Трейси старалась не показать своего удивления и растерянности. Она смотрела на Стефани и думала, насколько схожи их мысли и видение ситуации. Это было невероятное ощущение. Словно встретились две родственные души после длительной разлуки. Хотя… какая разлука, если они даже не были знакомы?!
— Если вдруг что-то пойдет не так, я хочу, чтобы ты знала… — Стефани взяла ее за руку, нежно пожав. — Ты мне очень дорога… и я хочу, чтобы в твоей жизни все было хорошо.
Трейси распахнула глаза.
— Стефани, что ты такое говоришь?! — воскликнула она. — Что может пойти не так? Даже думать об этом забудь!
Стефани невесело усмехнулась.
— Я прожила долгую жизнь и насмотрелась всякого, поверь.
Трейси пристально взглянула на нее.
— И что? Я не так много видела в жизни, но твердо знаю, что с тобой все будет в порядке.
— Мне бы твою уверенность…
Трейси вздохнула. Она понимала, насколько Стефани тяжело сейчас. Но операция, наверное, была неизбежна, и Трейси очень надеялась, что все пройдет хорошо.
— Там, в коридоре, Джон, — сказала она. — Он тоже хочет тебя видеть.
Стефани вздохнула.
— Пусть заходит. Хотя мне и не слишком улыбается встречать его в таком виде.
Трейси улыбнулась.
— Ну что ты говоришь, он же твой сын! — немного укоризненно заметила она.
Стефани вздохнула, внимательно вгляделась в лицо сидевшей рядом с ней молодой женщины. Сможет ли она когда-нибудь сказать ей правду? Стоит ли это делать? А вдруг Герберт прав и, открыв истину, она только усугубит создавшееся положение? Она не знала ответов. И просто решила оставить все, как есть. Во всяком случае, пока…
Если произойдет непоправимое, то адвокаты разыщут Трейси и сообщат ей о доле наследства. И Стефани очень надеялась, что когда дочь обо всем узнает, то простит ее. Ну а если она, Стефани, выкарабкается, то… дальше будет видно.
— Я позову Джона? — предложила Трейси, понимая, что нельзя терять время.
— Да, — прошептала Стефани, соглашаясь…
Трейси вышла.
Они ждали несколько часов, пока шла операция. Трейси выпила уже пять пластиковых стаканчиков кофе и была на взводе. Джон не находил себе места. Феликс находился тут же, он примчался, как только все узнал.
Иногда Феликс кидал в сторону Трейси непонимающие взгляды. И она сознавала, насколько ему странно видеть ее здесь. Вполне хватало домашнего обеда, за которым Трейси присутствовала, точно член семьи. Трейси и сама не совсем понимала, что происходит. Однако ей очень нравилась Стефани, и она чувствовала удовлетворение от того, что смогла ее хоть немного поддержать в этой трудной ситуации.
— Мистер Бродерик?
Все трое обернулись на голос. Перед ними остановился врач. Он снял повязку, открывая уставшее молодое лицо.
— Да, это я, — откликнулся Джон. — Что со Стефани?
— Доктор Харрис Уинглоу, — представился мужчина. — Операция прошла успешно. Пока еще рано делать прогнозы. Но я думаю, что она выкарабкается.
— Слава богу! — вырвалось у Трейси. Все облегченно перевели дух.
— К ней можно? — поинтересовался Джон. Харрис отрицательно покачал головой.
— Не думаю, что это хорошая идея. Она еще не отошла от наркоза и помещена в послеоперационную палату. Предлагаю вам отправиться по домам и немного отдохнуть.
Джон упрямо тряхнул головой.
— Я останусь здесь, — твердо произнес он.
— Не могу вам запретить, — вздохнул врач. — Хотя и уверяю, что вы зря это делаете.
Джон обернулся к младшему брату.
— Феликс, ты отвезешь Трейси в гостиницу?
— Конечно, — кивнул тот.
Всю дорогу ехали молча.
Трейси настолько явно ощущала напряженность в салоне автомобиля, что боялась открыть рот и спровоцировать какой-нибудь неприятный разговор. Она с самого своего приезда в Лос-Анджелес обратила внимание на то, что Феликс встретил ее появление в штыки. Он не слишком любезно разговаривал с ней. По всем интересующим ее вопросам она обращалась к Джону, так как Феликс своим внешним видом показывал, что ему некогда отвлекаться. И Трейси его не беспокоила.
