Екатерина I никого не свергала, но и ее вступление на престол было не чем иным, как дворцовым переворотом: в комнатах, примыкавших к «сале» Зимнего дома, развернулась напряженная борьба за власть. Эта борьба была весьма скоротечна и не вырвалась за стены дворца, не переросла в вооруженное противостояние сторон. Тем не менее не случайно начало так называемой «эпохи дворцовых переворотов» в исторической науке датируется именно 1725 годом. Что же произошло в те дни и ночи в Зимнем доме?

Исходной и формальной точкой противостояния политических сил стало отсутствие письменного завещания Петра Великого. Не дал он и устного распоряжения о наследнике престола, которое могли бы под присягой подтвердить слышавшие его высшие чины государства. То, что Петр умер без завещания, уже само по себе создало кризисную ситуацию. Ведь кроме вдовы императора было еще несколько потенциальных преемников престола — детей и внуков от двух его браков.

Как известно, в 1689 году Петр женился на Евдокии Федоровне Лопухиной, которая родила царю трех сыновей: в 1690 году — Алексея и в 1691-м — Александра и Павла, которые вскоре умерли. В 1698 году царь разошелся с царицей Евдокией и отправил ее в монастырь. Старший же сын от этого брака, царевич Алексей Петрович, наследник престола, в 1711 году по воле отца женился на Шарлотте Софии, кронпринцессе Вольфенбюттельской, — свояченице австрийского императора Карла VI. В 1714 году жена Алексея родила дочь Наталью, а в 1715-м — сына Петра. Вскоре эти дети осиротели: Шарлотта София скончалась спустя некоторое время после рождения сына, царевич же Алексей, вступивший в острый конфликт с отцом, бежал за границу, потом был возвращен в Россию, судим и, приговоренный к смертной казни, умер летом 1718 года в тюрьме при невыясненных обстоятельствах. А прямые правопреемники царевича, его дети: 9-летний Петр II 10-летняя Наталья, — в начале 1725 года были живы и здоровы.

От второго брака Петра с Мартой Скавронской — в православии Екатериной Алексеевной — родилось одиннадцать детей, большинство которых умерли в младенчестве. В живых к январю 1725 года осталось три дочери-подростка: 16-летняя Анна, 15-летняя Елизавета и 8-летняя Наталья.

Алексей Михайлович наследовал престол от своего отца — царя Михаила Федоровича, от царя Алексея Михайловича унаследовал престол в 1676 году его старший сын Федор Алексеевич. А вот после смерти Федора в 1682 году традиция была нарушена — царем был провозглашен не старший из сыновей царя Алексея Михайловича — 16-летний Иван, а младший (да еще от второго брака) — 10-летний Петр. Правда, точно следовать традиции все равно было бы невозможно, ибо прямая нисходящая линия прервалась после смерти бездетного Федора. К тому же выбор оправдывался тем, что Иван был явно недееспособен.