— Это толковый мужик, умница, — заметил Степанов. — Таких все больше становится на Руси…

К вечеру следующего дня рыболовы возвратились в город. К их удивлению Александра Исидоровна уже знала о случившемся. Из Полнова в Демянск ежедневно отправлялись обозы с рыбой, и молва обогнала юных бунтарей, приукрасив и расцветив их подвиг.

— Такими и должны быть мои мальчишки, — сказала, обнимая их, Саша.

Урядник тем временем подробно доложил обо всем приставу, и протокол, составленный 14 августа 1881 года в Полнове, подшили в «Дело политической поднадзорной Александры Степановой».

— Это она подбила молокососов, — твердил урядник приставу.

Начав свой путь от избы полновского старосты, документ этот закончил его в департаменте полиции. Прошло несколько лет. Каждый раз, когда полиций необходимо было обвинить Виктора Курнатовского в революционной деятельности, на свет появлялся полновский протокол.

— Курнатовский начал бунтовать с тринадцати лет, — говорили жандармы. — Вот доказательство. И, конечно, — продолжали они, — он будет врагом царизма до конца своей жизни.

В этом представители департамента полиции не ошибались.

Многое изменилось за шесть с половиной лет в семье Курнатовских. Умер отец. Амалия Васильевна переселилась в Петербург. Пенсия, установленная ей и детям, была так мала, что семья едва сводила концы с концами. Но уже начинали работать старшие дети. И все в семье старались помочь Виктору получить образование. Помощь, о которой никто никогда не говорил вслух, он ценил и был очень привязан к матери, братьям и сестрам. Закончив гимназию, Виктор поступил на естественный факультет Санкт-Петербургского университета. В те годы болезнь напоминала о себе сравнительно редко. Лишь осенью и ранней весной, когда в Петербурге стояла промозглая погода, ему приходилось напрягать всю свою волю и внимание, чтобы слышать собеседника или угадывать слова по движению губ. Этому он научился давно.

В годы, когда учился Курнатовский, политическая борьба в университетах разгоралась в защиту студенческих прав, которые постоянно урезались университетским начальством и попечителями учебных округов. Как ни старались чиновники из министерства просвещения в союзе с политической полицией оградить высшие русские учебные заведения от «чуждых» влияний, в студенческую среду проникали новые веяния. Молодежь не могла оставаться равнодушной к забастовкам рабочих, к массовым волнениям крестьян. В крупных городах студенты стали чаще общаться с рабочими и посылать на фабрики и заводы своих первых пропагандистов. Вначале молодежь шла на заводы только для обучения рабочих грамоте. Но вскоре молодые пропагандисты начали разъяснять, чем вызывается общественное неравенство. Так шаг за шагом возникали революционные кружки, а русское студенчество втягивалось в широкую общественную жизнь. Первые тайные социалистические организации зародились именно в высших учебных заведениях, а затем были созданы студентами-революционерами на фабриках и заводах.

Курнатовский быстро освоился с университетской жизнью. Подружившись, он готов был идти за друзьями в огонь и воду. Если его друг нуждался в деньгах, Виктор умел тактично поделиться с ним последним. И делал это так, что никогда не обижал человека. Положит руку на плечо товарища, заглянет в глаза, прочтет в них невысказанное и полушутливо, полусерьезно скажет:

— А не нужно ли тебе денег, дружище? Я на днях разбогател… Мне брат из Москвы прислал. Истрачу. А ты возьми — у тебя они целее будут.

А потом «забывал» спрашивать о долге, если сам должник не вспоминал об этом. В студенческой среде, жившей очень скудно, займы были распространенным явлением.

