Обернулась на голос и застыла, пытаясь справиться с мучительной, разом нахлынувшей болью воспоминаний:

— Димка? Как видишь, это действительно я, — внутри я вся застыла от ощущения неизбежности того, что придется вспоминать.

— Я так рад тебя видеть, — невысокий русоволосый мужчина приближался ко мне быстрым шагом, — Знаешь, я ведь так и не попросил у тебя прощения.

— Не надо, Дим. А ты когда вернулся?

— Месяц назад. Отвык от всего просто ужас. Так непривычно. И трамваи эти, и машины, и люди, и сам язык, все никак не привыкну к тому, что народ вокруг только на русском разговаривает.

— Понимаю. Я, наверное, пойду, — нерешительно сделала шаг в сторону подъезда, — Я теперь у мамы, так что еще увидимся. Расскажешь о своей жизни за границей.

— Да, конечно, я не подумал. Может, ты торопишься. Извини. И надеюсь, мы с тобой действительно еще поболтаем, — растерянно улыбнулся Димон.

— Обязательно, поболтаем. Пока, — махнула я на прощание рукой и поспешила к подъезду.

Вслед мне полетело:

— Пока!

Бегом я взлетела по лестнице на четвертый этаж, начисто забыв про существование лифта. Я словно боялась, что он догонит меня и разговор, которого мне хотелось бы избежать, обязательно состоится.

Эх, Димка, Димка. Со школы ты ходил по пятам за мной, все надеялся на мою взаимность. И в институте тоже, хоть больше чем другом ты для меня не был. А я взяла и предпочла твоего друга. В ту компанию ты меня привел, как свою возможную девушку. А вон оно что получилось. Больно, даже сейчас вспоминать о твоем тезке, другом Дмитрии. Тяжело, и как-нибудь в другой раз, когда настроение будет поустойчивей. А то я так точно сорвусь сейчас на слезы. А оно мне надо?

Ворвалась в квартиру, скинула обувь и с разбегу бросилась в ванну. Набирать водичку.

— Галь, что-то произошло? — встревожено выглянула из кухни мама.

— Ничего. Я просто хочу искупаться, — сдавленно произнесла я.

— Значит, точно, что-то случилось, — обреченно вздохнула мать, она как никто знала меня и мои привычки.

Отвечать я не стала. Просто заглянула в шкаф, достала для себя полотенце и, скинув одежду окунулась в теплую вспененную воду. Прикрыла глаза, отгоняя все мысли, прочь и неожиданно, провалилась в одно из своих странных видений.

В этот раз я находилась в березовой роще. Свет и шелестящие листвой деревья. Красиво.

— Я так рад, что удалось до тебя достучаться, — прошептал знакомый голос.

— Я схожу с ума? — жалобно пробормотала я, — Раз так часто мне все это видится.

— Что ты! — встревожено, воскликнул появившийся из-за дерева мужчина, — С тобой все в порядке. Просто так нам удается нормально поговорить. Вот поэтому ты здесь. Если бы ты не хотела, зови я тебя или не зови, результата не было бы. Но ты так же хочешь этого общения, как и я. Поэтому и получается нам с тобой увидеться.

— Зачем все это? — развела я руками в стороны, пытаясь обхватить все вокруг.

— Затем, что я безумно рад, что удалось с тобой повидаться. Я очень переживал. Вытащить тебя из темноты получилось, а вот дальше связь обрубило. Будто ее и не было. Я боялся, что с тобой что-то случилось.

— Правда? Значит это ты помог мне выбраться с того света?

— Ну…

— Точно ты, — утверждающе наклонила я голову, — Как ты смог совершить подобное?

— Просто. Я же люблю тебя, — спокойно улыбнулся он, только вот как можно увидеть улыбку на том, что лицом и не назовешь.

Но это точно улыбка и ничего другого. Не зря же туман, что и являлся его лицом, озарился ярким светом.

— Любишь? Но за что? Не понимаю. Я не достойна подобного чувства с твоей стороны. Я грязная, гадкая, плохая.

