Она передавала бабушке нужные ингредиенты: немного розмарина в масло, на котором жарились колбаски, немного базилика для запаха помидоров. Щепотки соли, перца, паприки. Они работали вместе, и между ними были чары, ведь в приготовлении еды была магия, особый вид алхимии, где одно становилось другим, если добавлялся жар и давление.

Они если колбаски и помидоры с кусками свежего хлеба с маслом, ели руками, слизывали с пальцев соки, вытирали хлебом тарелки, собирая остатки еды. Когда они закончили, Перпетуа собрала тарелки, вымыла руки, заварила чай, а потом подарила бабушке сделанный ею амулет.

— Красиво, — сказала старушка, склонив голову, чтобы Перпетуа надела шнурок на нее. — Мне нравится. Что он делает?

Перпетуа рассмеялась.

— Почему ты думаешь, что он что-то делает? — невинно спросила она. — Может, это милая безделушка для любимой бабушки.

Ответ бабушки был коротким, чуть рискованным, и женщины рассмеялись.

— Это амулет, — сказала Перпетуа, когда они притихли. — Для защиты. От зверей, плохой погоды и мужчин.

От этого старушка вспомнила странного юношу, который приходил раньше.

— Твой парень сюда приходил, — вдруг сказала она.

— Мой парень…

— Да. Он был здесь раньше. Но не остался. Я дала ему суп, и он ушел. Ужасно пел.

Перпетуа медленно опустила чашку.

— Бабуля… можешь поднять левую руку?

Старушка растерялась на миг, а потом послушалась.

— Хорошо. Скажи, какой сегодня день и кто на троне.

— Седьмое лэмблинга. Король Ауран на троне, да?

— Да, — сказала Перпетуа. Значит, проблема была не в голове. Она прижала ладонь ко лбу бабушки.

— Что ты… — старушка убрала ладонь внучки. — Я в порядке.

— Бабуля, ты несла бред.

— Но Ауран ведь на троне? Разве королева не родила близнецов?

— До этого. Про парня, суп и пение.

— Ах, — сказала старушка. Она рассказала внучке о Малгрине, оленях, пении и супе. — Я думала, это твой, — сказала она, закончив. — Он был довольно красивым.

Перпетуа росла не в той деревне, что и Малгрин Грей. Она росла в двух деревнях от его, их пути никогда не пересекались. Перпетуа могла ходить на танцы в деревне, но не на бал. Она хотела кружиться, петь, шуметь в танце. Она любила платья, какие надевали на бал, но в них, казалось, было неудобно танцевать, как это делала она. А Малгрин Грей никогда не пришел бы на деревенские танцы, где все пили пиво из общих кружек.

— Красивый? — спросила Перпетуа. — Голубые глаза? Темные волосы?

— Да. Если тебе такое нравится. Но пением он ничего не получит.

У Перпетуи была в школе подруга. Ее звали Алара, и хотя они были разного социального положения, они стали близкими и оставались до сих пор. Перпетуа встречала Алару три ночи назад, и Алара слушала, как Перпетуа рассказывает о колдовстве, кузнице и танцах. Как дочь адвоката, Алара была, как и Малгрин, редким гостем деревенских танцев. Она часто ходила на балы и в залы, и когда они устали от рассказов Перпетуи, Алара рассказала, что видела в зале красивого темноволосого и голубоглазого юношу, которого все избегали.

— У него явно плохая репутация, — сказала Алара. — Ведь женщин там было больше, чем мужчин, но никто с ним не танцевал. И я поспрашивала, и оказалось, что он — хам, повеса и прохвост, как ты говоришь, и его называли даже хуже. Его зовут Малгрин Грей, он известен своим эгоизмом, жестокостью, наглостью, жадностью, это только для начала. Он выбросил отца из дома, когда тот все проиграл, и он должен папочке пять соверенов, хотя папа сомневается, что их увидит, и…

Перпетуа склонилась и решительно наполнила их бокалы.

— Прости за это. Просто приятно поговорить с тем, кто мне нравится. На чем я остановилась? О, да, так он был на балу, одетый в бархат, вел себя как новый принц. Но мы-то знали его и держались подальше. Кроме миссис Маршлит, которая ушла с ним и вернулась через пять минут с красным лицом.

Так что Перпетуа слышала о красивом темноволосом и голубоглазом юноше уже во второй раз. И она не игнорировала знаки. Еще четыре дня назад в ее мире не было Малгрина Грея, а тут его упомянули дважды, подруга с рассказом о бале и бабушка, когда он съел ее суп. Перпетуа прищурилась, сделав глоток чая.

