В то время, сразу после похорон, он решил провернуть обмен квартиры. В комнатах, заполненных вещами, напоминающими о родном погибшем человеке, он больше не мог находиться. Ведь вся приобретенная им для дочери обстановка слишком живо напоминала о горе. Но не дождался подходящего предложения и снял квартиру, в которой сейчас снова прятался от мира. Берлога для медведя.

Попытка обмена так и не состоялась. Слишком много возни с этим делом. И он просто сдал помещение. Сейчас там жила семья приезжих откуда-то из Владикавказа. Подробностями Миша и не интересовался особо. Знал, что копят на квартиру в столице. Вроде как есть свой магазин. Но приходить в бывшее свое обиталище, старался как можно реже. И воспоминания покоя не давали, и видеть двух детей, мальчика и девочку было очень больно. Живое напоминание о собственном горе.

За окном начался дождь, точнее ливень. Высунул руку наружу и застыл, впитывая холод мокрых капель на ладони. Мысли плавно перескочили на тот день, когда он впервые потерял контроль над собой в присутствии женщины. В который раз, Михаил спросил себя: «Когда? Когда появилась брешь в моей ненависти?».

Галина. Горько и трудно вспоминать о тебе. Коричневый костюм. Белая блузка. Сквозь ее вырез проглядывают изящная ключица, и когда женщина резко поворачивается, можно краем глаза уловить кружевную невесомость белья, мелькающую все в том же вырезе. Трогательные тонкие руки, они стали совсем прозрачными во время болезни. Ах. Галочка. Что же я натворил? Точно вспомнить тот момент, который стал переломным в его отношении к ней, Михаил не мог. Да и не пытался.

Ливень решил ворваться в комнату, настойчиво заливая подоконник. А мужчина все никак не мог очнуться от воспоминаний. Вот она идет рядом. Задумчивая. Молчаливая. А вот радуется как ребенок. Для нее утки прожорливо хватающие куски хлеба это счастье. Михаил закрыл глаза, и так живо перед ним встала эта картинка. Тот момент, когда что-то изменилось в ней. Не это ли послужило толчком? Когда у него снесло крышу от одного манящего взгляда. А дальше все помнилось смутно. Как он удержался от того, чтобы прямо там, на мокрой траве, под холодной водой, льющейся с неба, не взять ее силой? Да и была ли она против? Наверное, только чудо удержало его от этого безумия.

Потом он долго анализировал. Но так и не смог понять главного. Что у нее появилась безграничная власть над ним. Михаил все так же ненавидел ее, но и желал. Безумно желал. Даже сейчас, при воспоминании о затвердевших под его руками сосках, начиналась эрекция.

Он. Мнивший себя неуловимым мстителем. Попался как мальчишка. Словно в капкан. Стоило только сделать шаг навстречу открытой нараспашку женской душе. А теперь на его долю приходится еще и мучение. Мучение от мысли, что своими же собственными руками он обрек самую дорогую для себя женщину на смерть. Можно сказать сам подготовил эшафот, сам туда проводил, и казнил сам же. Заодно и сам умер во второй раз.

Вздрогнул и очнулся от наваждения. Звук сработавшей автомобильной сигнализации под окном, вырвал его из задумчивого состояния. Наморщив лоб, Михаил закрыл окно и удрученно посмотрел на лужу на полу. Дошел до ванной комнаты, поковырялся там, в углу, в поисках тряпки. Разогнулся из позы буквой «зю» и так, с тряпкой в руках и застыл. Из зеркала на него немного безумным взглядом смотрел мужчина. Небритый, помятый. «Да. Старик!», сказал он сам себе: «Тебе прямая дорога в сумасшедший дом».

Вытер лужу у окна. Умылся. Бриться не стал. Не для кого. Все равно его дежурство только послезавтра. Пожарил яичницу, и устроился в кресле перед включенным телевизором. Жуя до смерти надоевшее блюдо, Михаил брезгливо морщился, прослушивая новости. Все эти утомительные тараканьи бега его не интересовали. Телевизор он включал для создания иллюзии присутствия кого-нибудь в комнате.

