– Как себя чувствуешь? – спросил жених.

– Хорошо, – протянула я и потерлась щекой о его ладонь.

– Как кошечка, – хмыкнул Рон. – Ничего не болит?

Я поморщилась.

– Сам же сказал – пройдет.

Любимый вздохнул, придвинул меня ближе и прошептал:

– Я люблю тебя.

– А я тебя.

Утром выяснилось, что мы оба проспали.

– Я же никогда так поздно не вставала! – воскликнула я, когда бросила взгляд на часы.

Когда я поднялась с кровати, с трудом выбравшись из объятий жениха, то почувствовала тянущую боль между ног. Я простонала негромко, но Рон все же услышал.

– Все еще болит? – обеспокоенно спросил он.

Я отмахнулась и принялась поспешно одеваться. Любимый же, не скрывая улыбки, наблюдал за мной.

– А ты так и будешь лежать? – возмутилась я.

– Мы все равно уже опоздали на завтрак. Куда теперь торопиться? – безмятежно отозвался он.

Я запустила в него первым, что попалось под руку. Оказалось, чулком. Рон ловко его поймал, развернул и расплылся в обворожительной улыбке.

– Помочь надеть? – промурлыкал он. Сам же сейчас вылитый котяра!

Я закатила глаза, опять отмахнулась и побежала в ванную умываться. Когда вернулась, Рон, уже полностью одетый, стягивал простыню с кровати. Я смущенно отвела взгляд. Жених же, заметив меня, прояснил:

– Выкину.

Я кивнула. Эсерт ни к чему видеть следы прошлой ночи.

Из комода пришлось достать новые чулки. Торопливо их натягивая, я несколько раз чуть не упала. А Рон, пару минут наблюдая за моими неловкими движениями, все же помог мне: аккуратно надел каждый чулок, не забыв поцеловать поочередно мои колени. От нежности, затопившей меня, стоял комок в горле.

Покидал мою комнату жених так же, как и пришел. Нам оставалось надеяться, что у моих окон никто не будет прогуливаться в уже не столь ранний час.

Из своей мастерской через сад шел Рун.

– Занимательно, очень занимательно, – хмыкнул парень, наблюдая, как его друг, скользя, спускается по колонне.

– Молчи, – прорычал Рон, хотя его глаза весело сверкали.

Я же, прижав руки к щекам, молча наблюдала за ними. Рун вряд ли проболтается об увиденном кому-то, но вот подтруниваниями доставать будет точно.

– Да ладно вам, – махнул черноглазый рукой. – Сейчас конспирация ни к чему. – Эдел Вистар еще рано утром уехал, матушка Фордис так и не спустилась к завтраку. Рини, разумеется, по этой причине проспала. А остальным дела нет.

Парни скрылись из вида. А я, подставив горящие щеки свежему воздуху, врывающемуся в открытое окно, все же глупо улыбалась.

***

В кабинете эдела Вистара сидели он сам, Рон и я. Эдель Фордис приболела.

Предстояло решить вопросы со свадьбой, устроить которую решили во втором месяце весны, через два дня после моего совершеннолетия.

– Хорошо, с этим разобрались, – продолжил эдел Вистар. – Официальное уведомление о помолвке послезавтра напечатает газета “Саганионские вести”. Потом придется устраивать торжественный прием.

Наместник задумчиво потер щеку.

Мне так не хотелось никаких приемов, торжеств. К сожалению, без этого обойтись нельзя было, ведь статус не тот.

– Что делать с личностью Астари? – спросил наместник почему-то у Рона.

Я недоуменно переводила взгляд с одного на другого.

– Мне кажется, пока не стоит раскрывать ее родословную, – ответил мой жених.

А мне хотелось крикнуть: “Эй! “Она” здесь! Ее спросите!”

– Да, это может быть опасным. Скажем за пару дней до свадьбы, – согласился эдел Вистар.

Я не выдержала.

– Что, за пару дней люди смогут смириться с моим происхождением? – буркнула я.

– Ну, если церемонию посетит сам император, – ответил эдел Вистар и улыбнулся.

Я не прониклась. Чтоб этого императора тени побрали!

– А родители посетить смогут? – задала я самый насущный для меня вопрос.

Мужчины переглянулись. Однако ответил мне жених:

– Мы сделаем все возможное.

Тон его мне категорически не понравился.

– Рон, пожалуйста! Ответь мне честно, в чем дело? – взмолилась я.