— Расскажи еще раз, — сказала она. И ее бабушка так и сделала, и Перпетуа начала делать выводы. И она подозревала, что Малгрин Грей что-то задумал, и она решила найти его. Ей не нравилось думать, что такой подлец, как Малгрин Грей, подберется к ее бабушке.

Перпетуа не знала, что Малгрин уже шел к дому ее бабушки.

Кипя от гнева, Малгрин прорывался через лес, распугивая барсуков, лис, оленей, куниц, волков и даже дикого кабана. Кусты и деревья отскакивали с его пути, таким был его гнев. Его мать не узнала бы своего красивого мальчика в искаженном лице существа, идущего к домику старушки, думающего об убийстве. Кровь кричала внутри него, дыхание вырывалось с фырканьем и хрипами. Когда он увидел свет вдали, он ускорился, побежал к ничего не подозревающим Перпетуе и ее бабушке.

Женщины общались, ели мед и пили вино из ежевики, которое старушка сделала пять лет назад. Она встала, чтобы сложить внучке еду с собой, а дверь дома распахнулась, на пороге стоял Малгрин с пылающими глазами.

— Ты, — сказал он, шагнув и замерев, Перпетуа встала между ним и своей бабушкой.

— Ты, — она сразу узнала голубоглазого парня.

— Не лезь, — прошипел Малгрин. — Это между мной и ведьмой.

Он обошел девушку и встал перед старушкой.

— Ты мне соврала, — прорычал он. — Ты дала мне не зелье. В нем не было чар. Если бы оно сработало, я бы не мог сейчас говорить, какая ты уродливая, мерзкая старуха. Я бы не мог сказать, что твое лицо выглядит как морда бородавочника, а твое дыхание воняет болотом. Я бы не смог сказать, что ты — врущая старая ведьма, и я буду бить тебя, пока ты не пожалеешь, что врала мне, грязная гадина.

Глаза старушки наполнились слезами, но не от слов, а от стыда, что такое слышала Перпетуа. Она посмотрела на внучку, Малгрин проследил за ее взглядом, опасно прищурившись.

— Если пришла за чарами, то зря, — рявкнул он. — Она — обманщица.

— Но я не говорила, что я — ведьма, — сказала старушка дрожащим голосом.

— Молчать, — сказал Малгрин, не глядя на нее.

— Я пришла не за чарами, — голос девушки был удивительно сухим. Она посмотрела в голубые глаза Малгрина своими карими.

Малгрин окинул ее взглядом. Она была высокой, может, как он. В теле, каштановые волосы ниспадали волнами.

— Кто ты? — спросил он.

— Я Перпетуа. Рейвенскрофт. Это дом моей бабушки.

Малгрин вспомнил, как старушка упоминала ее имя. Не зелье. Имя внучки.

Теперь он понял, что ошибся. Это была его вина, он поспешил с выводом. Но он был Малгрином Греем, он не мог признаться в этом. Не мог даже сам признать этого. Он думал о том, как снова разрушились его мечты. Герцогинь здесь не было. И принцесс тоже. Ведьмы не было. У него не было ни прибыли, ни родителей. Ни друзей. Ни надежды. Он оставался изгоем. А никто не должен был отказывать Малгрину Грею.

Его глаза были холодными, когда он посмотрел на старушку.

— Уходи, девчонка, — сказал он спокойно Перпетуе, отвернувшись от нее. — Ты не захочешь это видеть.

Старушка отпрянула, Малгрин поднял руку, замахнулся…

И не попал по ней.

Он пробовал снова и снова, но не мог ее коснуться. Его гнев разгорался, он пытался схватить ее, ударить рукой, ногой, но не мог и пальцем тронуть.

Женщина посмотрела на амулет, что лежал на ее груди, а потом на внучку, стоявшую с улыбкой на губах.

Малгрин проследил за взглядом старушки и увидел ее внучку. Если он не мог навредить ведьме, он мог бы ранить девушку.

Он улыбнулся зло, и старушка закричала, поняв его намерения. Перпетуа стояла, как замерзшая, но в ее руке появилась кочерга, пока Малгрин шел к ней, шевеля пальцами, желая жестокости.

— Боюсь, это тебе не поможет, дорогуша, — его голос был полон злобы. — Но можешь попробовать.