Товарищи, с которыми дружил Виктор, преследовали одну цель: они хотели видеть свою родину, Россию, великой и свободной. И во имя этой благородной цели много молодежи в те времена готово было идти в тюрьмы, в Сибирь. Курнатовский дружил со студентами различных возрастов и разных факультетов. Некоторые из них входили в тайную народовольческую организацию, которую возглавлял Александр Ульянов. Они готовились к покушению на царя. Но Курнатовский еще не знал об этом. Его, как новичка, первокурсника, пока не посвящали в такие серьезные дела. Однако чувствуя в нем будущего революционера, ему давали важные поручения: было известно, что Виктор упорно изучает социалистическую литературу, и товарищи предложили ему заниматься с рабочими в нелегальных кружках за Александро-Невской заставой. Виктор был польщен этим поручением.

Помимо таких тайных кружков, в Петербургском университете существовала более широкая студенческая организация. Называлась она «Объединенный союз студенческих землячеств» и была создана по инициативе Московского университета. «Союзная организация» — так коротко называли студенты свое детище — охватила все университетские города России. Для непосвященных «Союз» являлся организацией вполне благонамеренной. Он объединял студентов разных землячеств. Эти землячества выбирали своих старост, имели библиотеки, кассы вспомоществования. Землячества помогали друг другу. Если в Москве, Казани или Киеве начинались студенческие волнения (а поводов для таких волнений было больше чем достаточно), землячества в других городах собирали средства на поддержку бунтующих киевлян, москвичей или студентов Казани. В своих собственных университетах они устраивали выступления в поддержку бунтарей. Земляки часто собирались на студенческие пирушки, где под звон гитары и декламацию лирических стихов читалась политическая литература, звучали революционные песни. Студенты создавали в складчину библиотечки, в которых можно было найти запрещенные книги, брошюры…

Виктор, поступив в императорский Санкт-Петербургский университет, попал в рижское землячество. Здесь единой семьей жили, помогая друг другу, русские и латыши из Риги и других городов Прибалтики. Особенно симпатизировал Курнатовский двум латышам — Янису Плиекшану и Петру Стучке. Они были года на три старше его. В университете их называли неразлучными. Веселые, остроумные, они постоянно приходили друг другу на помощь во всех спорах, затеваемых на студенческих сходках, придерживались передовых по тому времени взглядов. Любили Белинского и Чернышевского, увлекались поэзией, Ян Плиекшан писал стихи. Если бы Курнатовскому дано было заглянуть в будущее, он бы узнал, что студент Плиекшан — будущий Райнис — со временем станет великим революционным поэтом своего народа. Второй — Петр Стучка — займет пост наркома юстиции в первом рабоче-крестьянском правительстве Советской России, примет участие в составлении первых конституций Российской Федерации и Советского Союза.

В студенческих землячествах тех времен ведущее место занимали революционные народники, но встречались и марксисты. Идеи Маркса и Энгельса уже проникли в среду студенческой молодежи, и некоторые народовольцы искренне считали себя учениками Маркса, признавали и классовую борьбу и необходимость социалистической революции. Но в то же время они утверждали, что в условиях царской России необходимо использовать и индивидуальный террор. Террор, по их мнению, должен был революционизировать народ и явиться орудием возмездия царским прислужникам за преследования и казни революционеров. Неудачи «Народной воли» объясняли плохой подготовкой общественного мнения, ошибками в выборе времени для совершения террористических актов, в частности в выполнении главной задачи — убийстве царя.

Такая путаница в политических взглядах, попытка объединить необъединимое была весьма характерна для 80-х годов прошлого столетия, когда русская революционная мысль мучительно искала правильных путей.

И Виктор Курнатовский, познакомившийся в университете с работами Маркса и Энгельса, ставший горячим сторонником их учения, первоначально полагал, что без индивидуального террора в русских условиях не обойтись.

Какие это были времена, какие горячие споры! На студенческих сходках пели песни, за которые можно было угодить на каторгу. О чем только не спорили: о социализме и общине, живописи и революции, музыке и литературе. В этих спорах шаг за шагом рождалась истина. Усваивались правильные взгляды. В России начинала возникать революционная социал-демократия.