Опять появилось какое-то странное ощущение, как будто должно произойти что-то нехорошее.

Жених прикрыл глаза, сжал переносицу и на несколько секунд задумался.

– Ты только не волнуйся! – начал он. Мне тут же стало нехорошо. – Твой отец… Он приболел. Я не знаю, насколько серьезно. Вот только приехать твои родители вряд ли смогут.

– Почему ты сразу мне не сказал? – упавшим голосом спросила я.

– Мы надеялись, что все образуется.

– Ты же сказал, что не знаешь, насколько все серьезно! – возмутилась я.

Рон перевел умоляющий взгляд на отца.

– Не переживай! Возможно, они смогут приехать позже, – ответил эдел Вистар и ободряюще сжал мою холодную ладонь.

Слабо верилось. Но вдруг?..

Мне разрешили написать родителям письмо. Я целый день тренировалась в написании шифра. С попытки десятой удалось более-менее разборчиво написать послание, которое я и отдала эделу Вистару для отправки. Опекун письмо не читал, лишь пробежал глазами, но заметил ошибки и помарки.

– Волновалась, – пояснила я.

Такой ответ его вполне устроил.

В письме же я писала, что никто меня к браку не принуждал и я люблю Рона. Я просила родителей, по возможности, передать хоть какую-нибудь весточку о здоровье отца. Если он нашел способ организовать побег, то хотя бы записку-то передать сможет? Вот только от побега я отказалась.

Решение далось мне нелегко, да я его и не совсем сама приняла.

Пока мне не говорили, когда же я смогу получить следующую весточку от родителей, а тут еще и его непонятная болезнь. И мысли о том, что она может быть связана с той самой организацией побега. Вдруг кто узнал? Надеюсь, это всего лишь моя мнительность.

Наверно, мне все же нужно было попробовать осуществить побег. Вот только интуиция прямо-таки кричала, что идея неразумная. Могло показаться, что я не хочу увидеть родителей, что я не соскучилась по ним…

Моим самым заветным желанием все еще оставалась возможность вновь обнять маму, вдохнуть ее родной запах, напоминавший мне почему-то смесь лаванды и полыни, улыбнуться обычно хмурому отцу, чьи черты лица разглаживались при виде меня и напускная строгость покидала его облик. Да и братишку хотелось бы увидеть воочию, а не довольствоваться уже устаревшим портретом.

Иррациональный страх не покидал меня. Не за себя я боялась, за семью. Ведь если что-то пойдет не так, то они могут пострадать. Да и еще эта болезнь отца…

Возможно, я поступила и малодушно, но все же намеревалась переложить решение этой проблемы на чужие плечи. Вернее, довериться высшим силам.

Как-то я пару лет не появлялась в храме Рауда. Мне тогда было лет тринадцать. Я не понимала, за что он наказывает меня? Юношеский максимализм привел к тому, что я чуть ли не прокляла бога. Эдель Фордис пыталась было достучаться до меня, уговаривала посещать храм, разъясняла: “Эдель должна бывать в храме не реже трех раз в неделю!”. Безрезультатно. Это длилось, пока не заболел Эйрик.

В восьмилетнем возрасте мальчик не был таким затворником: он много гулял, часто сопровождал отца, когда тот уезжал по делам и когда Рик не находился в школе. Эдел Вистар решил взять его и в поездку к пограничной крепости “Могади”. Матушка Фордис была против: долгий путь да еще зимой. Куда ребенка везти? Наместник все же настоял. Дороги расчищены, экипаж не продувается. Сам Рик уговаривал матушку. Добрались к границе благополучно, да и на месте все прошло хорошо. А вот на обратном пути попали в буран. Промерзли они тогда сильно. Правда, когда они вернулись домой, думали, что все обошлось. А на следующий день после приезда Рик слег с воспалением легких. Целители прилагали все усилия, но мальчик не поправлялся. Тогда-то мы с Рини и отправились в храм Рауда вымаливать жизнь Рика. Диль, Иса и Иви не покидали эдель Фордис, которая сама была на грани.

Стояли на коленях у статуи Рауда и шептали слова молитвы, при этом утирая слезы, – так мы провели тот нелегкий день. То ли бог услышал наши молитвы, то ли усилия целителей наконец принесли плоды – мальчик выкарабкался. И с тех пор пошатнувшаяся было вера вновь стала укрепляться. Хотя храм я посещала не так часто, как было положено.