‹1810›

Счастливец. Вольный перевод стихотворения итальянского поэта Джованни Баттиста Касти (1724—1803) «A Fille. L’avverte acciò non giudici secondo le apparenze...». Впервые — BE, 1810, № 17, стр. 52—53, с подзаголовком: «Подражание Касти „Odi le rapide ruote sonanti“» («Слушай грохот быстрых колес»). С исправлениями — «Собрание русских стихотворений», ч. 5. СПб., 1811, стр. 159—161. Печ. по «Опытам», стр. 192—195, без подзаголовка, который был вычеркнут Батюшковым при подготовке нового издания книги. В ВЕ и в «Собрании русских стихотворений» после ст. 40 находится следующая строфа:

Сердцем спит и нем душою,
Тратит жизнь на суеты,
Днем не ведает покою,
Ночью — страшныя мечты!

С произведениями Касти Батюшков познакомился, может быть, через своего друга И. М. Муравьева-Апостола, который лично общался с Касти, когда жил в Париже (Соч., т. 2, стр. 412). В переводе Батюшков усилил сатирическое звучание анакреонтической оды Касти и ввел в нее совершенно новые мотивы и образы (например, образ пыли, которую «смиренно обметал» «у крЫлец» делающий себе карьеру временщик). В строфе 12 образ крокодила, лежащего на дне, который символизирует темные глубины человеческой души, взят из повести французского писателя Шатобриана «Атала», появившейся в 1801 г. Этот образ в интерпретации Батюшкова спародировал поэт и журналист А. Ф. Воейков в своей сатире «Дом сумасшедших» (1814), где были выведены русские писатели начала XIX в. Батюшкова это только рассмешило (см. Соч., т. 3, стр. 345—346), и впоследствии он ввел шатобриановский образ в шестое стихотворение из цикла «Подражания древним».

Парос — греческий остров, место добычи мрамора.

Крез — см. стр. 265.   

На смерть Лауры:

Из Петрарки

("Колонна гордая! о лавр вечнозеленый!..")

Колонна гордая! о лавр вечнозеленый!
Ты пал! — и я навек лишен твоих прохлад!
Ни там, где Инд живет, лучами опаленный,
Ни в хладном Севере для сердца нет отрад!
Всё смерть похитила, всё алчная пожрала —
Сокровище души, покой и радость с ним!
А ты, земля, вовек корысть не возвращала,
И мертвый нем лежит под камнем гробовым!
Всё тщетно пред тобой — и власть, и волхованья...
Таков судьбы завет!.. Почто ж мне доле жить?
Увы, чтоб повторять в час полночи рыданья
И слезы вечные на хладный камень лить!
Как сладко, жизнь, твое для смертных обольщенье!
Я в будущем мое блаженство основал,
Там пристань видел я, покой и утешенье —
И всё с Лаурою в минуту потерял!

‹1810›

Из Петрарки — Сонет «Rotta è l’alta colonna é l verde lauro»

На смерть Лауры. Вольный перевод стихотворения из цикла «Сонеты и канцоны на смерть Лауры» итальянского поэта Франческо Петрарки (1305—1375). Впервые — ВЕ, 1810, № 17, стр. 54. В «Опыты» не вошло. В 1815 г. Батюшков написал статью «Петрарка», где, между прочим, пытался определить историко-литературное место Петрарки как предшественника Тассо и указывал на «целые стихи Петрарки» в «Освобожденном Иерусалиме» (Соч., т. 2, стр. 172). Работая над переводом, Батюшков отказался от формы сонета, заменив ее четырехстишиями, и ввел в произведение собственные образы.

Колонна гордая! о лавр вечнозеленый! Ты пал!—игра слов: колонна — Колонна (Colonna), друг и покровитель Петрарки, убитый в 1347 г., и лавр (lauro) —Лаура (Laura), возлюбленная Петрарки, умершая в 1348 г.

Инд — житель Индии.

Вечер:

Подражание Петрарке

("В тот час, как солнца луч потухнет за горою...")

В тот час, как солнца луч потухнет за горою,
Склонясь на посох свой дрожащею рукою,
Пастушка, дряхлая от бремени годов,
Спешит, спешит с полей под отдаленный кров
И там, пришед к огню, среди лачуги дымной
Вкушает трапезу с семьей гостеприимной,
Вкушает сладкий сон, взамену горьких слез!
А я, как солнца луч потухнет средь небес,
Один в изгнании, один с моей тоскою,
Беседую в ночи с задумчивой луною!
Когда светило дня потонет средь морей
И ночь, угрюмая владычица теней,
Сойдет с высоких гор с отрадной тишиною,
Оратай острый плуг увозит за собою
И, медленной стопой идя под отчий кров,
Поет простую песнь в забвенье всех трудов;
Супруга, рой детей оратая встречают
И брашна сельские поспешно предлагают.
Он счастлив — я один с безмолвною тоской
Беседую в ночи с задумчивой луной.
Лишь месяц сквозь туман багряный лик уставит
В недвижные моря, пастух поля оставит,
Простится с нивами, с дубравой и ручьем
И гибкою лозой стада погонит в дом.
Игралище стихий среди пучины пенной,
И ты, рыбарь, спешишь на брег уединенный!
Там, сети приклонив ко утлой ладие
(Вот всё от грозных бурь убежище твое!),
При блеске молнии, при шуме непогоды
Заснул... И счастлив ты, угрюмый сын природы!
Но се бледнеет там багряный небосклон,
И медленной стопой идут волы в загон
С холмов и пажитей, туманом орошенных.
О песнопений мать, в вертепах отдаленных,
В изгнаньи горестном утеха дней моих,
О лира, возбуди бряцаньем струн златых
И холмы спящие, и кипарисны рощи,
Где я, печали сын, среди глубокой нощи,
Объятый трепетом, склонился на гранит...
И надо мною тень Лауры пролетит!

‹1810›

Вечер. Впервые — ВЕ, 1810, № 21, стр. 37—39. В «Опыты» не вошло. Печ. по изд. 1934, стр. 232—233, где дан текст БТ. Подражание (с вольным переводом некоторых стихов) 4-й канцоне «Nella stagion, che’ l ciel rapido inchina...») из цикла «Сонеты и канцоны, писанные при жизни Лауры» Петрарки.

Оратай — пахарь.

Брашно — кушанье.

Пажить — пастбище.  


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: