Торговый путь, ведущий из Балтики в Черное и Каспийское моря через бассейн Днепра и Волги, именовался в прошлом путем из "варяг в греки". Конечная цель – пристани Константинополя, где существовал самый крупный рынок рабов, были предметом нескончаемых войн и взаимодействия трех сил: славян, варягов и хазар.
В начале XIX в. историк Иоганн-Филипп-Густав Эверс (1781 – 1830) высказал предположение, которое в наш век кажется странным, об общности происхождения руссов и хазар, а династию Рюриковичей он естественно считает хазарского происхождения: "…сие Русское владение при Черном море было родовым наследием династии Рюриковой, что совершенно согласно с Козарским происхождением оной"8.
К сожалению, в дискуссию о роли хазар в мировой и русской истории зачастую вмешиваются силы далеко не беспристрастные. На сегодняшний день крупнейшим специалистом по Хазарии является украинский историк и тюрколог О. Прицак. В работе, написанной совместно с Н. Голбом, Прицак утверждает, что поляне – это народ хазарского происхождения9. В целом выводы О. Прицака сводятся к следующему:
"1) поляне были не сельским населением, а городским; сельских поселений полян на Правобережье (Днепра. – С. Д.) не было; 2) поляне основали (захватили) Киев не ранее VIII в.; 3) кроме киевских полян, говоривших на славянском языке, были также поляне, говорившие на других наречиях (подразумевается хазарский язык. – С.
Д.); Киев как город имел связи с хазарами; 4) Кий и его род были связаны с Хазарской державой"10. Эти положения Прицака основаны на анализе так называемого "Киевского письма", обнаруженного в 1962 г. среди документов Каирской генизы, хранящейся в библиотеке Кембриджского университета. Главное в анализе сводится к тому, что письмо написано хазарской общиной в Киеве, на нем имеется надпись тюркскими рунами "я прочитал", которую следует считать резолюцией представителя хазарской администрации в этом городе. На рубеже перестройки в СССР критика этого анализа Прицака сводилась к тому, что ему не удалось "преодолеть традиционного для буржуазной историографии взгляда на раннюю историю Руси как на симбиоз хазарско-скандинавского развития"11.
В связи с этим следует коснуться и такого "деликатного" вопроса, как происхождение крестителя Руси князя Владимира. Характерно, что среди определенного круга авторов (типа одиозного В.Н. Емельянова)12 упорно отрицается значение принятия Русью христианства, которое, по их мнению, есть не что иное, как форма иудаизма, исказившая истинно славянский путь развития и отринувшая родное, "исконное" язычество. Как было бы славно, если бы сейчас в Киеве на месте Софийского собора радовало глаз, душу и сердце "истинно русских людей" капище Перуна! Более того, в этих же кругах утверждается, что креститель Руси святой Владимир был сыном еврейки.
Вот для этого утверждения, действительно, есть основания. Происхождение князя Владимира уже становилось предметом научного анализа, в частности, известных русских историков Д.И. Прозоровского и И.И. Срезневского13.
В "Повести временных лет" по Второму Лаврентьевскому списку под 6478 г. (т. е. 970) мы читаем: «В се же время придоша людье Ноугородьстии, просяще князя собе:
"аще не пойдете к нам, то налезем собе"; и рече к ним Святослав: "а бы пошел кто к вам". И отпреся Ярополк и Олег; и рече Добрыня: "просите Володимера".
Володимер бо бе от Малуши, ключнице Ользины; сестра же бе Добрыни, отец же бе има Малъкъ Любечанин (в Радзивилловском списке и в рукописи Московской Академии – "Малко Любечанин". – С. Д.), и бе Добрына уй Володимеру. И реша Ноугородцьци Святославу: "ведай ны Володимера"; он же рече им: "вото вы есть". И пояша Ноугородци Володимера к собе, и иде Володимер с Добрынею уем…», краткий перевод: «В то время пришли новгородцы, прося себе князя. И сказал Святослав: "А кто бы пошел к вам?"…И сказал Добрыня: "Просите Владимира". Владимир же был от Малуши – ключницы Ольгиной. Малуша же была сестрой Добрыни. Отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу:
"Дай нам Владимира". Он же ответил им: "Вот он вам". И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород…»14.
