– Ты сказала, что поранила руки, – сказал он. – Давай вторую.

Процедура повторилась.

Я вновь порадовалась, что на моих щеках не слишком виден румянец.

– Э-э-э, спасибо, – проблеяла я, спешно отнимая руку и, забыв о боли, стала складывать вытащенные лекарства обратно в аптечку.

– Да погоди ты, – рассмеялся Рон и аккуратно забрал из моей руки флакончик. – Сейчас я мазью заживляющей смажу, и можешь быть свободна.

Когда он все выполнил, то наконец-то отпустил меня. Я быстро сложила все в аптечку, вернула ее на место и поспешила покинуть кухню. И все это под внимательным взглядом Рона.

Уже у себя в комнате я поняла, что даже не пожелала ему спокойной ночи. Ай-ай-ай. Какая невоспитанная девушка!

А щеки все еще горели огнем. Приложив к ним холодные пальцы, я зажмурилась.

Вот жила себе спокойно, никого не трогала, ко мне тоже не особо совались. А теперь один взялся меня учить, другой собирается меня выжить из дома. Третий… чего третьему-то от меня надо? С другой стороны, он всего лишь мне помог, а я тут начинаю выдумывать всякие глупости. Наверно, сказывается то, что парни так мало обращали на меня внимание раньше, что любое проявление вежливости да просто любезное отношение принимается мной за нечто большее.

Ну вот! Самоанализ иногда очень полезная штука. Разложив все по полочкам, я смогла спокойно уснуть.

***

Утром те вещи, которые волновали еще вечером, кажутся уже совсем другими, не такими значимыми. Вот и я, отбросив все сомнения, со спокойной душой спускалась к завтраку.

Правда, руки пришлось обмотать бинтами, так как за ночь повреждения начали покрываться тоненькой коркой, а кое-где еще все-таки кровили. А так я, разумеется, привлеку к себе излишнее внимание, но хотя бы огражу ладони от лишних травм: пока я расчесала свои волосы щеткой, пару раз чувствительно задела ранки.

Завтрак проходил во все той же легкой, непринужденной обстановке. Матушка Фордис строила планы, чем занять “мальчиков”. Сестры “мальчиков”, перебивая друг друга, предлагали свои варианты. Сами “мальчики” молча ели, время от времени переглядывались и посмеиваясь.

А я свою выдержку переоценила. Взгляд от тарелки я не поднимала, давясь хоть и вкусным, но сейчас ощущавшимся уж точно не таковым завтраком. Встретиться взглядом с Руном было страшно – в свете дня горевшая в его глазах ненависть виделась мне куда более убедительной, чем вчера. А встретиться взглядом с Роном было… волнующе.

– Асти, что у тебя с руками? – матушка Фордис все же обратила на меня внимание, отвлекшись от парней.

Все тут же уставились на меня. Рун же смотрел в мою сторону, как ни странно, без ненависти. Недоуменно и… раскаянно?

– А Асти вчера детство вспоминала на качелях, – ответил за меня Рон, даже не дав мне раскрыть рот. – Видимо, увлеклась воспоминаниями и с трудом удержалась на них. Может, стоит веревки обвязать чем-нибудь помягче?

Вот теперь все смотрели на него. Кроме Рини. Та смотрела на меня удивленно и как будто с затаенной радостью. Я хмуро уткнулась в тарелку. Куда бы сбежать после завтрака?

– Что же ты так неаккуратно? – вздохнула эдель Фордис. – Может, нужно целителю показать, а то вдруг шрамы останутся? Руки – визитная карточка эдель.

– Все нормально, мама, – вновь ответил Рон. – Я обработал ей руки. Заживет, и следа не останется.

Чудесно. Я могу теперь вообще рот не открывать?

А с другой стороны, не нужно было самой придумывать объяснения. Все-таки надо будет поблагодарить парня.

Эдел Вистар, хитро прищурив глаза, перевел взгляд с сына на меня. И подмигнул, а я подавилась оладушком. Милая Диль быстро оказала мне услугу. Зная, что дома я никогда не надеваю корсет, она с особым усердием постучала мне по спине. Если бы в этот момент на меня не смотрела матушка Фордис, то я бы обязательно выплюнула пресловутый оладушек на Диль.

– Спасибо, – прохрипела я, отодвигаясь от Диль. Приступ ее любезности моя спина долго не выдержит.

Из-за стола я вылетела стрелой.

У выхода из дома меня за локоть поймал Рун.

– Это моя вина? – хмурясь, спросил он.

Я отвела глаза и поджала губы. Не собиралась я давить на жалость, еще чего не хватало! Тоже мне трагедию сделали. Когда я еще лет пять назад с периодичностью раз в неделю сбивала колени и локти, никого это особо не волновало.

– Ну? – не отставал парень.

– Отстань, – сказала я, пытаясь вырвать руку.

Не тут-то было – держал меня Рун крепко.

– Я ответа жду.

– И жди. Только подальше от меня, – возмутилась я.

– Не испытывай мое терпение, – зло ответил парень.

– Не испытывай на прочность мою руку, – в тон ему отозвалась я, – синяки останутся.

Хватка ослабла, но не исчезла.

Так мы и стояли друг напротив друга, сверля противника взглядом. Никто не отступал.

– А что это вы тут делаете? – удивленно взирая на наши застывшие фигуры, спросила Рини.

– Да вот, Руну тоже отчего-то стало интересно, что же там за недоразумение у меня произошло с качелями, – я первой успела ответить на вопрос.

Рун окинул напоследок меня еще одним злым взглядом, нарочито медленно разжал руку, тем более, что этого Рини видно не было, и уже с приветливой, прямо-таки сладко-приторной улыбкой обернулся к ней.

– Я решил узнать у Асти, чем лучше обвязать веревки. А то вдруг кто-то еще поранится? – произнес он.

– Кроме Асты ими больше никто не пользуется, – отмахнулась Рини. – Пойдемте лучше гулять в парк. Там сегодня цирк бродячий выступает.

А дальше меня вновь схватили за мою многострадальную руку. Только это теперь была подруга. И, потащив меня на выход, она на ухо мне прошипела:

– А теперь отвечай честно! Что происходит?

– Разве что-то происходит? – удивилась я.

В этот раз Рини мне не поверила.

– Аста. Что. Происходит, – в голосе подруги прорезались стальные нотки. Наследственность эдела Вистара, однако. Вот и голос не повысила, а мурашки от подобного тона пробежали.

– Ты же знаешь, мы с Руном всегда не особо ладили. – Заметив недовольный взгляд Рини, я исправилась: – Ладно-ладно. Совсем не ладили. С его возвращением ничего в наших отношениях не поменялось.

– Вот я совсем вас не понимаю. Взять Руна. Он же со всеми другими девушками всегда вежливо, любезно общается. А с тобой… Да и ты хороша! Не останешься никогда в долгу. Обязательно отвечаешь грубостью. – Подруга укоризненно покачала головой. – В следующий раз попробуй не грубить. Иногда и вежливость творит чудеса.

Если бы все было так просто.

***

В экипаже разместились я, Рини, Рик, Иви и Рун. Чем подруга тут же решила воспользоваться.

– Ру-у-ун, – протянула Рини, обращаясь к парню. Он отвлекся от созерцания пейзажа за окном и с легкой улыбкой на губах повернулся к девушке. Для Рини ему никогда не было жалко улыбки. Я вообще не помню, чтобы он на нее смотрел хмуро.

– Что?

– Почему ты не желаешь оставить детскую вражду с Астой? Неужели вы не можете хотя бы попробовать поладить друг с другом? – серьезным голосом спросила Рини.

Улыбка с лица парня сползла.

Прищурив глаза со злым огоньком, он посмотрел на меня. Неужели думает, что я проболталась подруге? Не то, чтобы я совсем смолчала, но главное так и не произнесла, а остальное и без того было Рини известно.

– Нет никакой вражды, – бесстрастно ответил Рун. Лжет и не краснеет. – Мы прекрасно ладим.

– Врешь, – горько вздохнув, сказала Рини.

– Вру, – с показушным покаянием он опустил голову.

Ни Эйрик, который читал очередную книжку про морские приключения, и которого вытянули на прогулку в парк со словами: “Хоть воздухом подышишь, а не книжной пылью”, ни Сивина, которая с рассеянной улыбкой смотрела в другое окно экипажа, не вслушивались в наш разговор. Им и в своих грезах неплохо: мальчик предпочитает миры, выдуманные другими, Иви придумывает сама.

– Разве тебе Астари что-то плохое сделала? – не унималась подруга.

– Нет, но…

– Рини, это не твое дело! – тут не выдержала уже я.