Отставив пустую сковородку на столик, задумался. Свою месть, погруженный последнее время в размышления о превратностях судьбы, он совсем забросил. А ведь давал клятву, что накажет всех обидчиков дочери. Но в свете последних событий стоило пересмотреть стратегию. То, что его будут искать, он понимал еще тогда, когда умер первый сукин сын. Он прекрасно отдавал себе отчет, насколько опасна его затея. И сейчас Миша думал. Напряженно. Пока темные не вышли на его берлогу. Но это вопрос времени. Пусть даже Михаил и подписал с ними контракт на поиск самого себя, он понимал, сами темные тоже будут искать неуловимого убийцу. А значит, сейчас надо быть предельно осторожным. И прекратить бездействовать тоже надо. Усталость усталостью, боль болью, но дело не терпит отлагательства.

В воздухе перед магом появился розовый камень. В тусклом свете одинокой лампочки, он играл и переливался яркими бликами. Михаил недобро усмехнулся и не отдавая себе отчета коснулся рукой груди, там, где под рубашкой, находился брат близнец висящего перед ним амулета. Итак, следующая фигура на доске. Один из непосредственных участников. Пора начать игру с ней. Ход конем господа.

В последний момент, только собравшись отдать приказ, Миша остановился. Новая мысль посетила его. Зачем убивать врагов сразу? Ведь можно и попугать. Пусть они думают, что их миновала чаша сия. А изнутри каждого из этих сукиных детей будет подтачивать невидимая болезнь. Ее интенсивность можно предсказать. Все зависит от того, с какой силой амулет будет воздействовать на объект. Око за око, зуб за зуб. Наведенная болезнь, за наведенную болезнь. Чем не справедливость?

На секунду мужчина поддался наивным рыцарским устремлениям. Как благородно звучит слово справедливость. Он даже протянул руку к амулету, собираясь изменить настройку. Но остановился. Играть по-глупому? Нет. Врагам нельзя оставлять шансов на жизнь. Даже на жизнь в другом теле. Как показал случай с Галиной, такое возможно. А ускользать убийцам дочери он не позволит. Только тому, кто отдал бесчеловечный приказ, Миша с удовольствием посмотрит в глаза и скажет, за что тот умрет.

Сейчас же время другого человека. Или все-таки болезнь? Может, стоит на этой личности поставить эксперимент? Почему бы и нет. Почему бы и нет… Остаточная магия амулета приведет Мишу к жертве, буде та даже сменит тело. А значит…

Михаил как ужаленный подскочил в кресле. И обозвал себя дураком. А потом еще и трижды идиотом. О такой элементарной вещи он даже не подумал раньше. А стоило бы. Лихорадочно пошарил по карманам. Искомой вещи не обнаружил. Рассеянно глянул на амулет и, не задумываясь более, отдал приказ. Камень растворился в воздухе, так словно его и не было. Мужчина же принялся обшаривать стол, потом тумбочку, а после и вещи. Вещи, которые совсем по-холостяцки небрежно висели на плечиках. А плечики в разброд на вешалке прибитой прямо к стене. Поковырявшись в карманах очередного пиджака, Миша облегченно вздохнул и достал розовый камень. Только казался амулет каким-то не живым. Не блестел и не играл гранями на свету.

Бережно, он коснулся камня. Так, словно боялся, что волшебная вещица рассыплется в прах. Впервые за эти недели, прошедшие с еще одних похорон, он улыбнулся. Перед внутренним взором пролетело видение. Он стоящий вдали, и люди, одетые в черное, тихо переговариваются и качают растерянно головами. Такая молодая. Такая красивая. А надо же рак. Казалось, он слышал эти слова. Пусть они только об этом думали. Серая масса, которой совершенно не было никакого дела до судьбы Галины. Ничего Галчонок. Если остался след, то мы скоро встретимся. И в этот раз, я по полной использую свой шанс. Дурак. Да, дурак. А ведь она не была бы против того, чтобы ты взял ее тогда в парке. Совсем не против. Ты же идиот отказался. Ничего. Еще все впереди. До встречи с главным действующим лицом, он успеет утолить то дикое желание, которое постоянно мешает чувствовать себя железно спокойным. Главное, чтобы все получилось. И чтобы амулет не выдохся совсем.