— Зачем ты так о себе? — с болью в голосе спросил он, — Смотри.

Передо мной появилось зеркало. Я испуганно закрыла лицо руками, так страшно казалось увидеть, что зеркало может показать. Нежные сильные руки заставили меня поднять голову и открыть лицо:

— Смотри. Это не страшно.

Сначала я бросила на отражение один робкий взгляд и тут же отвела глаза. Но увиденное так удивило меня, что я не удержалась и взглянула еще раз, а после уже прикипела взглядом к видению в зеркале и не смогла оторваться.

Какие слова найти, чтобы описать то, что я увидела? Это, нечто, являло собой сгусток энергии. Он иногда распадался на отдельные языки пламени. Временами же, языки холодного, да холодного пламени сплетались в женскую фигуру. И тогда я могла разглядеть детали. Волосы, тоже состоящие из огненных лент, жили отдельной жизнью, шевелясь, словно на ветру. Вместо лица туман, сквозь который, кажется, проглядывают звезды, там, где должны быть глаза. Мерцание и таинственность. Так можно назвать то нечто, что заменяло лицо. Вся фигура состояла из разных движущихся оттенков серого и голубого. Лишь иногда в пляску голубого огня вплетались оранжевые или желтые искры. Но даже они не могли разбавить ощущение холода, что шло от фигуры нечеловечески прекрасной женщины.

— Это я? — непослушными губами прошептала я, протянув то нечто, что заменяло мне руку к стеклу, — Но почему такой холод?

— Ты словно в коконе, — печально прозвучали эти тихие слова, — Те яркие искры что иногда вспыхивают в этом холодном пламени, это твое настоящее я которое рвется сквозь броню, которую ты для себя создала. Возможно, я могу только догадываться, когда-то ты создала ее, чтобы скрыться от боли. Только это суррогат. Настоящая ты прячешься там, внутри. Как бы мне хотелось, чтобы ты смогла разорвать эту тюрьму и смогла почувствовать и понять, что в жизни кроме боли есть еще и счастье.

— Нет! Я боюсь, — испуганно разом заледеневшая фигура отшатнулась от зеркала.

— Но это стоит того. Поверь. Прошу, — нежно руки коснулись моего лица.

— Нет! Ты ничего не понимаешь. Я не хочу верить. Верить это больно. А я устала чувствовать боль. Я хочу домой.

— Ты не права. Уверен, придет день, и ты поймешь, что любить это не больно.

— Прощай. Я больше не приду. Слышишь. Не приду.

Пришла я в себя в ванной. Из глаз лились горькие слезы. Мне стало только хуже, чем было. Как я не хотела, чтобы воспоминания вернулись, а они все-таки пришли. Зачем он тревожит эту мою рану? Я не хочу этой боли! Не хочу! Пусть я эгоистка. Но никогда. Никому. Не пожелаю пережить то, что пережила я. Я больше не хочу вскрывать себе вены! Не хочу! А значит. Кокону быть! В нем не больно!

— Галочка, — поскреблась в дверь ванной мама, — С тобой все в порядке?

— Да, мам, в порядке, — с трудом справилась с дрожащим голосом.

— Тебе тут звонили на мобильник. Я не стала подымать трубку. Или надо было?

— Я сейчас выйду. И посмотрю, кто звонил.

— Хорошо. Я кушать приготовила. Щи и пирожки с картошкой. Будешь?

— Не знаю мам. Не хочется, есть, но я попробую себя заставить.

— Ну, уж нет. Сядешь и поешь. Неприятности это не повод отказываться от еды.

— Хорошо мам. Сейчас. Выхожу.

— Я пока тебе щей налью.

— Спасибо, мамуля.

Процесс помывки выполнила быстро. И скоро уже восседала на кухне за столом с телефоном в руке. Так. И кто это звонил? Но просмотреть эту информацию не успела. Мобильник сначала зажужжал, а потом затрезвонил прямо у меня в руке. Так кто же это такой настойчивый? Взглянув на экран, я застыла статуей на стуле. Не может быть! Уж этого-то человека я меньше всего ожидала услышать.