Феликс притормозил около входа в гостиницу, выжидающе посмотрел на нее.
— Спасибо, что подвез, — сухо поблагодарила Трейси, открывая дверцу и выбираясь наружу.
— Что тебя связывает со Стефани? — все же не выдержал и поинтересовался он.
Трейси замерла, обернулась к нему.
— Мы с ней просто друзья, — ответила она. — Конечно, если ты понимаешь, что это означает, — все же не удержалась она от колкости.
Феликс смерил ее недоверчивым взглядом.
— Пока, — попрощалась Трейси.
Выпрямившись, она развернулась и направилась к отелю. Она знала, что Феликс смотрит ей вслед, но ни разу не обернулась.
Думая о своем, Трейси направилась к стойке портье. Она даже не сразу заметила, как высокая фигура отделилась от кожаного кресла и направилась к ней. Лишь когда путь был прегражден, Трейси остановилась и испуганно посмотрела на стоявшего перед ней мужчину.
— Папа?! — воскликнула она, узнав его. — Что ты здесь делаешь?
Герберт смерил ее испытующим взглядом.
— Приехал тебя навестить, — произнес он.
Трейси изумленно уставилась на него. Герберт никогда не позволял себе ничего подобного. Что случилось?
— Все в порядке? — обеспокоенно поинтересовалась она.
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Может, ты мне объяснишь?
Трейси распахнула глаза.
— Я ничего не понимаю. Но подожди, сейчас возьму ключи от номера, — произнесла она, направляясь к портье.
Взяв брелок, она двинулась в сторону лифта. Отец шел рядом.
— Ты где остановился? — спросила Трейси.
— Здесь же, — ответил он. — Звонил тебе в номер, но никто не брал трубку. Я решил дождаться тебя внизу.
— Хорошо. — Трейси вошла в лифт и нажала кнопку нужного этажа.
Она не понимала, что случилось, но очень надеялась, что ничего серьезного.
Пока они ехали в лифте, Трейси внимательно разглядывала лицо отца. Всегда волевое, на этот раз оно выражало усталость и даже некоторую растерянность. Он то смотрел ей в глаза, то отводил взгляд в сторону.
Трейси едва заметно вздохнула. Она не знала, что творится с отцом, и жаждала поскорее это выяснить. Любое промедление казалось ей ужасным. После тревожного ожидания в клинике нервы ее были на взводе.
Двери лифта разъехались, выпуская их. Трейси шла по мягкой ковровой дорожке, заглушающей стук ее каблучков. Отец не отставал. Остановившись возле своего номера, она открыла дверь.
— Заходи, — пригласила она отца.
Он вошел следом за ней.
— Что-нибудь выпьешь? — Трейси подошла к небольшому бару и открыла его.
— Нет, — ответил Герберт.
— Хорошо, — кивнула Трейси, разворачиваясь к нему и устремляя на него вопросительный взгляд. — Ну, я слушаю…
Он нервно вздохнул. Зачем-то взял журнал, лежавший на круглом столике, пролистал его и положил обратно.
Трейси молча наблюдала за ним. Герберт взглянул на нее.
— Ну, как тебе работается здесь? — спросил он.
Трейси передернула плечами.
— Я не понимаю, из-за этого ты летел на самолете? — недоверчиво поинтересовалась она. — Чтобы узнать, как мне тут?
Он отвел взгляд. Трейси напряглась. Ей не нравилось то, что происходило. К тому же она не понимала, в чем дело, и это уже начинало ее раздражать.
— Я жду, пап. И, пожалуйста, давай без отвлеченных тем. Зачем ты приехал?
Герберт приблизился к бару, открыл его, плеснул себе виски в бокал и залпом выпил. Затем посмотрел на дочь.
— Я просто хотел выяснить, когда ты возвращаешься в Сан-Диего.
Трейси прищурила глаза.
— Давай поподробнее, пап, — попросила она спокойным голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
В отношениях отца и дочери никогда не было недосказанности. Во всяком случае, Трейси так всегда казалось. Но теперь выяснилось, что он боится поднять интересующую его тему, говоря о всякой ерунде. И это Трейси не понравилось.