Из этого сообщения явствует, что отцом Малуши и Добрыни был некий Малк из города Любеча – одного из древнейших русских городов, находящегося в 202 верстах (215,5 км) от Киева и в 50 верстах (около 53 км) от Чернигова и вначале платившего дань хазарам, а в 882 г. захваченного князем Олегом. (Ныне Любеч – районный центр Черниговской области Украины.) Поскольку "Малк" – имя еврейское15, а дело происходило в дохристианской Руси, то этого Малка следует считать либо евреем, либо хазарином-иудаистом. Попытки Д.И. Прозоровского свести имя "Малк" к имени древлянского князя "Мал" несостоятельны, ибо в другом месте летописи Рогнеда отказывается выйти замуж за Владимира, поскольку он – "робичич", т. е. сын рабыни: «И посла ко Рогъволоду Полотьску, глаголя: "Хочю пояти дщерь Твою собъ женъ". Он же рече дщери своей: "Хочеши ли за Володимера?" Она же рече: "Не хочу разути робичича, но Ярополка хочю"»16.
Кроме того, ни в одном из летописных списков Малк не назван "Малом". Если сравнить древнеславянское написание этих имен – "Малъ" и "Малькъ" или "Малко", становится очевидной невозможность объяснения разницы в написании в две буквы столь короткого слова ошибкой летописца. (Кстати, во времена Прозоровского и Срезневского было известно имя крупного еврейского предпринимателя Самуила Малкиеля. ("Малкиель" с древнееврейского может переводиться как "Ангел Божий".) Защитником теории происхождения Владимира от древлянского князя Мала стал А.
Членов. В работе "На родине Добрыни Никитича", опубликованной в журнале "Дружба народов", он воскресил идею Прозоровского17. Основная идея Членова состоит в том, что Рюриковичи – не полянская династия, а пришлая (т. е. норманские узурпаторы), а защитником правого дела Руси были древляне во главе с князем Малом, давшим по линии своей дочери новую династию. Членов прибегает к анализу былин и в целом совершенно справедливо указывает на генетическую связь Добрыни с Добрыней Никитичем. Но свободная манипуляция с текстом летописи вряд ли способствовала утверждению невозможного. Мал был убит Ольгой, и вряд ли она оставила в живых хоть одного члена его семьи (это было не в обычаях того времени).
В итоге Членов должен вернуться к почти единственному источнику – летописному своду, и он делает единственно возможное – дезавуирует его: «…русская история в династических целях подверглась в летописи сознательной фальсификации в проваряжском духе. А в "анти" каком? В антидревлянском? Безусловно. В антивсеславском? Так же несомненно. В антинародном? И это определение (как еще немало других) будет в большой мере верным. Но главной доминантой фальсификации было, увы, то, что летописная версия – "антирусская"»18. Утверждения Членова, попросту говоря, не выдерживают критики (например – понятие "антинародность"). Но возвращаемся к матери Владимира.
Должность, которую занимала Малуша при княгине Ольге, – ключница (а по одному из летописных списков – милостивица), вне всякого сомнения требовала грамотности, а в те времена грамотная славянская женщина была редкостью, да и то среди представительниц самых высоких сословий (что навряд ли могло соответствовать тем обязанностям, которые исполняла при великокняжеском дворе Малуша), но среди евреев даже в ту пору умение читать и считать не было диковинкой. По Далю: "ключник м., -ница ж., кто ходит в ключах, служитель, заведующий съестными припасами в доме, погребом, а иногда и питьями"19. И.И. Срезневский полагает, что упоминание Малуши в одном из списков как "милостивицы" свидетельствует, быть может, о том, что она ведала распределением милостыни от имени княгини. Как бы то ни было, круг обязанностей Малуши при дворе великой княгини требовал в первую очередь грамотности, что указывало на полученное в детстве образование, а также доверия Ольги, на что вряд ли могла рассчитывать дочь убитого княгиней злейшего врага.